– Но как Ржевуцкий завладел им? – метали молнии глаза шефа жандармов.

– В ушедшем году Кронштадт посещал коммодор Фокс со своею эскадрой. По слухам, при нем имелось несколько экземпляров подобного ружья, кои американцы привезли в дар нашим, наиболее уважаемым, по их мнению, согражданам. Его превосходительство Фокс много путешествовал по России и после визита в Петербург пребывал с неделю в Москве и подарил оные ружья, ну а…

– Понятно, Чаров, – в нетерпении прервал его излияния Шувалов. – Однако Ржевуцкий в таком случае должен был оставить ружье на квартире, а в поезд взять пустой футляр.

– Не сомневаюсь, он так и поступил, ваше высокопревосходительство. И тайно забрав винтовку, бродит сейчас вокруг Марсова поля в поисках удобной позиции для стрельбы или, уже заняв оную, ждет появления государя.

– А ведь он знатный охотник… – вспомнил содержание секретных депеш польской агентуры, касаемых пана Станислава, Шувалов.

– Надо бы дать указание филерам и свободным от службы секретным агентам прочесать периметр Марсова поля да затесаться в публику, ваше высокопревосходительство. А допрежь показать им его портрет, – протянул карандашный набросок, сделанный по итогу созерцания поляка из секретного кабинета в Сыскной полиции, судебный следователь. – Полагаю, он может выглядеть сейчас по-иному и даже носить парик, как и его едущая в Варшаву супруга.

– Уже не едущая. Оную мадам снимут с поезда в Вильно и препроводят в Петербург.

– Превосходная новость, ваше высокопревосходительство, – Чаров не стал терять время на рассказ о переписке с Блоком по поводу польской эмансипе и отдал шефу жандармов сделанные прошедшей ночью вариации на тему внешнего облика Ржевуцкого.

– В парике да с бородой и усами он напоминает мушкетеров Людовика Тринадцатого, коих обессмертил месьё Дюма, – с интересом всматривался в эскизы граф. – А без усов и бороды – биржевого маклера в лондонском Сити. Что вы надумали предпринять в отношении его племянника Лиховцева, кой угрожает адской машиной государю?

– Агент Шнырь и его напарник-ученик откомандированы к императорской ложе у Лебяжьей канавки. Они знают студента в лицо и схватят злодея, стоит ему только попасться им на глаза. Окромя того, следует взять из Сыскного отделения дагерротипы Ржевуцкого и Лиховцева и показать их, наряду с моими рисунками, командированным на Марсово поле агентам, ежели на то будет соизволение вашего высокопревосходительства.

– Вот что я решил, Чаров, – оценивающий взгляд шефа жандармов прогулялся по лицу судебного следователя. – Полагаю, в Окружной суд вы не поедете по причине известных обстоятельств. Посему берите операцию по поимке злодеев в свои руки, а я сообщу генералу Трепову о нашем разговоре, дыбы он принял меры по линии наружной полиции. Потом вызову агентов, и вы проинструктируете их. А сейчас езжайте на Большую Морскую, пока я беседую с обер-полицмейстером. Истребуйте моим именем дагерротипы оных господ. Впрочем, я прикажу полковнику Шебеко, и он распорядится дать вам наш экипаж, а господину Путилину черкану записку, – взялся за перо граф.

– Но мне понадобятся особые полномочия от вашего высокопревосходительства! – взмолился Чаров.

– Я пропишу их в настоящей записке Путилину, а Трепову, кой уже не пять минут в приемной ожидает, обскажу в предстоящей беседе. Впрочем, узнав, о чем речь, Федор Федорович простит вас и не будет иметь претензий. После инструктажа агентов поедете на Марсово поле и будете на месте командовать своей армией. Осечка – и ваша карьера закончится, едва начавшись, удача – и награда с повышением ожидают вас. Кстати, императрица выехала из Ливадии и в первых числах ноября прибудет в столицу, – ненавязчиво напомнил про брошь княжны Долгоруковой Шувалов, вручая сочиненную на ходу бумагу.

Стрелки на брегете судебного следователя неумолимо приближались к часу пополудни, но никому из филеров не удалось выследить ни стрелка, ни бомбиста, тогда как государева карета в окружении конного эскорта казаков выехала со двора Мраморного дворца и под громовые «ура!» Марсова поля покатила к Летнему саду. Провожая взглядом экипаж, Чаров, занявший место с двумя тайными агентами на возведенной позади царской ложи трибуне, увидал запряженную тройкой лошадей щегольскую коляску с кучером на козлах, стоявшую на Миллионной улице против дворца принца Ольденбургского, и велел одному из филеров не спускать с нее глаз.

Блуждая прицелом по царской ложе, пан Станислав взял выше и зафиксировал приезд остановившейся на углу поля коляски, узнав в ее пассажире Казимира. Одетый в темно-зеленую университетскую шинель молодой человек натянул фуражку с затылка на лоб и подчеркнуто вальяжно выбрался из экипажа. Окинув взглядом представившуюся картину, он оборотился к коляске и, как показалось пану Станиславу, что-то забрал из нее. Поправив шинель, развалистой походкой, с полусогнутой, прижатой к поясу рукой, Казимир двинулся в сторону северной оконечности трибуны у берега Лебяжьей канавки. Мгновение, и молодой человек смешался с толпой.

Пока дядя с затаенным ужасом наблюдал в телескопический прицел за действиями племянника, чиновник Сыскной полиции Блок в обществе есаула казачьей стражи и наблюдательного агента Смурного методично прочесывали левый берег Мойки, двигаясь к западной ограде Михайловского дворца. Чуткий слух охотника, спасавший ему не раз жизнь, не подвел Ржевуцкого. Треск веток под приближавшимися со спины шагами побудил его вжаться в дерево и стать со стволом одним целым, когда проверявший поросший кустарником берег филер наткнулся на завернутые в материю удочки и позвал есаула с Блоком.

– Видать, недалече наш рыбачок подался, как пить дать воротится взад, – заключил есаул и окликнул казака в будке.

– Да уж с час аль полтора как ушед, – подавляя зевоту, степенно сообщил похожий на гоголевского Вакулу стражник. – Когда я сюды возвертался, как вашему высокоблагородию о том рыжем донес, он уж смывшись был. Ежели удить надоело, могет, на парад подался, – кивнул в сторону Марсова поля казак. – А место сие знатное, вестимо, уловистое, при мне полведра наловил рыжий.

– Что ж, будем на параде самозванца искать, – полицейский чиновник хотел было распрощаться с есаулом, но тот наотрез отказался.

– Дело сиё и меня касается, господин Блок. Как-никак, а возле вверенного моему попечению Михайловского дворца тот рыжий второй ужо день трется. А посему увольте, но я вас сопровожу.

Приказав Смурному оставаться возле спрятанных в кустах удочек, они поспешили на парад.

Услышав расходившиеся волнами восторженные «ура!», студент начал проталкиваться в сторону полукружия царской ложи, чем вызвал неодобрительные шиканья стоявших в толпе. Оказавшийся рядом одетый под мастерового агент – здоровенный детина с ручищами кузнеца – не узнал Лиховцева и, больно ткнув Казимира в бок, посоветовал не пихаться. В тот момент прижатая к шинели и удерживающая снаряд рука студента невольно дернулась и он едва не обронил бомбу. Вынужденный полагаться только на одну руку, протискиваясь вперед, молодой человек оказался у цели, когда царь и его гости уже поднялись в ложу.

Когда император в окружении греческой королевской четы появился в ложе, пан Станислав был на распутье. Сделать прицельный выстрел сейчас и тем самым обнаружить себя или расправиться наперед с засевшим в кустах агентом, а может и казаком в будке, если тот высунет нос и придет на помощь филеру.

Охотничий инстинкт, однако, диктовал свою неукротимую волю. Впившись глазом в телескопическую трубу, Ржевуцкий затаил дыхание, наблюдая мельчайшие телодвижения самодержца, и не помышлял о филере. Держа в прицеле высокую, затянутую в парадный лейб-гвардейский мундир конного полка фигуру государя и сделав поправку на ветер, поляк собирался уж спустить курок, как царь неожиданно обернулся к восторженно приветствовавшему его народу у подножия ложи. Блиставшая на солнце каска Александра мешала застрелить его в голову, а кираса на царской груди принудила оставить планы поразить его в сердце57, и пан Станислав метил в шею и в незащищенную часть головы венценосца. Осталось лишь поймать мгновение, когда, пообщавшись с подданными, император примет прежнее положение или сделает нужное движение головой и подставится под смертельный выстрел.