Хорошо. Третье, вытекающее из второго. Как их убить? Собственно, для этого и нужны знания про «базу». Для любого клана это самое слабое место. Для выживания нужна инфраструктура. Выгони батальон крутых спецназовцев на мороз, без еды, гигиены, тепла, лекарств и постелей, и они много не навоюют. Значит, пока нет инфы, не будет и ответа.

Четвертое. Союзники. Поговорим немного со всеми соседями, по логике вещей все кровно заинтересованы этих ночных чертей «снести с горизонта». Возможно, и Подснежники не откажутся. Но это если мы, например, предпримем массированное нападение.

Вообще в разговорах и умах людей витала идея создания альянса колоний. Представители от каждого крупного «гнезда», для решения совместных насущных вопросов. Упиралось это в две практические проблемы. Первое, мы в принципе не имели четкого знания по всем выжившим. Никто её не афишировал, перепись не велась, многие прятались. Второе, как физически собрать такую толпу в одном месте, даже из одних только представителей? Не понятно.

— Здесь заночуем? — свернул в практическую плоскость Кабыр.

После небольшой паузы, ответил.

— Гостиницу посещали редко, может раз, может несколько. Брать тут нечего, так что место сравнительное безопасное. Плохо только что «видовое», то есть отсюда хорошо работает разведка. Наберу Климентия, спрошу не ошивается ли здесь маячок врага? Хотя это и стоило сделать раньше.

Спускались, укладывались, используя телефон доложил о наших телодвижениях, поговорил с Иванычем, потом колдовал со взятым на время планшетом Дениса, его электронной картой.

Спали на ворохе матрацев (укрывались ими же) в подвале гостиницы.

Утро. Холодно как в морге, таком, самом северном на планете морге, прямо на макушке планеты, на полюсе, где даже белые мишки замерзают. И это при том, что за косолапых играет эволюция, а за нас только интеллект и банальный огонь. То есть, почти ничего.

Костер ночью, в целях безопасности, не разжигали, хотя здорово перемерзли. Утром всё же решились на небольшой огонёк, погрели теплую еду и питьё, а то ощущение что сердце от стылой крови биться перестаёт.

Пили горький невкусный кофе из жестянки, закидывали в себя подгоревшую кашу, выдыхали пар, чуть взбодрились, шустро снарядились и выбрались на белоснежную поверхность планеты.

Костёр не зажигали из опасения что кто-то заметит дым или отсветы огня, уж больно здание приметное. Эта опасность с наступлением утра не исчезла, но мы уменьшили риски тем, что оперативно срулили в туман, а если точнее, на восток, в направлении реки Сурны.

— Куда идём? — спросил Денис, скорее из любопытства.

— Для начала на тот холм.

Над Городом парил мерзейший туман-молоко. Как с точки зрения законов физики дымка может формироваться при температуре минус сорок, я не знал, но это происходило. Холодно, скверно, нос и кончики пальцев немеют. Погода паскудная, а ощущение от того, что в легкой дымке к нам могут подкрасться, только усиливало тревожность.

С небольшой возвышенности показал пальцем.

— Там, весь в молоке, центр? Правительственный квартал. Так? Ну, примерно. Справа старинный монастырь. Вот тянется центральный сквер. Это, в сущности, прогулочная зона с деревьями и кустами от памятника Ленину и до храма. А дальше что?

— Остатки монастырского комплекса, той части, которую не стали восстанавливать. Говорят раньше, до революции, большой был. За ним узенькая набережная.

— А ещё дальше река, в этом месте мелкая и спокойная?

— Саныч, ты говори толком, не тяни кота за яйца, — нахмурился Денис.

— Я к этому веду. Прямо пальцем. А по ту сторону реки что?

— Блин. Дачи, частный сектор, болотца с замерзшими жабами, потом вообще лесопосадки. Мы там шашлык иногда жарили. Сёла окрестные. О! Слобода!

— Верно. Но не прямо везде. Откроешь карту?

Спустились в приямок, Денис достал планшет.

— Мы её сто раз смотрели, — проворчал он.

— Смотрели, но не там, где надо. Что здесь, прямо напротив храма и дорожки вдоль берега?

— Ничего там нет.

— Белое пятно?

— Ну, белое.

— Это потому, что там небольшая возвышенность и горная порода мутно-желтого мела с примесями. Из-за этого кажется, что там нет смысла строиться и сажать дачную картоху. А ещё этот пустырь изгибом болотного притока перекрыт с трех сторон плоскостью воды. Знаешь сколько оттуда по прямой из здания областной администрации? А я тебе скажу, вчера замерял, всего четыреста пять метров. Четыре сотни и ты на плоском лысом холме, прямо возле центра, на котором волшебным образом ни черта не построено. Или внутри него.

— Никто там не строит потому, что основные мосты, даже пешеходные, сильно в стороне, — вяло сопротивлялся Денис, хотя мою мысль уже ухватил.

— Или, наоборот, там специально не строили мосты чтобы никто не шастал. Теперь, славные парни, вы видели грязные пятна возле свежей раскопки банкиров?

Они утвердительно кивнули. Я попросил убрать планшет, чтобы на морозе не сдохла батарея (Денис держал его в кармане на животе, сравнительно ближе к телу, так теплее) и продолжил.

— Банда банкиров народ упорный, я бы даже сказал, упоротый. Они нихера не снег копают. То есть в начале, конечно, его. Но понимают, что на поверхности ничего интересного нет, поэтому ломают мерзлый асфальт, долбят землю. Не знаю, на сколько метров вниз эти кроты уходят, но достаточно глубоко, чтобы найти бетонные или кирпичные стены убежища. Ищут не столько вход, учитывая, что он замаскирован, сколько сами помещения. Подход у них по жизни серьезный, как и с чёртовой бомбардой. А какой вывод можно сделать из того, что ещё вчера они копали?

Парни со скептическими мордами молчали, не желая мне подыгрывать.

— Что они до сих пор нихера не накопали. Не нашли. Вот я и думаю, что не накопали они не потому, что не умеют, а потому что ищут не в том месте. Глубина бункера Сталина в Самаре тридцать семь метров, так? Тут, скорей всего, не так глубоко посажено. Минимум, пара метров. Бомбоубежище делают от авианалётов потенциального противника. По площади и зданиям враг всенепременно жахнет, а вот галимым лысым пустырём, на котором сношаются бродячие собаки, побрезгует. Значит, как раз там имеет смысл строить убежище. Мел порода мягкая, есть проблема с грунтовыми водами, но в этом городе везде так, зато от них можно и водоснабжение настроить. Все эти мысли, конечно, просто в новую версия. Теория, в которую всё укладывается.

— Нащальника…. — притворно скривились бойцы. — А делать-то что предлагаешь?

Спустились, ступили на мутно-темное полотнище льда, частично занесенного неравномерными сугробами. Место открытое, шустро перебежали. Местная река Сурна довольно узкая, это не та широченная Орашня, приток Дона, которая даже не так давно было судоходной и где покоилась брошенная баржа, где подло подбили мой клаас. Здесь ширина льда было метров тридцать и довольно мелко. Интересно, а рыба замерзла в камень?

На другой стороне крутые сугробы, из которых торчали почерневшие ветви деревьев. Из-за одного такого завала на нас выглянула ухмыляющаяся волчья морда. Прежде чем Кабыр со свойственной ему прямотой принялся смывать улыбочку с звериной морды снайперским выстрелом — исчезла. Хакас тихонько чертыхнулся, но винторез не убрал. Мы тоже перехватили оружие, что здорово замедлило восхождение. Вообще, формально, этот берег считался «низким», но по факту обе берега были не высоки и лишь метра на три «приподняты» над уровнем реки.

Следы волков есть, но сами «серенькие» без единого звука свалили. Уроды.

Прогулявшись в состоянии нервного напряжения и ожидания нападения волков, добрели до искомого пустыря.

Голое место, немного наледей, нагромождение льда со стороны реки, сугробы, приямки, торчит какая-то ржавая труба. Что интересно (и против моей теории), никаких следов проталин от дыхания живых людей, от тепла печей и дыма генераторов. Снега выглядят мертвыми, только по ту сторону короткого болотистого притока колебание воздуха, чуть плотнее туман. Может, складка местности, а может выходы вентиляции от бомбоубежища, кто знает?