Чтобы убедиться в том, что учение Н.Я. Марра действительно антиисторично, необходимо обратить внимание на тот метод, при помощи которого производится увязка явлений языка с историей общества.
Таким методом был пресловутый четырехэлементный анализ, в основе которого лежат положения об изначальности четырех элементов, являющихся общим исходным материалом для всех языков земного шара. Этот анализ Марра был абсолютно негодным средством для восстановления какой бы то ни было истории. Декларативно объявленный историзм как общеметодологический принцип сочетался у Марра с антиисторизмом в научно-исследовательской практике. Фальшивый метод, не учитывающий действительно существующих свойств изучаемого объекта, неминуемо приведет к неудовлетворительным результатам исследования.
Если конкретный лингвистический метод основывается на относительно узком аспекте исследования, он не может служить достаточной точкой опоры для суждения о характере методологии науки в целом. Грубой ошибкой является превращение отдельного метода в методологию. Эта ошибка довольно часто наблюдалась в истории отечественного и зарубежного языкознания.
В истории языкознания было время, когда сравнительно-историческое изучение языков рассматривалось как единственно научное изучение языка. Так было, например, со сравнительно-историческим методом у младограмматиков, не мысливших себе в языкознании иных задач, кроме тех, которые возможно решить с его помощью. Именно в результате такого подхода исследовательская проблематика в области науки о языке чрезвычайно сузилась и фактически свелась к историческому изучению фонетики и морфологии.
Во времена господства «нового учения о языке», наоборот, сравнительно-исторический метод, всячески изгонялся как совершенно чуждая марксизму идеология.
Л. Ельмслев так излагает сущность лингвистических методов:
«…я со всяческой скромностью, но вместе с тем со всей твердостью подчеркнул бы, что считаю и буду считать структуральный подход к языку как схеме взаимных соотношений своей главной задачей в области науки»33].
Вообще для структуралистов характерна тенденция возвести структурные методы исследования языка на уровень общей методологии языкознания, на уровень общей теории познания.
Научно-исследовательский прием имеет еще более узкую сферу применения. Примером научно-исследовательского приема может быть определение архетипов слов и форм путем сравнения слов и форм родственных языков на основании учета их звуковых соответствий. Совершенно очевидно, что конкретные научно-исследовательские приемы также не следует возводить до уровня общей методологии лингвистических исследований.
Вместе с тем научно-исследовательский прием так же, как и метод, тесно связан с наукой и ее достижениями. Антинаучный и неправильный метод исследования может создавать сильные препятствия при осуществлении определенных общеметодологических требований и порождает неправильные научно-исследовательские приемы. Все это лишний раз свидетельствует о том, что материалистический подход к явлениям языка – единственный критерий правильности как общей методологии языкознания, так и им применяемых конкретных методов и научно-исследовательских приемов.
Материалистический подход к явлениям языка предполагает изучение языка таким, каков он есть, без всяких идеалистических добавлений, искажающих его сущность.
Осуществление материалистического подхода к явлениям языка невозможно без наличия определенных условий, из которых важнейшими являются следующие: 1) достаточное знание свойств изучаемого предмета, 2) всестороннее его исследование, 3) постоянная проверка сделанных выводов, 4) наличие методологии, а также системы методов и научно-исследовательских приемов, имеющих под собой материалистическое обоснование.
О социальной природе языка
Вряд ли кто из современных достаточно серьезных лингвистов будет сомневаться в том, что язык – явление сугубо социальное. Язык социален хотя бы потому, что он создан обществом, обслуживает общество и обеспечивает существование самого общества. Без общества нет языка.
Отличительной особенностью советского языкознания всегда считалось признание им языка общественным явлением. Многие советские лингвисты и философы признают язык общественным явлением. Однако это не пустое признание. Оно имеет определенное содержание и определенные установочные положения, сущность которых сводится к следующему: язык создан обществом. Следовательно, он отражает жизнь самого общества. Изменения в языке обусловлены социальными причинами. Внутренние законы языка являются своеобразным преломлением внешних и подчинены последним.
Начало такого подхода к трактовке социальной природы языка несомненно было положено Н.Я. Марром. Признание неразрывной связи языка и общества Марр считал главной особенностью своей теории, отличающей ее от буржуазного идеалистического языкознания:
«Изучение языка как категории социальных явлений, отражающих в своем содержании и в своем оформлении строй, смысл и устройство хозяйственной общественной жизни не индивидуума, а человеческого коллектива»[34].
И далее:
«Лингвистические факты приводят нас к объяснению органических связей между общественным строем и структурой языка»[35].
Не трудно заметить, что в основе такого понимания связи языка и общества лежит вульгарно-социологический тезис о том, что язык отражает в себе абсолютно все, что бы ни происходило в обществе. Нужно сказать, что эта порочная линия проявляется и по сей день в современном языкознании. Правда, сейчас вы не найдете заявлений вроде того, что развитие языка отражает законы развития экономических формаций. Сейчас все это делается в более тонкой и завуалированной форме. Вот, например, что писал Ф.П. Филин:
«Возникнув, язык приобретает определенную самостоятельность, свои особые внутренние законы, что и объясняет наличие на земном шаре множества различных языков, средствами которых может передаваться одно и то же содержание.
Это свойство языка не позволяет прямолинейно сводить его структуру и его изменение к структуре общества и его истории (попытки делать это приводили к вульгарно-материалистическим извращениям). В то же время самостоятельность языка не абсолютна, а относительна, – поскольку все изменения происходят в нем в процессе общения. Толчком к изменениям всегда являются те или иные общественные причины (социально-классовые сдвиги, рост производства и культуры, а также и упадок их, что бывало в истории, перемены в окружающей среде, воздействие других языков и диалектов и многие другие факторы, которые нередко трудно поддаются учету)»[36].
Казалось бы, придраться к этим замечаниям довольно трудно. В языке признаются внутренние законы. Однако положение: «Толчком к изменениям всегда являются те или иные общественные причины» роднит эти высказывания с соответствующими высказываниями Н.Я. Марра. Ф.П. Филин далеко не одинок в своих взглядах.
«Язык, – заявляет Т.А. Дегтярева, – общественное явление. Его социальная сущность проявляется прежде всего в том, что он служит целям общения внутри общества. Язык, являясь порождением общества, отражает в своем развитии жизнь общества, правда не непосредственно, а в особом преломлении в своей системе внутренних закономерностей»[37].
Внутренние законы и здесь признаются, но в них в особо преломленном виде отражается жизнь общества, история общества. Основной вывод таков: если язык создан обществом, он должен отражать жизнь общества.
Имеются явные попытки вообще устранить принципиальное значение внутренних законов языка, поскольку определяющими развитие языка являются внешние причины, а не внутренние законы. Особенно отчетливо это мнение выражено Т.А. Дегтяревой:
