Уже пару месяцев я ходила будто сама не своя. Груз ответственности за работников и это место заставлял меня переживать, справлюсь ли я. Пытаясь контролировать свои действия и поведение на рабочем месте, мне приходилось вести себя сдержанней, не давать волю эмоциям. Я просто не могла себе позволить расклеиться на виду у такого количества персонала. Почти все с грустью переживали потерю начальника, но это было ничто по сравнению с тем, что потеряла я.
Как-то в одном мультфильме я услышала забавную фразу и иногда думала о ней, пытаясь осознать. Новый друг героини — милый пришелец, не разбирающийся в человеческих эмоциях — пытался понять чувства девочки, которая потеряла маму, и назвал ее «злогрустная». Тогда меня рассмешило это придуманное слово. Но, пожалуй, в последнее время мое состояние не описать лучше, чем этим выражением. Несмотря на любимую работу, всегда приносящую мне успокоение, из-за сегодняшнего разговора с адвокатом я была злогрустной, и контролировать это становилось все сложней.
Трудотерапия была главной спасительницей, но даже она не могла этим днем отвлечь меня от возмущения, заставляющего кипеть и без того бурную кровь. Обычно, когда становилось совсем тяжко, я забивалась в укромный угол и вымещала весь негатив в работу — переставляла тяжеленые горшки. Переделывая старые стеллажи, я просто доводила себя до изнеможения. От усталости все тело ныло, но нервы уже не были на пределе; злость и грусть находила выход, давая в конце концов хороший результат.
На сегодня мне осталось разобраться с последним стеллажом с керамическими цветочными горшками. Большие я собрала почти все, но никак не могла достать последний, самый маленький. Идти за лестницей не хотелось, хоть я и понимала, что это самый правильный вариант. Вопреки здравому смыслу, я упрямо прильнула к стеллажу всем телом, встала на носочки и попыталась дотянуться до него кончиками пальцев. Я уже коснулась его… и почувствовала, что полка начала заваливаться на меня. В неприятном предвкушении, я дорисовывала в голове картинку, как я падаю вместе с полкой на пол и разбиваю этот злосчастный горшок. А затем, сидя на пятой точке, ругаю себя за упрямство.
Совершенно неожиданно показались спасительные мужские руки. К моей спине прижалась сильная грудь. Не позволяя случиться худшему, одна рука поддержала стеллаж, а другая ловко перехватила горшок. Оказавшись в кольце мускулистых рук, в шлейфе дорогого парфюма с приятным ароматом цедры и нотками дерева, я вздрогнула. Когда мужчина услышал мое испуганное «ой», он приятным баритоном выдал смешок и торопливо отступил назад.
Все произошло так быстро. Мне с моим заторможенным в последнее время мозгом все это показалось вспышкой. Когда я все же смогла оглянуться и внимательно рассмотреть спасителя, я застыла как вкопанная.
Молодой мужчина лет тридцати, привлекательной внешности, с легкой небритостью и слегка заметными ямочками на щеках улыбнулся мне заразительной мальчишеской улыбкой. Его зеленые глаза засветились озорством и положительной энергией, и я невольно ответила ему — уголки моих губ поползли вверх. Смешно растрепанные темно-русые волосы со светлыми, выгоревшими на солнце кончиками придавали ему особенно беззаботный вид. Он не выглядел атлетом или тяжеловесом-крепышом, скорее, бегуном, примерно на голову выше меня, но его привлекательность не ускользнула от моего взгляда.
Не говоря ни слова, он внимательно продолжал рассматривать мое лицо с веснушками, заставляя меня немного смутиться. Хоть мне и не захотелось услышать от него привычное подшучивание в адрес моей смешной и несуразной внешности, я все же ждала нечто такое — так всегда бывало. Я ощутила, что мое лицо зарделось еще больше, и я машинально провела по нему перчаткой. Судя по всему, я оставила на коже грязное пятно, потому что незнакомец поднял руку и необычно нежным прикосновением стряхнул его с моего лица. Это движение показалось мне заботливым и приятным. Я не отстранилась и не фыркнула из-за такой непозволительной вольности, как поступило бы мое обычное Я в любой другой день. Наоборот, смущенно улыбаясь, я продолжила смотреть ему в глаза, будто завороженная. И даже не представляю, сколько бы длился наш зрительный контакт, если бы попугай, находившийся в клетке неподалеку, громко и возмущенно не закричал. Я обернулась на звук и очнулась, словно после гипноза, и ухмыльнулась, сообразив, что не только птицы в шоке от моего поведения, но и я сама.
— Пожалуйста, — произнес бархатистым голосом парень на английском языке, а руки протянули мне глиняного «виновника» нашего знакомства.
По его акценту стало понятно, что он не англичанин. Только сейчас я задумалась, что внешне он отличается от типичных смуглых португальцев. Я склонила голову и изучающе посмотрела на мужчину. Оценивая его славянскую внешность, я задумалась, что раньше его здесь не встречала. С непонятной для меня надеждой в голосе спросила:
— Вы русский?
— Да, — ответил он дружелюбно и расплылся в доброй, притягивающей взгляд улыбке.
— Тогда спасибо! — Улыбнувшись, я с облегчением представила, что общаться с парнем на своем родном языке будет проще.
— Пожалуйста.
— Могу я чем-то вам помочь?
Стараясь сохранить профессионализм, я мысленно одернула себя за странное поведение и вдруг появившееся желание продолжить наше знакомство. Хоть это и знакомством-то не назовешь. Приятный парень всего лишь зашел к нам сделать покупки. А я будто сошла с ума: мурлычу, как довольная кошка, глядя в добрые глаза хозяина.
— Даже не знаю… Я просто проезжал мимо и захотел заехать. Много лет сюда не заглядывал, — произнес он вежливым тоном, окидывая все вокруг внимательным взглядом, словно выискивая, что именно здесь изменилось с его последнего визита.
— О-о, очень приятно, что вам захотелось вернуться сюда вновь. Это означает, что в первый раз вам здесь понравилось?
— Да, однозначно!
— Если не посчитаете наглостью, могу ли спросить, когда это было?
— Нет, не посчитаю. Восемь лет назад.
Значит, то, что мы не встречались, оказалось правильным впечатлением, подметила я для себя.
— Я как раз впервые приехала в Португалию примерно восемь лет назад. Получается, мы с вами разминулись. — Я заулыбалась, инстинктивно чувствуя, что мы могли бы подружиться. Но тут же снова одернула себя и прикусила язык, чтобы не выглядеть навязчивой.
— Получается, что так. Жаль, наверное.
— Судьба? — выскочила у меня необдуманная шутка, и я так же быстро решила исправиться: — Или не судьба. Если позволите, я немного расскажу про изменения за эти годы. Центр значительно вырос, у нас появился еще один участок с деревьями и пальмами. Есть взрослые, почти столетние оливковые деревья, которые плодоносят…
— Столетние? Не знал, что они так долго растут.
— О, что вы… Столетние — это еще совсем молодые деревья. Их средняя продолжительность жизни составляет от трех до шести сотен лет. Самое старейшее дерево растет на острове Крит, и многие утверждают, что ему около четырех тысяч лет.
— Ого, это невероятно.
— На втором этаже у нас открылось потрясающее кафе, — продолжила я, наблюдая за парнем. Он устало потер подбородок, явно удивляясь услышанному. — Если вам нравится вид и энергетика этого места и хотите отдохнуть в спокойной обстановке, можете насладиться прекрасным кофе или чаем, сидя за милым кованым столиком во-он там, наверху. — Завершая отчет, я с гордостью указала в сторону деревянного балкончика.
— Обязательно воспользуюсь вашим советом, если вы составите мне компанию.
От его уверенности и шустрого приглашения я призадумалась, уместно ли такое общение с новым клиентом. Замечая мою нерешительность, он дружелюбно подмигнул и — уже не так уверенно, как раньше — добавил:
— Если вам не сложно. Как раз сверху покажете изменения. Мне очень интересно.
Его поведение на каком-то клеточном уровне внушило мне доверие. Заразительная улыбка заворожила и заставила меня улыбнуться.
Он, словно глоток свежего воздуха, посторонний человек, не знающий о моих переживаниях и скелетах прошлого. Просто милый парень, который хочет продолжить незатейливую беседу. И черт меня дернул кивнуть в сторону кафе. Я взглядом предложила отправиться за мной. В любом случае, попытайся я что-то сказать, из-за моего нервного, но приятного волнения все равно бы ничего путного не вышло.
