Хулиганка я была, хулиганка!

Водится за мной такой грешок.

Взяв билет, умчалась спозаранку

Из Москвы в деревню на денек.

Вечерок сменил жару дневную,

Солнца спрятался последний огонек,

Где-то вдалеке свою тальянку

Растянул какой-то паренек.

Да не тот же век, чтоб гармонисту

Сердце девичье игрою завлекать!

А ему-то что? Он старой песней

Свою паву стал к воротам звать.

То ли я попала в век прошедший?

То ли все приснилось мне во сне?

Расплескал всю душу переливом

Голосок тальяночки во мне!

Старый месяц подмигнул с улыбкой,

Звезды принялись приплясывать кадриль.

Весь большак укутала накидкой

Звездная серебряная пыль.

За околицей березовая роща

Хороводы принялась водить.

Бор сосновый где-то по соседству —

В шишки-колокольчики звонить.

На калине трель завел маэстро,

Чудный тенор – русский соловей.

Заиграла иволга на флейте,

Дятел застучал чуть-чуть сильней.

Приумолкла вдалеке тальянка —

Видно, свадьбы осенью играть.

Я, наслушавшись волшебных исполнений,

Вещий сон средь снов пошла искать.

Что ж стоишь ты кудри развесила,

Наклонивши зелену головушку?

Ты моя недопетая песенка,

Ты береза моя светлоокая…

Я к тебе припаду с объятиями,

Вышла встреча у нас желанная.

Ты подружка мне самая верная

С чистотой своей первозданною.

Расскажу тебе все, что тягостно,

Все, о чем мое сердце мается.

Ты обнимешь, шепнешь мне благостно:

«Ничего, не грусти, уладится».

Возвернусь от тебя счастливая,

От хмельного воздуха пьяная.

Там, где Родина, все красивое,

Где душа поет – там страна моя.

Как давным-давно, было ль, не было,

Жил да поживал на Руси святой,

В мире да в ладу, в граде Киеве

Витязь молодой – Луч Иванович.

Он детей любил, старых уважал,

Девок молодых тешил песнею.

Кликал молодцев на кулачный бой,

Кости поразмять, позабавиться.

Но была одна, сердцу милая.

Та, что светится ярче солнышка,

Говорит – журчит, словно реченька,

Раскрасавица Свет-Любавушка.

Сговорилися свадьбу сделати,

Да беда пришла на землю русскую.

Собрались в дружины красны молодцы,

А всех впереди Луч Иванович.

И оделся Киев-град из бела в черно,

И летит над ним плач с рыданием.

Лишь Любавушка стоит будто каменная.

Ни кровиночки в лице, закручинилась.

– Ой ты, Луч, ты мой, свет Иванович,

Воротись ко мне да не раненый!

Да не раненый вернись, а живой приди!

Дам тебе с собой одолень-траву

Да еще траву-расторопшицу,

Чтобы в час лихой травы над тобой

Поднялись стеной, заступилися,

Перед Господом помолилися.

И пошли они биться с ворогом,

Словно лебеди с черным вороном,

С черным вороном да с печенегами,

С племенами их, с их набегами.

Нет от них вестей день, и два, и три.

Плачут матери пуще прежнего.

Плачут да клянут свою долюшку,

Что детей родных увела от них.

Вдруг встает Любава-красавица,

Говорит слова свои твердые.

Слова твердые, неподкупные,

От судьбины злой неотступные.

– Будет нам сидеть по домам своим,

По домам своим, аки горлицам!

Соберем дружину в подмогу им!

Будем воевать с вражьей силою,

С вражьей силою да с печенегами.

Я пойду одна, все проведаю…

(В воду окунусь, рыбой окажусь.)

Посмотрю, как дела у них ладятся…

(Птицею взметнусь, в небо поднимусь.)

Принесу из дома им весточку…

(Наземь упаду, девицей пойду.)

Что подмога к ним собирается…

Обернулась вдруг Свет-Любавушка

Белой птицею, да лебедушкой.

Взвилась в небеса, махнув крыльями,

Да исчезла с глаз в голубой дали.

И летит она, лебедь белая,

Над сражением, да над сечею.

И кричит она от горя горького,

Сколько полегло там русских витязей…

Среди них лежит Луч Иванович,

На траву склонивши головушку.

Печенегами весь изрезанный,

Весь изрезанный, да живой пока.

Обратилась из птицы в девицу,

Подбежала к нему Любавушка.

Да на раны его кровавые

Кладет горькую одолень-траву,

Одолень-траву, да расторопшицу.

И встает богатырь Луч Иванович,

Поднимает он войско русское.

А из войска тех, кто в живых-живой,

Кто травой прикрыт, смертным сном уж спит…

Тут дружина поспела в подмогу к ним,

В подмогу к ним да из Киева.

А в дружине той одни девицы:

Кто сестра, кто мать, кто любимая.

На коня воссел Луч Иванович,

Знамя русское высоко поднял!

Да подальше от светлого Киева

Вражью силу треклятую прочь погнал.

Хлеб да соль несут победителям,

Победителям, кто в седле сидит.

Кто в земле лежит, по тем стон стоит…

Плач да стон стоит, да набат гудит…

Нет сынов, братов, нет мужей у вдов.

В поле им покой, да трава – покров.

Грянул гром с небес страшной силою.

Застонала Мать – Русская земля.

Так ужасен плач над могилами,

Пусть в стихах живут ваши сыновья!

Будет мир да лад, зацветут цветы!

Пусть наливом сад наливается!

Рожь, пшеницу пусть ветер колосит!

В сердце пусть любовь возрождается!

И прошли века, все шумят сады.

Жизнь приводит миг в бесконечность.

И цветут везде по полям цветы,

Память тем, кто жить будет вечно.

Как давным-давно,

Было ль не было,

Жил да поживал

В граде-Киеве,

В граде-Киеве

Луч Иванович

Со своею женою

Любавушкой.