— Кама собирался убить тебя, ты знала? — Я замираю и понимаю, как сильно болят мои ноги. — Той ночью. Кто-то наблюдал за тобой по его приказу и описал тебя мне. И когда я вернулся домой и увидел тебя в той одежде из описания, я понял, что он убьет тебя. Я выгнал тебя, чтобы спасти.

Качая головой, я говорю ему:

— Я была в воде. — Затем вспоминаю, что Кама мог видеть меня в красной майке. У меня была лишь одна красная майка, и она была на мне в ту ночь. — Ты морочишь мне голову! Пошел ты, — кричу я, дергая себя за волосы.

К нам подъезжает машина. Это Коул останавливается рядом со мной. Я смотрю на Ориона — он так близко и одновременно так далеко.

Открывая дверь машины, я произношу:

— Заберешь меня отсюда?

Коул не ждет одобрения Ориона, он просто кивает, когда я сажусь в автомобиль, и уезжает. Он отвозит меня к себе. Здесь сделан ремонт: краска больше не сколота, а веранда не разваливается.

— Теперь даже есть королевских размеров кровать. — Коул подмигивает мне и проводит в дом.

На стенах висят фотографии. На большинстве из них он с Орионом, но была одна, на которой были мы трое.

— Ты могла плавать в этом грязном пруду часами, и это было отвратительно, — говорит он.

И много лет назад Коул говорил то же самое, ему совершенно не нравился этот пруд.

— Он грязный для тебя. Для меня — нет. Мне было хорошо.

Он смеется.

— Может, это то, как ты его и видишь. Ты никогда не видела плохого, только хорошее.

Он прав, но теперь я вижу больше. Теперь я вижу, кто Орион. И я должна решить, люблю ли я все еще этого мужчину, или в этот раз стану той, кто уйдет от него. Потому что к этому все и придет. Один из нас уходит навсегда. Не возвращаясь.

— Возможно. — Коул открывает мне дверь. — Но, может быть, ты так же видишь в нем что-то, что больше никто не видит, — говорит он, закрывая дверь.

Орион

Холодный воздух облизывает мою кожу, пока я стою посреди дороги, наблюдая за уезжающей машиной. Я даже не пытался остановить Лотос, зачем? Она будет помнить обо всем, что увидела, и это может стать для нее непомерным.

Я всегда задавался вопросом, как она могла полюбить меня. Лично мне было легко влюбиться в нее. Во взмах волос, в смех, в то, как она смотрела, будто я был кем-то важным. Иду обратно к дому, свет все еще горит в окнах, веревка, что связывала запястья Лотос, валяется на земле.

Я достаю сигарету, закуриваю и подношу ее к губам. Лотос ненавидит, когда кто-то курит, ненавидит запах сигарет, их вкус. И зависимость. Но моя зависимость от Лотос превосходит все.

Осматривая дом, который принес как хорошее, так и плохое, я делаю шаг вперед, проходя сквозь выдыхаемый мною дым, и поднимаю канистру с бензином, стоящую возле двери. Сделав глубокую затяжку, я бросаю сигарету на пол. Затем открываю канистру, и запах бензина ударяет мне в нос. Переворачиваю канистру вверх дном, разливая жидкость по всему дому. Легко воспламеняющаяся жидкость расплескивается по деревянным половицам, запах настолько сильный, что в итоге я бросаю канистру посреди дома и выхожу.

Голова болит, сердце болит. Кажется, будто болит все чертово тело, когда Лотос нет рядом. И поэтому, несмотря ни на что, мне приходилось возвращаться к ней, когда мы были вместе. После того как она ушла, я стал лучшей версией себя, чтобы вернуть ее.

Достав еще одну сигарету, я зажигаю ее, наблюдая за мерцающим пламенем, и задаюсь вопросом, что произойдет, если я прямо сейчас брошу ее себе под ноги. Я слышу звук подъехавшей машины и замечаю вернувшегося Коула, но Лотос с ним нет. Сделав последнюю затяжку, я выбрасываю ее, будто никогда и не держал в руке. Щелкаю несколько раз зажигалкой, бросаю ее на землю вместе с сигаретой, и пламя освещает дом.

Коул громко ругается, выпрыгивая из машины.

— Какого хрена, чувак?

Друг тянет меня назад, но мои глаза не открываются от адского пламени. Оно прекрасно, как и Лотос. Я вижу обжигающую красноту, такую же, как и ее волосы.

— Ты просто ушел и все бросил, — смеется он. — К счастью, никто этого не увидит. — Он прав.

Раздается громкий взрыв. Наши барабанные перепонки, кажется, вот-вот лопнут. Мы пригибаемся, падая на землю. Затем смеемся. Наркотики. Этот дом был полон химических реактивов. Ничего хорошо. Все взрывоопасно. Дым и обломки летят в мою сторону, запах окутывает меня.

Коул сильно бьет меня по руке.

— Поверить не могу, что ты сделал это. Ебаный ад, мужик, у меня там были неплохие шмотки.

Моя рука опускается на живот, и громкий смешок покидает мой рот. Они все думают, что мой напарник страшный, и, в некотором роде, они правы. Для меня же он всегда был просто Коулом. Ничего больше.

— Я куплю тебе новую одежду, — говорю ему, поднимаясь, и отряхиваюсь. Коул делает то же самое, качая головой и указывая на горящий дом.

— Я носил те брюки с восемнадцати лет, чувак. Это были брюки для привлечения цыпочек. Знаешь… всех цыпочек. — Он поддает тазом, и я знаю, что он говорит серьезно. Покачав головой, я направляюсь к его машине. — Может, вызвать пожарных? Что если огонь распространится дальше? — спрашивает он, открывая дверь с водительской стороны, пока я усаживаюсь на пассажирское кресло. Он садится внутрь, не заводя двигатель.

— Пока нет. Давай подождем и попробуем сами остановить его распространение.

Он кивает, откидывается на спинку сидения и смотрит на разгорающееся пламя.

— Она у меня… просто чтоб ты знал, — говорит он, нарушая тишину.

Повернувшись к нему лицом, я жду продолжения, но Коул молчит.

— Лотос увидела все. Может, теперь она получит то, что хочет, и будет жить дальше без меня. — Снова смотрю на огонь — потолок рушится, а вместе с ним и весь дом. Дерево продолжает гореть, но потихоньку начинает затухать.

— Я думаю, что так и сделала бы, но для нее существуешь только ты. В этом ее проблема. Твою мать! Эта и твоя проблема. Вы оба настолько зациклены друг на друге, что даже не обращаете внимания на кого-то другого. Вот почему той ночью ты показал Каме, кем она была для тебя.

Покачав головой, я не хочу вспоминать о той ночи, это было последней каплей. Мне пришлось порвать с Лотос. Она была единственным человеком во всем этом, кто не должен был страдать от моих действий несмотря ни на что. Поэтому взгляда в глаза Камы и слов, что он сказал той ночью о ней, было достаточно, чтобы спрятать Лотос. Это просто было тем, что я должен был сделать. Даже если не желал этого.

— Она могла бы полюбить его, если бы не была моей.

Он смеется. Мне плевать. Это правда.

— Лотос Уэйн была послана на эту землю, чтобы любить только тебя, Орион Харли, и то же самое с тобой. Просто дай ей время. Она умная женщина, она изменит свое мнение.

Может, Коул прав. Может, время — это все, что мне нужно ей дать. Проще сказать, чем сделать. Время и так уже отняло у нас многое.

***

Преследование — то, до чего я опустился. Сидя на своем мотоцикле, издалека наблюдаю, как Лотос покидает дом Коула на следующий день и забирается в его машину. Я не собирался преследовать ее — просто решил покататься, чтобы прочистить мозги, и в итоге оказался здесь.

Только раз мельком взгляну.

Это все, чего я хочу, повторяю я про себя.

Ничего с Лотос не было незначительным. Вот почему я держался в стороне все эти годы. Я знал, если увижу ее, даже издалека, не смогу удержаться. Это было бы невозможно. Поэтому я занимался чем-то другим. Я работал каждый день от заката до рассвета. Постоянно совершенствуясь, постоянно пытаясь стать лучшей версией себя. Теперь я сделал все, о чем мечтал, и даже больше в своей карьере. Я миллионер, который не тратит свои деньги. Я все еще живу в доме, в котором вырос, в том, что все напоминает мне о ней. Мои деньги лежат в банке без дела — за исключением некоторых пожертвований тут и там. У меня не на кого их тратить. Я хочу тратить их на Лотос, но деньги ее не волнуют. И никогда не волновали.