— Котёнок не слепой, — первым нарушил молчание Исар. Сидя напротив Байч-Хараха, он заметил, как зверь открыл маленькие мутноватые глазки.

— А я не знаю, они, может, и не слепыми рождаются, — заметил Байч-Харах, не выпуская из рук пушистый комок. — Лизунь, позвони… а.

Хотон-хон уже приложила телефон к уху.

— Хос, дуй к нам, у нас ситуация.

Хосу не впервой помогать решать проблемы других хозяев леса, и он уже привык выступать в роли чего-то среднего между адвокатом и психотерапевтом, причём для обеих сторон, но при виде котёнка на руках у Азамата он прижимает руками уши и отшатывается.

— Вы с ума сошли, — сипит он. — Где вы её взяли?

— Отбили у браконьера. А это кошечка?

— Это покойник, — мрачно заявляет Хос, и я вздрагиваю. — И вы тоже, когда её родители до вас доберутся.

— Чё сразу покойник? — возмущается Кир.

— А чем вы её кормить будете? — с убитым выражением спрашивает Хос. — Если обычным молоком, овцы там или козы, она сдохнет назавтра.

— Может, детской смесью? Человеческой? — хмурюсь я, срочно вбивая в поисковик вопрос про химический состав молока леопарда, но, к сожалению, слово «леопард» приспособил к линейке своих продуктов производитель питательных смесей для домашних кошек, так что ничего ближе к делу я не нахожу. — А ты помнишь, какое на вкус ваше молоко?

Хос мотает головой.

— Мне мамка ни разу не дала попробовать, когда сестра маленькая была. А себя мелким не помню…

— А сейчас она твою сестру молоком не кормит? — уточняет Азамат, хотя мы и так знаем, что нет: Хос носит матери в лес только мясо или масло, а молоко она вне лактационного периода употреблять не может. Эволюционный смысл этого остаётся для меня загадкой — разве только самка своё же молоко слизывает, но выяснить этот вопрос пока не удаётся. Хос с возрастом почти перестал есть молочные продукты, разве что один из земных целителей с непереносимостью иногда делится с ним безлактозным йогуртом.

Я бросаю листать страницу за страницей ссылок на продукцию брэнда «Леопард» и начинаю звонить в зоопарки и сафари-парки. Должны же какие-то люди знать, чем выкармливать маленьких леопардов.

— Мы ей дали немножко пресного бульона, — поясняю, пока вишу на линии. — Понимаю, что неидеально, но кто знает, как давно её не кормили вообще.

Хос никак не реагирует и смотрит на котёнка со смесью жалости и страха. Меня беспокоит, что зверёк молчит и почти не двигается, хотя глазки открыты. Звонок сбрасывается, и я тут же пробую следующий.

— Я тебе говорю, без толку, — сипит Хос. — Если мамка кормить не может, то всё, больше никак. Если б она уже мясо могла есть, а так… Ей дюжина дней самое большее. И ещё вылизывать надо обязательно, иначе заболеет.

— Вылизывать — это только если ты, — замечает Кир.

Хос отворачивается и садится на ковёр к нам спиной.

— Я не могу. Она сдохнет. Я так не могу.

Я прозваниваюсь и начинаю объяснять сотруднику сафари-парка нашу проблему, но их ветеринар сейчас недоступен.

Возвращается Чача с докладом, что мозги полиции и службе безопасности вправлены. Он замирает, странно глядя на Азамата с котёнком на руках — не выжидательно, а как-то недоверчиво. Я соображаю, что обзвон зоопарков можно делегировать ему.

Чача берётся за это дело с таким рвением, что на том конце едва успевают отвечать. Через пять минут я уже мчусь в Дом Целителей за ингредиентами — к счастью, у нас есть не только готовые детские смеси, но и исходные компоненты на случай разных непереносимостей, а молоко леопардов, как выяснилось, менее жирное и менее сладкое, чем человеческое, но зато в нём больше белка и обязательно нужно добавлять таурин.

К счастью, соску девочка берёт почти сразу. В унгуце мне пришлось создавать нечто из термочашки, соломинки и бинта, так что половина бульона попала мимо котёнка, но теперь, с соской и бутылочкой дело пошло резвее.

Есть только одно но: хозяева леса — не леопарды. То есть их кошачья форма, конечно, очень похожа на представителей рода Pardus, но, как мы с Дэном выяснили, только похожа. Как показали открытые и всем известные исследования физиологии бога Умукха, а также наши тихие, секретные и очень осторожные исследования Хоса, состоят эти ребята вообще не из белков, и не из клеток, и не из тканей. Всё это они имитируют в некотором приближении, как будто когда-то их предки проходили отбор на мимикрию под земные формы жизни. Могущественные боги, как Ирлик и Умукх, могут принимать вид, совершенно неотличимый от человека при взгляде невооружённым глазом, и даже изображать мышцы, кости, кровь и прочие ткани, видимые на разных сканах.

Но стоит увеличить картинку под микроскопом, и она теряет всякое сходство со знакомыми нам структурами. То, что похоже на клетки, может оказаться незамкнутыми мембранными мешочками, или, наоборот, цельными сгустками без внутренней полости. Если даже они полые и замкнутые, внутри не находится и половины органелл, а те, что есть — тоже не рабочие механизмы, а какие-то декорации.

Тем не менее и боги, и хозяева леса успешно питаются растениями и животными, развившимися на земле. И если для богов необходимость такого питания пока не доказана — они вроде бы испытывают чувство голода, но неясно, физиологическое оно или психогенное, — то с хозяевами леса всё более однозначно. Не будешь жрать — сдохнешь. Поэтому очевидно, что как-то они из земных организмов добывают себе нутриенты.

Другой вопрос, что молоко, которым питаются новорожденные хозяева леса, производится в организме их же вида. И вот тут возможны, конечно, всякие чудеса, но что-то мне сомнительно, чтобы имитированное тело, состоящее из обрывков пептидов и смеси лево- и правовращающих аминокислот, для другого такого же тела производило настоящее молоко с настоящими белками.

Поэтому единственный наш шанс на успех — это если новорожденные котята всё же могут переваривать пищу земного происхождения. Но тогда оставался бы шанс их кормить хоть какое-то время и козьим молоком. Может, они бы хуже росли или болели, но не помирали бы на второй день, как предсказывал Хос. С другой стороны, Хос же не исследование проводил, а слышал какие-то слухи и поверья да наблюдал выкармливание одной, прописью одной, сестры.

— Хос, — Азамат, похоже, приходит к таким же выводам, как и я, — кончай нервничать и иди к Эцагану. Надо как можно быстрее найти маму малышки. Пускай берут в помощь армию и прочёсывают все окрестности той деревни, пока не найдут охотника. Насколько я знаю, на самом восточном побережье хозяева леса не живут, значит, он откуда-то её привёз. Надо понять, откуда.

Хос, кажется, рад любому предлогу отмотаться от вылизывания котёнка. Не то чтобы я его сильно винила — вылизывать я бы тоже не хотела. Вот вычесать попробую. Знать бы ещё состав слюны — может, там что-то обеззараживающее…

— Стой, — рявкаю я, прежде чем Хос успевает смотаться. — Мне надо, чтобы ты плюнул в баночку. Или, может, соскоб с языка сделать…

Хос зажимается, но на манипуляции даётся.

— Если не получится сразу найти её маму, — говорю, — надо найти любую кормящую кошку.

Хос принимается мотать головой, едва я отстаю от него со скребком.

— Кошка не сможет кормить двоих. Даже если ей давать много еды. Так не работает.

— Да Ирлик бы с ним, мне образец молока нужен, — поясняю.

— Не дадут, — мрачно пророчит Хос и усвистывает за дверь.

Я протираю глаза и присматриваюсь, сколько осталось в бутылочке. Котятам положено давать за раз пять — восемь процентов от массы тела, и так каждые три часа. Азамат расположил кошечку у себя на коленях на одноразовой пелёнке, в естественном положении для зверя. Хос сказал, что его сестра и кверху пузом могла питаться, но мы предпочли не рисковать. Однако когти у девочки совсем не детские, и она, как это свойственно кошкам, втыкает их в ближайший мягкий предмет — Азамату в ногу. Я состыковываюсь с собственным мозгом достаточно, чтобы найти подходящую подушку и подсунуть под пелёнку.