Кому нужно подобное? Платини? Ну, а кому же еще?

Собравшись и стиснув зубы, я со злостью разрываю край конверта. Ожидаю увидеть все, что угодно, но не то, что оказывается в руках. Как только взгляд падает на снимки, я немею всем телом. Холод… В этот раз самый настоящий холод, подбирается прямо к сердцу, когда осматриваю высокого мужчину в военной форме. В его руке шлем, а за спиной самый страшный и ненавистный кошмар.

Я знаю такую форму.

Она слишком знакома тем, кто хоть раз видел летчиков. И хотя все они управляют разными машинами, а мой муж был летчиком транспортного борта, — это не меняет того факта, что я хорошо понимаю на фоне чего сфотографирован Сан. Я смотрю на истребитель, а в горле образуется комок из лютой ненависти. Нет ни слез, ни обиды, ни разочарования. Он не сказал мне, потому что знал, что мы прощаемся. Это я позволила ему переступить черту. Это я поддалась эмоциям, увязла в желании забыться, и даже не заметила, как оказалась в его постели. Это я виновата, ведь использовала его. А все написанное в записке из конверта — чистая правда.

Уходи молча, не оставив о себе даже следа. Уходи так, словно он для тебя ничего и никогда не значил. Прямо сейчас, пока Сан не вернулся. Ты и сама понимаешь, что это не судьба. Это рок, Вера. И лучше тебе не испытывать больше его никогда. Считай, я делаю тебе одолжение. Сан скрывал бы до самого конца, считая это правильным. Однако, думаю, ты не оценишь такого жеста, решив, что он тебе просто наврал. Ты не поймешь этого, потому что вы слишком разные и чужие. Надеюсь, ты примешь правильное решение, белая.

Смяв бумагу в руке, снова чувствую свистящий вакуум в груди. Там все пусто опять, и не остается даже следа от того, что позволила себе ощутить. Чего я ждала от этого утра? Не знаю, но точно не этого. Хотя и была готова к реальности, она стала другой. Еще минуту назад, я приняла тот факт, что мы провели единственную ночь, и прощание все равно неизбежно. У нас с ним действительно нет будущего. Его и не могло быть. Мы просто случайные любовники. Да, именно так. Теперь все встает на места окончательно. Точно, безошибочно, но жутко горько, — только от правды не легче.

Горько от того, что у меня был выбор. До этого проклятого откровения в конверте, я еще могла выбрать: уйти спокойно и с парой слов на прощание, или стать друг для друга самым живым воспоминанием, о чем-то непостижимо и необычно настоящем.

Больше выбора нет.

Я должна оборвать с Саном все связи. И если еще были надежды, хотя бы однажды ощутить страсть этого мужчины, — теперь они исчезли. Я не могу так… Не могу оставить нам надежду, потому что все оказалось безнадежно и жестоко несправедливо. Я не сумею связать жизнь с таким человеком еще раз. Как бы не хотела, как бы не горела от страсти и желания, как бы он мне не нравился, — не могу. И давит отнюдь не страх повторения всего того ужаса, что я пережила и переживаю. Давит и не дает дышать мысль, что предательство обретает вид чистейшей алчности и цинизма.

Выходит, все выглядит действительно так, если Сара осмелилась пойти на такой шаг.

В том, что это она несколько минут назад стояла у двери — сомнений нет. Она, вероятно, следила за мной вчера. Так и узнала где я, и как попала в номер Сана.

Продолжая сжимать записку в руке, я выхожу из номера спустя ничтожных пять минут. Сбегаю быстро, пытаясь подавить в себе ужасный комок из самых страшных эмоций. Внутри бурлит стыд, смешивается с болью и жалостью к себе.

Я не могу больше жалеть ни себя, ни Алексея. Я поступила так, потому что хотела. Страстно желала выбраться на сушу, как утопленница. Снова дышать, снова видеть, снова быть живой.

Вернувшись в квартиру, осматриваю ее. Медленно подхожу к окнам. На них больше не висят шторы. Механизм заработал, как и обещал Сан. Вот только он забыл сказать, почему так хорошо знал, где я живу. Забыл объяснить, почему застыл однажды на этом же месте, смотря на гостиницу из моих окон.

Поднимаю взгляд и вижу именно то, что ожидала. На узкой террасе, едва ли не напротив, все еще открыты двери. Белая ткань тюля развивается на ветру. Только что, я стояла именно там. За этой белой легкой тканью. Всего несколько минут назад.

Пытаясь подавить слезы, до боли сжимаю лицо. Дрожу всем телом. Так хочется вернуться обратно. Так хочется остаться там — в пустынном номере, и смотреть на рассвет с ним. Смотреть у его окон, рядом с которыми я стала снова счастлива, даже не подозревая весь месяц, что он был все время рядом. Сан был в шаге каждую секунду. Но не могу. Не сумею еще и потому, что ненависть точит каждую клеточку в теле. Она просочилась так глубоко, срослась со мной, укоренилась, и кажется, не покинет никогда. Слишком много горя принесло небо. Слишком много отобрало, безжалостно украло и прокляло меня. Да, свекровь права. Если из всех мужчин, я снова встретила именно летчика — это проклятие. Ее, или нет, но это именно оно.

Переодевшись, первое, что делаю, — нахожу сотовый в сумочке. Отбросив все мысли, набираю номер аэропорта, а как только слышу голос оператора, немедленно произношу:

— Здравствуйте. Я хочу забронировать билет до Варшавы на ближайший рейс.

Подняв взгляд, выслушиваю ответ девушки, а сама уже знаю — Сан не придет, и не станет искать. Не станет, ведь я оставила на простынях его фото.

Сан все поймет… Но простит ли? Это уже не важно. Все закончилось логично и закономерно. А остальное — порыв и попытка забыться.

В некотором сумбуре, мне не свойственном совершенно, я вхожу в лифт. Сжимая букет цветов, вероятно, выгляжу нелепо. Слишком много взглядов обращено в мою сторону ранним воскресным утром. Знаю, мог упустить такие тонкости, не бросать ее одну в постели, ради банального букета цветов, но не смог. Хочется снова закончить все правильно.

Увы, я не питал и не питаю надежд, что она останется со мной. Знаю, это вряд ли произойдет, но хочу оставить для нас крохотный шанс. Тонкую нить, которая поможет не сойти с ума после прошлой ночи. Ведь, уверен, что покой навсегда покинул такого дурака, как я.

Выхожу из лифта, а попав в пустынный коридор, думаю не о том, что через час обязан явиться в номер к объекту, а о предстоящем разговоре с Верой. О нем я размышлял всю дорогу обратно. Мог бы заказать доставку цветов, но проснувшись два часа назад, примерно треть этого времени провел, наблюдая самую обычную картину. Что может быть странного в том, что она спит в моей постели? Что вообще странного в настолько естественных и логических вещах? Ничего. Однако же мне не избавиться от удушающего чувства в груди. Я могу больше никогда не увидеть Веру. Именно оно разбудило, именно с ним, я наблюдал за тем, как Вера спит. Смотрел, и не мог понять, что чувствую ярче: горечь, от мысли, что это на одну ночь, или счастье, что вообще смог ощутить подобное хоть раз?

Вера, как мираж в облаках. Я не знаю, как описать ее. Нет ни таких слов, ни таких вещей, ни таких понятий. Не существует того, с чем я мог бы сравнить эту женщину. А надо ли ее сравнивать? Нет. То, что я ощутил, произошло впервые. Дело не в том, что она белая, или чужая. Все потому что, она такая одна. Я уверен, что больше не встречу на пути хотя бы тень от такой женщины.

С улыбкой на лице, здороваюсь с работницей гостиницы. Горничная в шоке вскидывает брови, но улыбается в ответ. Вера смогла изменить даже это. Возможно, подобное лишь эйфория, тонкое чувство того, что спустя долгие годы я ощутил вкус настоящей близости с женщиной. Настоящей… Открываю дверь, качаю головой, а скинув капюшон, на миг замираю, смотря на букет красных роз. Да плевать. Всегда нравились эти цветы. Почему сейчас должен выбрать другие? Какая вообще разница в том, какие цветы дарить женщине? Главное ведь не это. В любом случае, я считаю именно так всю жизнь.