Он сидел в своем дерьме и моче в ожидании своей участи.

На четвертый день Гордеев сжалился, и тогда он поднес к лицу Бешеного фото Адель.

- Помнишь ее?

- Нет. А должен?

- Должен.

В отличии от Бешеного, который сейчас оправдывал свою кличку, Гордеев говорил спокойно.

- Эту девочку твои подручные доставили тебе в подарок год назад. Оказывается, тебе мало простых шлюх. Тебе хочется свежего мяса. И твои шавки его тебе доставляют. Дарят на День рождения чистых, маленьких девочек. И ты, сука, ими пользуешься до тех пор, пока они не умирают. Но знаешь, оказывается, ты очень щедрый, потому что в награду за такой подарок ты ими делишься, устраивая групповуху.

- Тебе не все ли равно? Или тоже захотел?

Тяжелый удар попал прямо в челюсть, Бешеный сплюнул кровь.

- Твои шавки сделали большую ошибку. Они подписали тебе смертный приговор в тот день, когда похитили мою дочь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

После этих слов, кажется, осознание происходящего дошло до Бешеного.

- Чего ты хочешь?

- Твоей смерти. Долгой, мучительно долгой.

- Меня будут искать, - хрипел он.

- Ты забыл одну маленькую вещь. В это время ты всегда исчезаешь со своими дружками как минимум на неделю. А то и больше. Так что, навряд ли кто-то вспомнит о тебе раньше. На твоей совести пять изнасилованных и убитых тобой девочек. Откуда я знаю? Твои шавки много болтают, - Гордеев злобно усмехнулся. - А знаешь, я, пожалуй, не буду нарушать традицию. Вы ведь вместе празднуете, пожалуй, вместе и сдыхать будете.

Мы притащили его дружков, таких же измождённых и обделавшихся. Вонь от них стояла такая, что глаза резало. Мы растащили стулья по разным углам. И оставили их. На улице я первым делом пытался надышаться свежим воздухом. И лишь потом мог говорить.

- Как долго они ещё протянут?

- Пару дней точно, - Гордеев снимал с себя провонявшую одежду. И я последовал его примеру.

- А потом?

- Я его убью.

Вот уже четвертый день, Гордеев был спокоен и умиротворен. Он достиг первой своей цели. И казалось, его душа обрела покой.

- Ты раньше убивал? - этот год нас сблизил, и мы давно перешли на «ты».

- Все когда-нибудь приходится делать впервые. Но тебе не обязательно это делать.

- Можно, его убью я?

- Вань, сынок, - мужчина посмотрел на меня с тоской. - Тебе не обязательно губить свою душу.

- Они отобрали ее у меня год назад. Мне нечего беречь.

Гордеев похлопал меня по плечу и пошел в машину. Я закончил переодеваться и занял переднее сиденье.

Мы вернулись туда на следующий день. Дали им попить. И снова уехали.

На шестой день они молили о смерти. Понимали, что мы их не выпустим, но и мучиться так больше не хотели. Тех, кто похитил Адель, Гордеев застрелил сам, а потом отдал ствол мне, и я пустил пулю в Бешеного.

Мы облили их бензином и сожгли. В небольшом болотистом озере в местном лесу ушел на дно ствол.

Город стал чище. Но это было каплей в море.

- Что теперь? - спросил я, когда мы стояли на берегу озера в лесу.

- Ты учишься, а я иду дальше. Я займу место Лютого. В нашем городе девочки, девушки и женщины будут в безопасности. Но для этого придется измазаться в дерьме.

- Я с тобой, - все, что я смог ему сказать.

Власть достается не самым сильным, умным или быстрым, власть достается тем, кто готов на все, чтоб ее получить. И Гордеев был готов. Ему нечего было терять и у него была цель. К этому времени она приобрела другую форму. А ещё у него была потрясающая выдержка и терпение. И только когда мы оставались одни, он позволял себе напиться и плакать над своей утратой.

К власти он пришел пять лет назад, он убил Лютого сам. Сначала он стал его правой рукой, главным доверенным, помог объединить все банды. Несогласных убивали. Тяжёлый год был. Жестокий. Я тогда ещё учился и особо не участвовал. Точнее, Гордеев меня оберегал, просто не пускал.

А потом пришел конец Лютому. Тогда-то перед смертью он и назвал Гордеева Змеем. Змеем, которого он пригрел на груди.

Так власть от Лютого перешла к Змею.

Лимон

- Познакомишь? - выдирает меня Змей из моих мыслей.

- Кого?

- Меня, - усмехается мужчина. Смотрю с непониманием.

- Я что-то пропустил? - сажусь ровнее.

- Я спросил, познакомишь ли ты меня со своей гостьей?

- Пожалуйста, давай без этого. Мне, пожалуй, пора, - я поднимаюсь, желая покинуть кабинет Гордеева.

- Ваня...

- Просто заткнись, - бросаю не оборачиваясь и ухожу.

Покидаю территорию дома, тяжёлые ворота закрываются, стоит машине выехать на улицу.

В этот дом Змей переехал, когда стал главным. Не мог он позволить себе жить в старой квартире. Без охраны ему теперь нельзя. Он звал меня жить с ним, но я отказался.

Домой приехал поздно. Сообщение от Жука, что Пчёлка на месте, получил ещё у Змея. К тому времени, как оказался дома, она уже спала. Я зашёл в спальню, снял с полки уголовный кодекс и, раскрыв его посередине, достал фото.

Тогда, много лет назад, я уничтожил все. Мне казалось, если я избавлюсь от того, что мне о ней напоминает, мне станет легче. Не стало. Стало только хуже. Я больше не мог к ней прикоснуться, хотя бы через фото. Первый год был настоящим адом. Никого не хотел видеть рядом, даже лёгкие прикосновения вызывали отвращение. О том, чтобы кого-нибудь поцеловать, вообще речи не шло. Я действительно последний раз целовался только с ней. С девочкой, которую любил. А после ни с кем, никогда. Все они были не то... Не мог... Не хотел... Все, кто был до нее, просто стёрлись из памяти. Все, кто после - всего лишь тела.

В тему приходят по разным причинам. Знаю несколько домов, которые пришли туда из-за ненависти к женскому полу. На законном основании

в клубе они могли унижать, издеваться над своей нижней. Да плевать, если их устраивало. Меня интересовало лишь то, чтобы меня не трогали те, с кем я сбрасывал напряжение. Чтобы не претендовали на отношения. Не будет в моей жизни другой. Ей просто нет места. Оно занято раз и навсегда.

С фото мне улыбалась Адель. На старом снимке мы были вдвоем. Эту карточку Адель подарила моей маме. На обратной стороне ровным почерком она написала: "Спасибо Вам за лучшего парня на свете!!!"

Моя мама не знала, что произошло. Ей я ответил, что мы поссорились и расстались. Какое-то время она просила меня не дурить, а пойти и помириться.

- Сынок, я же вижу, что тебе плохо. Извинись, попроси прощения, она простит. Вот увидишь. Она ведь любит тебя, так же, как и ты.

Эти ее слова резали по живому, а сверху ещё как будто солью посыпали. Она сдалась к осени и больше не просила с ней помириться.

По приказу Гордеева я старательно учился, чтобы улучшить свой аттестат. потом он помогал мне готовиться к поступлению. Я поступил на бюджет, помогли связи Гордеева. Мама радовалась. Ещё бы, ее сын поступил на юридический, да ещё и на бюджет. Она ведь не могла теперь работать, как раньше. Зато я смог уговорить ее сделать в нашей квартире ремонт. Так, косметический, без особых излишеств. Деньги со счета очень пригодились. Она как раз опять попала в больницу, а я нанял людей и к ее возвращению наша однокомнатная квартира преобразилась. Мама плакала, особенно увидев новый удобный диван. Тот, на котором она спала, я вынес на свалку.

Как участник группировки, пусть и мелкой, я уже имел свой доход. Плюс иногда участвовал в боях. Нечасто, мама переживала, когда я приходил побитым. Но деньги водились.

Я был на втором курсе. В тот день после учебы выполнял мелкие поручения Гордеева, потом завалился в "Пандору". Пятница, можно было не спешить домой.

Пришёл я ближе к трем часам ночи, мама спала и я тихонько лег в свою кровать, что стояла за шкафом, разделявшим комнату. Утром я проснулся поздно, но в квартире было тихо. Хотя к этому времени мама обычно уже возилась на кухне или смотрела очередной сериал. Я встал и выглянул из-за шкафа, она спала. Решил не будить. Сходил в душ и приготовил завтрак. На часах был почти час дня.