По причине отсутствия специальных классных показателей корень слова имен существительных в агглютинативных языках превращался в ось парадигмы. Аксиальная структура парадигмы вызвала необходимость появления аффиксов-прилеп, обеспечивающих четкость границ между морфемами. Отсюда скудость дифтонгов, а также наличие дополнительного ударения и гармонии гласных. Действием закона порядка слов «определение + определяемое» объясняется типичная для агглютинативных языков препозиция родительного падежа. Причастия, способные выступать в роли определений, естественно стремятся предшествовать своему определяемому. Поэтому личная глагольная форма, не способная выступать в роли определения, оттесняется на самый конец предложения.
Наличие развернутых причастных определений препятствует возникновению в чистых агглютинативных языках придаточных предложений. Деепричастный оборот можно также в известной мере считать развернутыми наречными определения глагольного действия. Поэтому все деепричастные конструкции, подчиняясь закону порядка слов «определение + определяемое», располагаются в агглютинативных языках перед глагольным предложением. Этим объясняется обилие в чистых агглютинативных языках деепричастных конструкций, позволяющих агглютинативным языкам обходиться без придаточных предложений европейского типа[426].
А. Мейе, характеризуя структуру корня в индоевропейских языках, замечает по этому поводу следующее:
«Если в семитском корне, как общее правило, три чередующиеся гласные, то в индоевропейском корне только одна гласная, так как в двусложных словах одна из гласных непременно находится на нулевой ступени. Поэтому корень и чередование в нем гласных в индоевропейском слове играют меньшую роль, чем в слове семитском; префиксация затемнила бы, следовательно, индоевропейский корень, тогда как она не препятствует говорящему ясно чувствовать семитский корень; отсюда использование префиксации в семитском и отсутствие этого грамматического приема в индоевропейском. С другой стороны, индоевропейский, имея в своем корне меньше выразительных средств, чем семитский, прибегает в большей мере к помощи суффиксов и окончаний»[427].
В данном случае важно, что Мейе отмечает известную скудость выразительных средств, присущих структурному типу индоевропейского корня. Отсюда ясно, что язык должен был каким-то образом компенсировать скудость выразительных средств. В языке должно быть относительное разнообразие гласных и относительно богатая система согласных. Кроме того, язык должен был использовать такой прием, как чередование гласных и дифтонгов. В этих же целях должно быть использовано и ударение, которое могло быть только разноместным с заметными элементами тональности. В индоевропейском языке-основе, по всей вероятности существовали долгие и краткие гласные, так как это тоже способствовало увеличению количества выразительных средств языка.
Если индоевропейскому праязыку не была свойственна префиксация, то в нем не могла быть и развитая система предлогов, поскольку эти два явления тесно между собою связаны. Скудость предлогов, очевидно, компенсировалась системой местных падежей. На основании вышеприведенных примеров легко убедиться в том, что один лингвистический факт может повлечь за собой целую цепь различных следствий.
Однако нельзя с полной уверенностью утверждать, что все типовые признаки, характеризующие тот или иной языковой тип, непременно между собою импликативно связаны. Марристам не удалось установить и научно обосновать связь между координатами устанавливаемых ими стадий. Серьезные препятствия на этом пути создают уровни языка. Вряд ли может быть какая-либо связь между системой аффрикат и системой наклонений. Нельзя утверждать, что в агглютинативных языках падежная система тесно связана с гармонией гласных. Требование обязательного установления импликативной связи между признаками типа априорно и нереально. Оно отражает нематериалистический подход к явлениям языка.
В связи с установлением типов необходимо поставить вопрос о необходимости наличия у типа такой важной особенности, как повторяемость. В естественных науках под типом, помимо наличия у него определенных признаков, понимают именно нечто повторяющееся, ср. монголоидный тип, средиземноморский тип, когда речь идет о расах людей. Понятие тип, включающее идею повторяемости сходных черт, вообще широко употребляется в самых различных науках. Поэтому признак повторяемости является наиболее существенной особенностью любого типа.
Типология и классификация языков
Как правильно замечает В. Скаличка, типология начинается с классификации: языки как единицы распределяются на несколько групп, так называемых типов. Конкретные языки затем включаются в определенный тип… Недостатком этого принципа является то, что он не предоставлял более конкретных сведений об отдельных языках, а кроме того неясным оставалось и само количество языковых типов. В. Гумбольдт говорил о трех (о типе флективном, агглютинирующем, изолирующем). Штейнталь, Мистели и Финк – о восьми (подчиняющем, инкорпорирующем, включающем, изолирующем корни, изолирующем основы, флектирующем корни, флектирующем основы, флектирующем группы).
Э. Леви добавил к этим восьми типам еще девятый, флективно-изолирующий.
Существует также классификация на языки синтетические и языки аналитические.
Затем появляется так называемая характерологическая концепция. При таком понимании авторы стремятся сконцентрировать свое внимание на отдельном языке, выделить характерные особенности конкретного языка в сравнении с другими, выявить своеобразие изучаемого языка.
Затем появились работы, группирующие отдельные явления языка по отдельным признакам, например классификация языков в зависимости от количества гласных и согласных или от их качества, развитость склонения или спряжения. Существуют подходы, где преобладает количественный момент, появляется так называемая типология меры. Обоснованием классификации у Сепира служит именно этот принцип. Самым важным критерием для него является степень синтеза, т.е. соединение элементов в слова, а с другой стороны – техника этого синтеза, т.е. тесное или свободное соединение элементов в слова. Наконец, последняя концепция в типологии рассматривает язык как целое, в котором отдельные черты взаимозависимы[428].
Особо следует остановиться на так называемой структурной типологии. Пытаясь определить задачи структурной типологии, Б.А. Успенский отмечает следующее:
«…Одна из основных задач типологии – выявление универсальных (действительных для любого языка) соотношений и черт, или языковых универсалий»[429].
Иначе говоря, выяснение изоморфных явлений, общих всем языкам, а также выявление изоморфизма и алломорфизма разных языков (см. там же, с. 17).
Касаясь самих методов типологического исследования, Б.А. Успенский отмечает, что структурная типология исходит из системного сравнения (см. с. 36). Для систематизации признаков при типологическом сравнении целесообразно разграничивать уровни языка (см. с. 40). Типологическое исследование может характеризовать непосредственно языки (например, сравнивать системы разных языков на некотором уровне) или же ограничиться характеристикой какого-то отдельного явления в разных языках (т.е. ограничиться сравнением некоторой заранее определенной подсистемы языка) (см. с. 45).
Изучение черт и соотношений, одинаковых для всех языков, обычно связывают с построением универсальной системы, которая должна служить для описания всех языков вместе и каждого в отдельности. Эту систему называют универсальной грамматикой, языком-эталоном, метаязыком, общей теорией языка и т.д.[430]. Особое внимание обращается при этом на создание языка-эталона или метаязыка. Б.А. Успенский отмечает, что
