— Два раза.

— Минимум? Почему не максимум? — У меня еще собрания, на которых я сестру сопровождаю.

— Хорошо. Два раза. Деньги получаешь сразу после нашей встречи. Независимо как пройдет встреча.

— Это как?

— Может я с тобой не стану в какой-то раз спать. Деньги ты свои получишь. — Хорошо. Меня это устраивает.

Он достал кошелек и отсчитал оговоренную сумму. Я убрала деньги.

— Подожди убегать, — он достал шкатулку. Вынул оттуда круглый шарик, завернутый в фольгу. — Попробуй.

— Что это? — Конфетка, — ответил Панкратий.

— Почему она в шкатулке?

— Потому что дорогая. Попробуешь и поймешь ее ценность.

— Что-то я не уверена, что мне стоит ее есть.

— У нас в клыках есть специфический экстракт, который помогает разжижать кровь, и заживляет прокус. Этот экстракт индивидуален. Я не хочу тебя кусать сегодня. Но и не хочу, чтобы тобой заинтересовался какой-нибудь другой вампир. В этой конфетке есть капля моего экстракта. Он выйдет через пот. Никто из вампиров тебя не тронет. Люди ничего не почувствуют.

— И зачем такие предосторожности? — На всякий случай. Все может быть. Тем более на танцах. Я же не буду все время рядом с тобой.

— Надеюсь, что это правда.

— Я тебя не обману.

Я развернула обертку. Круглая шоколадная конфета. Я откусила кусочек. Никакого специфического запаха или вкуса не было. Решив, что вреда от этого не будет, я съела конфету.

— Провожать тебя не пойду. Спустишься по лестнице и налево. Там тебя проводят до коляски. Плащ оставь в коляске. Возница болтать не будет.

— Хорошо.

— Можешь идти, — ответил он.

Вот все и закончилось. В голове была легкость и дымка из-за алкоголя. Меня немного шатало. Я накинула плащ. Надела туфли. Вроде все нормально. Все хорошо. Но тогда почему в голове такая каша, а на душе грустно? Из-за того, что я сама себя продала. Сама согласилась на то, чтобы мужчина воспользовался моим телом для своего удовлетворения. Он не брал меня силой. Как мне показалось, он старался быть нежным. Но все равно он мной просто пользовался. И от этого было противно. Не грязно, а противно.

Я вышла на другой улице. Чтобы не попасть никому из знакомых на глаза. Оставив плащ в коляске, я пешком дошла до дома. Там уже мама готовила ужин. Лиза ей помогала.

— Ты сегодня долго, — сказала мама.

— Искала подработку, — ответила я.

— Ты и без подработок много работаешь.

— Много, но недостаточно. Я ужинать не буду. Пойду спать. Чего-то голова болит, — сказала я.

Спрятавшись в комнате, я забралась под одеяло. Закрыла глаза. Даже задремала. Лишь пару раз вздрогнула, когда в комнату заглянула вначале мама, а потом легла спать Лиза. Ночью мне приснился кошмар. Я видела красные глаза Панкрата, и это вызывало тревогу. Они глядели на меня из темноты. Я закрыла окно занавеской, но это не помогло избавиться от ощущения, что он за мной следил.

Утром я встала почти с рассветом. Еще можно было поспать, но сна не было. Я тихо пошла умыться, а потом зашла на кухню. Хотелось есть. Моя порция каши осталась нетронутой. Она лежала в тарелке, накрытой салфеткой.

Я только хотела позавтракать, как на кухне нарисовался Игнат. — Доброе утро, — поздоровался он, наливая в кружку компот. — Мать сказала, что ты еще одну работу нашла? — Да.

— И кем? — спросил он.

— Игнат, а какое тебе дело? — неожиданно огрызнулась я. — Я не твоя дочь. И не обязана перед тобой отчитываться.

— Ты живешь в моем доме! И ты не будешь в моем доме мне дерзить, маленькая дрянь! — прошептал Игнат. Он подошел ко мне. Я почувствовала страх. Он зло схватил меня за грудь. Сильно сдавил ее, стараясь оставить синяки. — Забыла свое место? — Нет.

Он ударил меня по губам.

— Где ты будешь работать? Адрес.

— Не знаю. Забыла. Не скажу.

— Шлюха, — хмыкнул он. Отошел от меня. — Половины суммы ты мне будешь отдавать. От твоих денег с подработки.

— Сволочь. — Какие грязные у тебя губы, — сказал он, ударяя по ним еще раз. — Встань на колени.

— Игнат. Кто-то может увидеть.

— Как ты собираешь кашу, которую уронила? — Игнат взял тарелку и высыпал на пол. — Вставай на колени. Ты же хотела поесть. Вот сейчас я тебя накормлю.

Он надавил мне на плечи. Слезы потекли помимо моей воли. Ноги подогнулись. Мне пришлось встать передо ним на колени. Игнат зацепил ботинком кашу.

— Ешь.

— Я не могу.

— Сейчас сможешь, — пихая грязный ботинок мне в лицо, сказал Игнат. Каша коснулась губ. — Забыла, кто дал тебе возможность есть кашу каждый день? Или ты думаешь, что в твоей деревне у тебя была бы еда? Жри кашу, шлюха!

Он ведь не отстанет. Все равно заставит. Я ничего ему не могла сделать. Ничего. Если он не будет издеваться надо мной, то станет издеваться над мамой или Лизой. Ему это было необходимо, как воздух.

Я поморщилась, но стала слизывать с его ботинка кашу. Игнат рассмеялся.

— Знай место, девочка. Тогда мы с тобой поладим, — сказал Игнат. Отошел от меня. Я тихо плакала.

— Чего случилось? — спросила мама.

— Эта криворучка кашу рассыпала, — сказал Игнат. — Не понимает, что каша — это еда, за которую стоит быть благодарными. Но она этого не понимает.

Игнат ушел с кухни, велев приготовить маме завтрак. Мама подошла ко мне.

— Ирин.

— Все хорошо, — ответила я. — Все нормально. Тарелка из рук выскользнула. Сейчас уберу.

— Давай приготовлю бутерброд. Я вчера купила вкусную ветчину.

— Не надо. Аппетит пропал.

Убрав кашу, я вернулась к себе в комнату. Забралась с ногами на кровать.

— Ты чего проснулась в такую рань? — спросила Лиза.

— Не спится. Я нашла деньги нам на платья, — сказала я.

— Здорово. И сколько?

— Полторы тысячи.

— Ир, ты… У меня нет слов! — Она вскочила на ноги и кинулась ко мне. Обняла. — Я сегодня же куплю ткань и начну шить. — Хорошо.

Она не спросила, откуда у меня деньги. Радостно забрала бумажки. Я слушала ее планы, мечты и совсем не радовалась этому, как раньше. Совсем не радовалась. — Ты какой хочешь фасон платья? — На твой вкус. Я пойду на фабрику.

— Еще рано.

— Прогуляюсь немного перед работой, — ответила я.

Да. Мне надо было прогуляться. Пройтись по просыпающимся улицам. Почувствовать бодрость утра. Сбежать из дома. Только от себя убежать не получится. Мысли не обогнать. А они крутились о несправедливости и обиде. Обиде на жизнь. В моих родных краях было туго с работой. Мама нас с трудом могла прокормить. Я понимала, что меня там ожидала участь работницы в полях. Если повезет, то удалось бы устроиться при какой-нибудь артели или в таверне. Да, в городе было больше возможностей. Но для меня эти возможности были закрыты. И от этого становилось тошно.

Я села на лавочку в сквере и продолжила плакать. В тишине, под кустом акации, я плакала беззвучно.

— И кто обидел такую прелестную девушку? — выглядывая из-за куста акации, спросил мужчина. Молодой. Симпатичный. С серыми глазами и рыжими усами.

— День не выдался, — сказала я.

— День только начался, — ответил он, подходя ко мне. — Я могу предложить платок и помощь? — Я не могу принять.

— Что? Помощь или платок?

— И то, и другое, — ответила я. — Платок у меня есть свой, а помощь бескорыстной не бывает.

— Вполне может быть и бескорыстной. Меня Кирилл зовут.

— Ира.

— Так чего случилось, Ир? — Просто жизнь тяжелая, — ответила я. — Разве можно тут чего-то сделать?

— Всегда есть какой-то выход, — сказал Кирилл.

— Знаю. Но усталость не проходит. Мне кажется, что у меня больше нет сил.

— Ир, я тебя понимаю, — он сел рядом. Взял меня за руку. — Сам когда работаю десять смен подряд, то потом выхожу на улицу, смотрю в небо и думаю, а для чего я это делаю? А потом понимаю, чтобы пригласить симпатичную девушку вечером на танцы. Пойдешь со мной на танцы сегодня? — Спасибо за предложение, но не могу.

— Я куплю билеты.