Пассажиры Шипя, скрипя… Открылись двери… Мы входим в тёплое нутро Автобуса… моё доверие К железкам сильно возросло. Мы, как в тепле пельмени, слиплись И как-то разом разогнулись!.. Автобус дёрнулся со скрипом И покатил ущельем улиц. Везёт молчанье, шутки, прения Мотором движимый сарай… И восхищенье современником Готово хлынуть через край. Вот он с улыбкой Асмодея Считая тупо пятаки, Пытается сказать: «Идея?.. Иде я, это, мужики?!» Каких нелепиц здесь не встречу я, Обрывков гомона невнятного… И вроде русское наречие, А всё же много непонятного. Кондуктор вся такая важная, И в тесноте висячих мест Звучит до слёз родное: «Граждане, Передавайте за проезд!..» Мы все приедем, вот в чём счастье, Неважно, кто и где вошёл… А что случись, так в одночасье Погибнем – тоже хорошо. И нечего беситься с жиру. И незачем смотреть стерильно, Мы волей судеб пассажиры, И это нас сближает сильно!.. Ищу любовь, что мне дарована, Найду «бесценное сокровище». И ослеплён, и зачарован я, А присмотрюсь – она чудовище… И я чудовище не меньшее, Со слабостями словно с силищей, Хочу такую встретить женщину, Чтобы сказать: «Она – святилище!» Она!.. Ей надо выбираться… О, эти козни бытия!.. «Зачем локтями-то толкаться, Нехуденькая вы моя?!» «Зачем вставать… Ах, вам виднее! На ногу!.. Как нехорошо!..» Я выбираюсь вслед за нею… Ну вот, опять не там сошёл. В русских пущах… В русских пущах, дремлющих в тумане, В непроглядных заметях метели, Полюбил я горы Пиросмани… Полюбил я горы Руставели… Полюбил вершины из низинки И глаза с нездешней чернотой, Ведь была же юная грузинка Ненадолго суздальской княжной. Кажется, с икон и фресок старых Ярославских, Муромских церквей Тёмно-царские глаза Тамары Смотрят сквозь свечение свечей… Сердца – ярко-красные герани, И души – нежнейшие камелии Отнесу я в горы Пиросмани… Отнесу я в горы Руставели… Пастораль Грустит пастушеский рожок Над деревенькой и церквушкой: Река, овечки, пастушок, Лужок, цветов венок, пастушка. Вот все детали: Пастораль! Любовь, текущая в долине. Ростки надежды и печаль, Печаль и грусть цветущих лилий. Не изменить ни цвет теней, Ни свет, ни жест, ни звук, ни отзвук, И всё в гармонии своей — Деревья, травы, воды, воздух. И неприкаянный рожок, И деревенька, и церквушка, Во всё влюблённый пастушок, Во всё влюблённая пастушка. По лестницам радуг По синей долине заоблачных взгорий, По лестницам радуг, свисавших отвесно, В напёрстке для мухи фантазии море Я нёс по ступеням к Вратам неизвестным. И люди дивились: «С какой это стати, Как дивное диво, неведомо как, Цветы вырастают на облачной вате И бродит по лестницам радуг чудак?!» И каждый сказал себе: «Это неправда… Ведь все мы из праха и вновь станем пылью… И нет над землёй Осиянного града, И чушь небылицы не может быть былью». И в ярких цветах, среди радуг небес, Я таял, не зная, я есть или дудки… Меня уже нет… Незаметно исчез… И вышел из моды, как старые шутки. Исчезли картинки… поэзия… краски… И тут с облаков на меня, на окрестности О том, что считал я в Твореньи прекрасным, Закапали слёзы… А чьи – неизвестно мне. Слово Навалит много снега. Заплачет в сердце вьюга. И я к тебе приеду С востока или с юга. И поклонюсь я ниже Любовника любого. И ты мне станешь ближе, И с нами будет Слово. И Слово будет нега Ненайденного друга… И талым мокрым снегом Заплачет в сердце вьюга. Заплачет всуе судеб Своим негромким счастьем, И наше Слово будет Крещеньем и Причастием. Монашка, или Чёрный жемчуг Много жемчуга у моря, У земли – цветов без счёта, Много певчих в птичьем хоре, Много звёзд у звездочёта. В чёрном ты, но ты прекрасней Золотого небосклона. Ярких дней и дней ненастья, Песни Песней Соломона! Твоё тело – храм с пелёнок, Лик лучистей новобрачных, Сердце – искренний ребёнок, А душа воды прозрачней. Ты красива без ущерба, Беззащитна и невинна, Как серёжка ветки вербной, Как серёжка ветки ивной. Покажи лицо мне, радость. Дай услышать голос внятно. Потому что голос сладок, А лицо твоё приятно! Много жемчуга у моря, У земли – цветов без счёта, Много певчих в птичьем хоре, Много звёзд у звездочёта. Но одна из звёзд всех ближе Горемыке звездочёту. Но одна из птиц всех звонче В шелестеньи веток ветра. Но один цветок всех краше В яркой зелени и сини… …А в моих глазах Богиня! В чёрной мантии Богиня! Моя радость, моё горе! Образ жертвенности женской… Много жемчуга у моря, Но есть редкий – чёрный жемчуг. |
