— Но как… — Я замолчал. Хотелось спросить, как получилось, что спустя столько лет между вами появились романтические чувства. Но этот вопрос был слишком откровенным. И если бы она прыснула в духе «не твое собачье дело» и «что ты понимаешь в любви?», я бы с ней согласился. Так что я быстро поменял ход мысли и продолжил: — Но ты сказала, что один дедушка выжил…

— Да, и он отказался от меня. Отправил подальше… с глаз долой — из сердца вон… так же говорится? — Она усмехнулась, тем не менее по лицу скатилась слеза. — Он даже фамилию мне сменил. Я раньше была Белова.

Шестеренки в голове завертелись с новой скоростью, создавая много шума.

— Белова? Стоп… Генерал Белов? — удивился я еще больше. — Александр Анатольевич Белов не твой дедушка случайно?

Диана резко повернулась, глядя на меня такими большими и красивыми глазами, что у меня дух перехватило.

— Да. А ты был знаком с ним?

— Да. И хорошо. Мировой мужик был. Толковый. Всегда был готов прийти на помощь. Когда дядя прилетал в Москву, он брал меня на рыбалку или охоту — все то, что любят делать мужчины, но не мой отец. Он нас и познакомил с генералом. Первую водку я попробовал именно с ними. — Я усмехнулся, вспоминая, как мужчины дали попробовать мне алкоголь с фразой «первый раз терять голову лучше среди своих»; и еще много приятных моментов.

— Рада, что ты проводил время с моим дедом чаще, чем я, — произнесла Диана с такой печалью, что мне стало стыдно за свой энтузиазм.

— Он говорил о тебе. Рассказывал о твоей жизни и достижениях. Ты же училась на этого… садовода.

— Агронома, — поправила она, глядя на меня и не веря моим словам.

— Да, как и твоя мама! Он говорил, что ты полная копия мамы.

— Да, — шепотом добавила ничего не понимающая девушка. — Но…

— Прости, Диана, но все это наталкивает на странную мысль. Такое ощущение, что мужчины прятали тебя.

Все это было как минимум странно! Если раньше я находил оправдание для дяди — в разнице в возрасте и нежелании афишировать свои отношения, — то сейчас эта головоломка явно не складывалось. Что-то было не так. И другое казалось неестественным. Неужели генерала не смущало, что его внучка живет с его хорошим другом? А по времени в нашу последнюю встречу девушка однозначно уже жила здесь. Никто из них и словом не обмолвился насчет нее. Я упускал какую-то деталь, и это заставляло теряться в догадках.

— От чего или от кого меня прятали? — усмехнулась Диана с грустью и снова обратила взгляд к звездам. — От нормальной семейной жизни, человеческих отношений? Легко быть хорошим и добрым другом постороннему и наплевательски относиться к своей единственной внучке.

— Не знаю, что сказать… У меня нет слов для оправдания твоего деда. Но дядя тоже повел себя странно. Я не имел и малейшего понятия о твоем существовании в его жизни. Анатольевич рассказывал о тебе, но дядя не заикнулся, что тоже знаком с тобой. Тем более о твоем проживании здесь. А я могу поклясться, что говорил с ним чаще, чем со всеми, вместе взятыми, родственниками. У него были сотни… тысячи возможностей хотя бы намекнуть о тебе. Но он этого не сделал!

— Этого я тоже не понимаю, — прошептала Диана, пряча лицо в плед. — Он не рассказывал о вашем близком общении. Но я верю, что ты не врал по этому поводу.

Повисла тишина. Только стрекотание сверчков разбавило затянувшееся молчание. Сейчас жутко не хватало двух людей, которые могли пролить свет на сложившуюся ситуацию.

— А знаешь… — начал я. Мне вдруг вспомнился еще один момент, и я решил поделиться этой мыслью с Дианой. — Еще много лет назад мне показалась странной одна ситуация. Зная об их крепкой дружбе с генералом, дядя почему-то сказал, что не может прилететь в Москву. Его отговорки мне показались какими-то неправдоподобными. Но он попросил присутствовать на похоронах твоего деда, и я выполнил его просьбу. Сам он прилетел гораздо позже.

Только произнеся это, я подумал, что, может быть, друзья к этому времени разругались?

— Нет, ты ошибаешься, — настороженно выдохнула Диана. — Мы с Виктором узнали о смерти деда спустя пару недель. Никто даже не удосужился сообщить нам об этом. Дед вычеркнул меня из жизни, и не удивительно, что меня не оповестили. Но никто из старых знакомых не предупредил и Виктора. Его похоронили сослуживцы, даже не дав нам возможности попрощаться с ним.

Честность дяди в моих глазах пошатнулась. Всегда правильный — мой идеал — поступил несправедливо. Мне очень не хотелось верить в это, но все было очевидно: он специально скрыл правду от девушки. Врать ей, глядя прямо в глаза, я не хотел, поэтому признался:

— Диана, дядя был в курсе. Я узнал через него. Положил цветы на могилу по его просьбе…

— Нет! Нет! — взорвалась она и резко поднялась на ноги. — Ты что-то путаешь! Виктор не мог меня обмануть! Зачем ему это? И вообще, наш разговор сильно затянулся. Спокойной ночи.

Она залетела в дом как ураган. Злая и озадаченная, но будто готовая в любую секунду развернуть свои негативные эмоции в мою сторону. А я так и остался сидеть на улице с новой мыслью, поселившейся у меня в голове, словно навязчивой идеей.

Я вбежала в спальню и громко захлопнула дверь.

Все это не может быть правдой! — подумала я. Ян либо путается, либо пытается запутать меня! Только зачем? Хорошо, предположим, он не врет, тогда зачем Виктор обманул меня и не позволил похоронить деда? Да, я была на него обижена, но не настолько же, чтоб наплевать на его похороны! Я же не изверг, у меня есть совесть и моральные принципы.

И почему Виктор скрывал хорошие отношения с племянником? После разговора за ужином у меня отпали сомнения, что парень знал обо всем происходящем в жизни дяди. Но возникшие вопросы совершенно не помогли мне расслабиться и спокойно заснуть. Новая информация судорожно пыталась поместиться в голове, но все путалось, приводя только к возникновению новых вопросов, остающихся без ответов. Перестав думать о том, что Ян был знаком с дедом, я вернулась к другой, не менее важной для меня новости: Ян — мужчина, предпочитающий… не девушек!

Должно быть, в его глазах все мои попытки соблазнения выглядели смешно и жалко. Но это все меняет! То, что я приняла за флирт обворожительного парня, оказалось моей разгулявшейся фантазией. Стало еще постыдней вспоминать все мои эротические сны. Общаться с ним, определенно, отныне будет проще: больше у меня не возникнет ощущения, что мои действия могут быть восприняты неправильно. Станет легче думать в его присутствии, ну или почти. Моя сумасшедшая голова все равно продолжает считать его интересным… и до умопомрачения сексуальным! Прямо-таки ходячий соблазн.

— Совсем сбрендила с голодухи, — буркнула я себе под нос, ударила по подушке и с силой закрыла глаза.

Ближе к утру, когда мне почти удалось уснуть, я подскочила в кровати от резкого раскатистого грома. Большие капли били по стеклу, будто старались проникнуть внутрь. Сверкающие молнии могли сравниться со светом мощных прожекторов. Одна вспышка — и в темной комнате становилось светло, как днем.

Вот он, мой главный страх! Как бы ни было стыдно признаваться, но я, как маленькая, до дрожи продолжаю бояться такой погоды. Она у меня ассоциируется с происшествием из прошлого. Гром — звук взрыва, рушащего стены дома, как картонную коробку, шум которого, как мне кажется, до сих пор стоит у меня в ушах. Молнии — языки пламени, видневшиеся каждый раз, когда я возвращалась в сознание, лежа на операционном столе; я лежала и мечтала умереть, чтобы не чувствовать боль, разрывающую душу и тело.

Такое не забудешь, даже посетив сотни психологов. Скелеты прошлого всегда вылезают наружу и пугают меня до чертиков. Как бы я ни старалась, в грозу я всегда вспоминаю тот злосчастный день.

От вновь нахлынувшего страха по лицу непроизвольно покатились слезы. Тело пробрала дрожь, стало сложно дышать. Появилось что-то схожее с панической атакой, или это она и есть, а я просто не хочу называть вещи своими именами.