Слабые отголоски магии, пропитавшей землю, ощутили все. Следы сортсъеля, порождения Тьмы Изначальной, что в человеческом обличье выжег целую провинцию, не оставив ничего живого. Только по злой насмешке судьбы не добил самого носителя. Нам с мансом привычно, у самих такая же, а Ронард ощутимо напрягся.

И росток почувствовал магию Тьмы, ведя вглубь бескрайней мертвой пустыни, к средоточию этого следа. Пока были силы – шла, все сильнее заваливаясь на поддерживающую руку. Час или пять, или сутки? Время здесь тоже застыло, не светлело и не темнело свинцовое небо. Ходили нехорошие слухи о Пустоши, мол, здесь само мироздание отступает от своих законов. Кто бы еще это смог утверждать наверняка… Разве что сам Данстор Гратис. Только вряд ли наша следующая встреча ограничится непринужденной беседой. Но выглядел он гораздо моложе должных шестидесяти лет, и это было странно. Будто Пустошь их съела. Нет, тогда, получается, наоборот – побрезговала.

В какой-то момент я все же оказалась на руках у Ронарда, не способная дальше переставлять ноги. И резко кольнуло слева, сдавило обручем грудь. Задыхаясь, оттянула воротник, хватая воздух. Еще один черный отросток под кожей змейкой скользнул с ключицы к сердцу, напитывая нетерпеливый росток биением самой жизни.

И Ронард заметил, перешел на бег. Вот так, значит, возродился Дикий Лес в прошлый раз? Отняв жизнь у сотен собственных детей, прорастая сквозь их тела, напитываясь их жизнями?

- Здесь… – прошептала из последних сил.

Ронард бережно опустил меня на твердую поверхность, сам присел на корточки рядом. Непослушными, враз ослабевшими пальцами правой руки ухватила нежный росток у основания, аккуратно потянула… Потом сильнее. Тот не поддался ни на миллиметр, слишком глубоко засел во мне корнями. Намертво.

Я поняла. Оставайся у меня силы, я бы расхохоталась. И почему я решила, что стану исключением… Или что Скоген-Хозяин чем-то лучше или добрее злобной Сагарты, словно в насмешку названной Милостивой? В подтверждение моей догадки на тыльной стороне ладони, на запястье, на предплечье тоже натянулась и прорвалась кожа, выпуская на свет особо торопливые корни. Те враз потянули руку вниз, пригвоздив ее к мертвой земле и уже устремились в почву, зарываясь все глубже.

Семечко не нужно пересаживать. И желтая жаба, ерзая и отводя взгляд, сказала это только для моего спокойствия. Подразумевалось, что оно прорастет в новом месте прямо через меня, добровольную прикормку. Нет, Ронард был не согласен…

Рычал манс, распахивая когтями твердую землю, Ронард голыми руками тянул из нее быстро утолщающиеся корни, а те отчаянно сопротивлялись, вцеплялись мертвой хваткой теперь и в его руки, как морской зверь блеккспрут.

- Ардина, терпи! – крикнул он, едва удалось оторвать мою уже нечувствительную к боли руку от земли.

Ронард с проклюнувшимся ростком не церемонился – просто ухватил покрепче и рванул что было сил. И вот тогда вернулась боль… Из меня будто тянули все жилы, все нервы, артерии и вены! Настолько крепко вросло это проклятое зернышко… На грани сознания от невыносимой пытки все же успела увидеть, как Ронард с ревом вытянул через мою ладонь – нет, уже сплошную рану! – мочало черных извивающихся нитей, обагренных кровью, и отшвырнул подальше. А после уже лишилась чувств.

Кажется, это входит в привычку – терять сознание по поводу и без. И каждый раз в присутствии его светлости. А, может, поэтому мой разум так легко и сдается, что с ним чувствует себя в безопасности? Он все решит. Похитит, заслонит, вылечит. Вот только я себя чувствовала слабачкой, вроде тех экзальтированных девиц, что от переизбытка чувств хлопаются в наигранный обморок в попытке привлечь внимание. И как ему не надоест?

Такие мысли и пронеслись первым делом, когда очнулась и тут же наткнулась на обеспокоенный, а после облегченный взгляд. Голова моя покоилась на его коленях, рядом прикорнул теплый Греттен.

- Воды?

Я только кивнула, потому что от такой заботы – настоящей – защемило еще больше. Придуривающихся девиц обычно просто обступают кавалеры с таким же притворным: «О, дорогая, как Вы?!..». Сама видела на дворцовых балах.

Напившись из фляги, прислушалась к себе. Да, слабость. Но не та бессильная, что была в последние сутки, а, скорее, здоровая усталость. Ронард снял? Он может. Если теперь – можно… И левую руку я снова ощутила в полной мере. Терпимо, но болит, зараза. И что там теперь?

- Не смотри, – лишь плотнее подоткнул свой плащ Ронард. – Я не учился на целителя. Так, полевой коновал... Залатал как смог. Мы найдем тебе лучших лекарей, будет как прежде.

- А…

Но и на этот невысказанный вопрос был ответ.

- Позади тебя, – кивнул Ронард. – Кажется, получилось.

Я обернулась. Это оно способно расти так стремительно?!.. Или же я провалялась в беспамятстве несколько дней? Или Пустошь снова шутит шутки со временем…

Метрах в пяти от нас раскинулся широкий куст папоротника. Темно-зеленые нижние листья, изумрудные повыше, нежно-салатные сверху, еще не раскрывшиеся во всю свою резную красоту, но подрагивающие, будто на ветру. Кажется, и сам воздух пришел в движение, избавляясь от сорокалетнего застоя. А под кустом уже расползался мягкий мох, нижние листья роняли новые созревшие семена и те прорастали в мертвой почве незамедлительно. Нет, уже совсем не мертвой! Лопнул шелковистый кокон под согбенным листом, из него вылезла первая недовольная фарфалья. Встряхнулась, расправила крылья, поправила платьице, ухватила зубастым ртом невесть откуда возникшую муху, да и отправилась летать по своим нехитрым делам – помогать расти новому Лесу.

- Я думала, это какое-то дерево будет, – не могла я отвести завороженный взгляд. – Ну, как у Хозяина в саду. Самое главное. Какое-нибудь Древо Жизни. А оно вот просто… живет.

- Ты живешь, – судорожно сжал меня Ронард в объятиях, в них и отразились все его недавние страхи и тревоги. – Это главное.

Skog frø– священное зерно Дикого Леса – доставлено. Все требования, что выставили мне боги, исполнены. Даже это дармовое условие Айята-Песчаника, сведенное к нулю Греттеном. Что я должна чувствовать сейчас? Свободу, облегчение, или они сами подадут какой-то знак? Что Лес свободен от обязательств перед Самаконой, а, значит, и я, и Хельме…

Нет, ничего. Просто та же серая безжизненная Пустошь вокруг. И активно растущий новый Лес. Да как вас понять, гроршевы боги?!..

Я действительно ждала какого-то знака. Надеюсь, хотя бы унварты поняли, что договор с Империей теперь окончательно вступил в силу. Мекса заверила, что обязательно это почувствует…

И, главное, что дальше?

Ронард все знает. Будет так, как решит он.

Теперь только нужно выбраться из Пустоши, и, желательно, тем же путем, что пришли. Или другим? Я не осмеливалась спросить Ронарда о его планах. Все-таки, для него выбор окончательно сократился до двух вариантов. Пусть третий – а именно: исполнить условие Айята-Песчаника – и так не рассматривался... Но теперь он вслух отрекся от всех богов. Целиком и полностью.

Примет ли он со всем смирением обязательство перед Империей, важнее которой для него не было до недавних пор, и защищать которую он поклялся брату? Женится ли на радость Самаконе и обезумевшему племяннику? Или же оставит собственную страну на растерзание богам, а потом – уж что останется – и южным соседям. Выбрав меня…

Но это будет только его решение. Я не имею права.

- Не уверен, что держу в голове правильное направление. Здесь даже следов в пыли не остается – куда шли, откуда... Тем же путем даже порталом не вернуться, в памяти только однообразная хмарь, ни одного ориентира.

- Значит, наугад? Тогда я с тобой, – прошептала ему заговорщицки. А иначе и быть не может, нашим путям больше не разойтись. Никогда. – Но, по-моему, мы пришли оттуда.

- Мне тоже кажется, юг там, – согласился Ронард. – Тогда нам сюда.

И он указал в противоположном направлении.

- На север? – не поняла я.

- Я уже был в Истрии. В ее горах легко затеряться. К тому же, скоро там возникнет новая граница Леса. Для тебя там пока будет безопаснее всего.