И тут я замечаю, что Чача всё ещё стоит рядом, чуть поодаль, смотрит на Азамата и улыбается. Никогда раньше не видела, чтобы он улыбался. Выглядит это криповато, и я тайком дёргаю мужа за складку диля, взглядом показывая на секретаря.

Азамат ловит его взгляд и улыбается в ответ.

— А у тебя детки есть?

Чача вздрагивает и теряет улыбку, тут же принимаясь гладить свои ногти. Пару раз откашливается.

— Ахмад-хон, мне нужно взять выходной, — внезапно заявляет он.

— Конечно, — озадаченно говорит Азамат. — Ты можешь брать восемь выходных каждый месяц, когда тебе удобно, по согласованию со мной. Когда ты хочешь отдыхать?

— В ближайшие дни. Завтра, — выпаливает Чача, как будто у него горит.

— Ну-у… — Азамат выуживает из кармана телефон и сверяется с календарём, держа руку так, чтобы Алёнка не дотянулась ухватить. — Завтра меня нет на месте, и я бы предпочёл, чтобы ты подежурил в офисе. До послезавтра твой выходной ждёт?

Чача сглатывает, как будто это даётся ему болезненно, но кивает.

— Да. Спасибо. Я возьму два дня.

Азамат пролистывает календарь и растерянно кивает.

— Хорошо, два так два.

— У тебя всё хорошо? — интересуюсь я на всякий случай. — К целителю не надо?

Чача отрывисто мотает головой.

— Всё хорошо, всё хорошо. До свидания.

И исчезает за дверями лифта.

— Коть, — спрашиваю осторожно, — а его Ирнчин разве не проверял? Ты про детей спрашивал — но ведь у Ирнчина есть досье на весь дворцовый персонал, разве нет?

— Проверял, — вздыхает Азамат. — Но выяснил только что родом он из деревни под Имн-Билчем, а носит его по всему Мудангу. Нанимается то к купцу, то к законнику, но, как ты знаешь, долго его не терпят. Что уж у него там с семьёй… В анкете ничего не указал, во всяком случае.

Не знаю, как Азамату, а мне от сочетания этой улыбки с неизвестными обстоятельствами жизни становится не по себе.

До прихода Исара оставалось полчаса. Она не знала, куда он её потом повезёт — к какому-то купцу или в трактир? Но как ей полагалось выглядеть и вести себя, знала хорошо. К счастью, она привезла пару нарядных комплектов с собой — тогда думала, что на учёбе нужно будет выглядеть прилично. У неё и в мыслях не было, что в Доме Целителей выдадут почти одноразовую униформу со штанами и тапочками. А когда узнала, то одновременно расстроилась и обрадовалась. Расстроилась, потому что такое носить — себя не уважать, а обрадовалась, потому что в униформе, да ещё и неприглядной, проще слиться с интерьером и не привлекать к себе лишних взглядов.

Но вот сейчас нарядный диль как раз пригодился.

Арай покрутилась перед зеркалом в душевой Дома Целителей. Встреча была назначена вечером, и Арай не стала отпрашиваться на весь день. Тем более, что в халупе, которую она снимала, удобства были гораздо хуже, чем на работе. Тут тебе и душ, и фен… А дома только бочка, в которую надо самой из колодца натаскать воды, самой же натопить печь, вскипятить бак, а потом мыться ковшиком в щелястой покосившейся купальне.

Нет, зачем всё это, когда можно спокойно помыться на работе, высушить волосы, а домой уходить только поспать и переодеться? Спать там, правда, тоже было не очень-то комфортно, на старых слежавшихся дифжир в таком же покосившемся, щелястом доме. Но вариант с диванчиком в ординаторской её смущал. Там постоянно зависали сотрудники и товарищи по образовательной программе.

Хотя какие они ей товарищи?

Арай вышла из туалета и пошла в раздевалку к своему шкафчику. За то время, что она мылась и одевалась, кто-то уже успел подсунуть в вентиляционную щель записку. Арай с привычной брезгливостью двумя пальцами донесла её до урны и выкинула, не читая. Ничего хорошего она бы там всё равно не увидела.

Спохватившись, она подбежала обратно к шкафчику и засунула руку под гору кое-как сваленной одежды. К счастью, коробка была на месте. Арай быстро огляделась, удостоверилась, что в раздевалке никого нет, быстро выдернула из коробки жемчужное колье и застегнула его на себе дрожащими пальцами. Потом снова засунула коробку под ворох тряпья и наконец выдохнула.

Раздевалкой вообще мало кто пользовался. Почти все земные целители жили на втором этаже того же здания, а Хотон-хон не считала зазорным приехать, а то и прийти на работу прямо в спецодежде, максимум накинув поверх неё диль или шубу. Большинство студентов образовательной программы тоже жили в комнатах на втором этаже. Здесь появлялся только один, который снимал жильё в городе, и ещё лаборанты Дэн-хона, помогавшие ему с исследованиями.

После своей внезапной свадьбы, которую Арай до сих пор подсознательно считала каким-то сном или заблуждением, по идее, у неё была возможность тоже вселиться в комнату наверху. Но для этого по-прежнему требовалась подпись спонсора. К отцу она с этим никогда бы не обратилась, да и он теперь не мог считаться её спонсором. А Исара она банально забыла попросить, пока он не уехал.

— Что, решила всё-таки соблазнить кого-нибудь из землян? — раздался за спиной насмешливый голос одного из лаборантов, и Арай подпрыгнула, едва не сломав ноготь о дверцу шкафчика.

— Я с мужем встречаюсь, — буркнула она, запирая шкафчик. Раздевалка была общая для всех — надо думать, проектировщик здания не предполагал, что в нём могут работать разнополые сотрудники. Хорошо хоть у душевых кабинок двери запирались.

— Давай-давай, — одобрил лаборант. — Может, он наконец тебя убедит освободить место под кого-то, кому реально работа нужна.

— На моё место никто не претендует, — привычно огрызнулась Арай, но уверенности в её голосе не было. Раньше она думала, что её взяли на невостребованное место: в конце концов, мало кто хотел связывать свою жизнь с таким грязным делом, как целительство, да и разве принял бы кто-то женщину в обучение, если были другие варианты? Но в памятный день Хотон-хон сказала, что Арай — лучшая студентка, а значит, она могла и правда кого-то потеснить, когда пришла в программу. Арай было неловко от этой мысли. Нет, уходить она больше не собиралась — чего теперь-то, когда никто за ней не гонится по всей планете? Просто нехорошо как-то у других отбирать возможности…

— Ишь какие она слова знает, — фыркнул лаборант. — Твоё дело залететь и вылететь.

Арай не стала на это отвечать, повернулась и пошла в кабинет к Яне-хон, которая обещала помочь ей с макияжем. Навыки самой Арай в этой области оставляли желать много лучшего, да и косметику она из отчего дома не забрала.

— Тэк-с, — сказала Яна на своём языке, разминая руки, как будто перед массажом. — Ну что, куколка, садись, будем делать из тебя бабочку.

Арай неловко примостилась на краю крутящегося кресла, блея что-то насчёт «только посоветоваться», но Яна-хон на такие мелочи не разменивалась.

Исар встретил её в приёмной. Выглядел он много лучше — отёк на веках спал, а белки из красных стали белыми, так что он больше не походил на летописное изображение гневного бога. Конечно, рваные шрамы по диагонали через всю верхнюю часть лица его не красили, да и нижняя часть особой точёностью не отличалась — мясистый нос, сильно выступающий раздвоенный подбородок. Но это всё Арай беспокоило крайне мало. С гораздо большим внутренним трепетом она смотрела на его руки: куда он их денет, когда она подойдёт? Потянет к ней? Прикоснётся? Это было бы не то чтобы страшно — чего там бояться, не съест же, — просто неприятно, как было неприятно отмывать после предыдущего жильца старый облупившийся туалет в её съёмном жилище.

К счастью, Исар оставил свои руки при себе. Он вообще ненадолго замер, заметив её, как будто задумался о чём-то и забыл, где и зачем находится. Потом встряхнулся и кивнул ей, глядя в пол. Арай подумала, что ему, наверное, тоже не очень хочется с ней куда-то идти, потому что все поймут, что она ему не настоящая жена. На настоящую жену смотрят масляным, оценивающим взглядом, как будто запускают зонд под одежду. Арай получала такие взгляды от своих ухажёров, особенно от того, кому отец хотел её продать.