Лайам осторожно взял у нее добычу, добежал до берега и пустил форель в воду. Потом вытер ладони о джинсы и сказал:

— Фу, вся липкая, как змея.

Ребекка рассмеялась.

— Ночью опять змея приснится. Ему постоянно снятся змеи, это так мило.

— То есть? — спросила я, слегка озадаченная.

— Это… ну, значит, он озабочен своим пенисом. Питер сказал, что для мальчиков нормально видеть такие сны. Мне нравится рассказывать Питеру наши сны — мои и мальчиков. Он так хорошо анализирует.

— Серьезно? Вы рассказываете ему свои сны? Когда вы… вместе? — прошептала я.

— Конечно. Сны — это так увлекательно. В них полно информации.

— В моих нет. Мне постоянно снятся дома. Думаю, потому что я риэлтор.

— Нет! — воскликнула Ребекка. — Однажды Питер дал мне книгу о снах, и я прочитала, что дом во сне означает самого человека. Если вам снится, что вы на чердаке или на верхнем этаже — это означает ваш разум или поиск духовности. Подвал относится к вашим подсознательным импульсам, примитивным желаниям, сексуальности. Когда вам снится дом, где вы находитесь?

— Пожалуй, все время на кухне.

— Значит, у вас на что-то аппетит. Вы хотите заполнить какую-то пустоту.

Я весело рассмеялась. Ребекка говорила как профессиональный психоаналитик, потому что у нее роман с Питером. Я взглянула на часы:

— Пять часов. Может, по бокалу вина?

— Только по одному.

Вечерами, по крайней мере дважды в неделю, когда Брайан оставался в городе, Ребекка, уложив детей спать, оставляла их на няню, и мы сидели у камина и пили вино. Обычно по вторникам и средам. Четверг она отдавала Питеру. В пятницу на выходные приезжал Брайан.

Ребекка составляла такую приятную компанию, что я буквально купалась в нашей дружбе. С ней было весело. Свежий взгляд со стороны: у нее накопилось множество потрясающе смешных наблюдений за людьми, которых я знала всю жизнь, людьми, чьи странности настолько вплелись в ткань города, что я не видела ничего необычного, пока меня не ткнули носом. Например, парни Уинстоны — Эд и Фил. Неразличимые близнецы, которые до сих пор — а им уже глубоко за восемьдесят — надевают одинаковую одежду, собираясь на вечернюю прогулку по Кроссингу. Старая анорексичка Диана Мерчант, несмотря на солидный возраст, даже в бакалею надевает легкомысленный топ с бретелькой и каблуки. И безумная Нел Хэмлин, чьи козы постоянно сбегают с привязи и пугают лошадей Ребекки. Еще Ребекка бесподобно изображала Линду Барлоу, которая помогала ей с садом и конюшней. Я знаю Линду всю жизнь и никогда не замечала, как она похожа на мужчину, пока Ребекка не протопала по моей гостиной, гулко покрикивая на меня в резкой манере Линды.

Мы с Ребеккой хохотали до слез. Она была недовольна мужем и рассказывала истории о его невероятном эгоизме так смешно, что мы иногда чуть не захлебывались вином. Еще Ребекка поведала мне об истинной причине ее недовольства: он бабник и обманщик. За год до переезда к нам у него был роман с молодой моделью. Фотограф из «Бостон геральд» заснял их вдвоем, на скамье у площадки в «Гардене» на игре «Селтике». Брайан уверял Ребекку, что все кончено, но она не поверила. И как ни странно, похоже, не особенно страдала. Ребекка рассказала, что сначала ужасно нервничала. Это стало еще одной из причин ее депрессии после переезда сюда — неверность мужа и ее многолетние мучения по поводу собственной бесплодности. Ребекка боялась, что Брайан бросит ее, и считала, что все ее действия только отдаляют и отдаляют его. Переехав сюда, она немедленно пожалела, что не сможет пристально за ним приглядывать. Сейчас она со смехом вспоминала, как ночами звонила мужу в Бостон и обвиняла в том, что он сейчас с подругой, а потом сообщала, что продаст дом Барлоу и вернется.

— Представляете, — усмехалась она теперь. — О чем я думала? Переезд сюда — самое лучшее в моей жизни!

Я почувствовала, что Ребекка считает брак с Брайаном Макаллистером неудачной попыткой любви. Попыткой подлатать что-то. А теперь, конечно, она нашла все, что искала, в Питере Ньюболде.

Я рассказала ей, как Скотт ушел от меня к Ричарду. Она и понятия не имела. Всем в городе известно, что Скотт променял меня на мужчину, но Ребекка не подозревала. Не знала она и про маленького сына Линды Барлоу, погибшего в автокатастрофе, в которой сама Линда, сидевшая за рулем, отделалась несколькими царапинами. Об этом я решила не рассказывать; Ребекка могла бы смутиться, что смеялась над Линдой. Ребекка не желала никого обидеть. Она словно плыла по городу своим курсом, не тем, что остальные горожане, и не замечала подводных течений, известных всем нам всю жизнь. Она знала только то, что могла увидеть — поверхность вещей, — и я поняла с помощью Ребекки, как смешны могут иногда быть вещи, если смотреть поверхностно.

В то время я стала замечать, что Питер Ньюболд иначе стал вести себя со мной, когда мы сталкивались на работе. Не думаю, что мне показалось. Питер всегда был разумным и ответственным соседом и арендатором, но он стал особенно внимательным после того, как Ребекка впервые приехала в мой дом. Однажды утром в пятницу мы появились в офисе одновременно, Питер придержал для меня дверь, а потом, вместо того чтобы как обычно взбежать по лестнице, остановился, чтобы спросить, как у меня дела.

— Прекрасно, Питер. А у тебя как? — Честно говоря, я была с похмелья.

— Хорошо, Хильди, хорошо.

— Элиза и Сэм приедут на выходные?

— Думаю, они приедут завтра вечером. Элиза ведет семинар в субботу утром, а Сэм хочет потусить в Кембридже с друзьями…

— Ну и правильно, — ответила я. Я заподозрила, что накануне вечером Питер был с Ребеккой. И подумала — чувствует ли он от меня запах вчерашнего вина. Мне было одиноко, и я выпила чуть больше, чем обычно. Голова раскалывалась. Разыскивая ключи, я вдруг поняла, что сержусь на Питера. Я винила его в моем похмелье, — он похитил мою собутыльницу, именно поэтому я пила еще долго после того, как могла бы лечь в постель.

«Да кого ты пытаешься надуть?» — подумала я, разглядывая его растрепанные волосы и слегка помятое лицо. В то же время я чувствовала странное возбуждение от того, что знала: вчера он был с Ребеккой. Он был с моей Ребеккой. И никто этого не знал, только Питер, Ребекка и я.

Я знала, хотя никто мне не говорил. Я наконец нашла ключи и собиралась повернуться к двери, но сказала Питеру:

— Тебе, конечно, известно, что мы с Ребеккой часто видимся в последнее время.

Голова трещала. Наверное, я еще была немного пьяна после вчерашнего, поэтому и сказала.

— С Ребеккой… — произнес Питер.

— Да, как я понимаю, ты по доброте позволил ей сделать несколько картин на твоем пляже.

— А. Да. Ребекка Макаллистер. Да, — повторил Питер. — Да.

— Я так рада, что они к нам переехали. Хотя его я совсем не знаю. Брайан Макаллистер. Похоже, он тут не часто бывает.

— Разве? — спросил Питер. Я пыталась читать. Он держался спокойно, хотя должен был бы потеть вовсю. Наверное, в мозгоправной школе этому учат — держаться спокойно и не выдавать чувств.

— Ну, удачных выходных, — сказала я наконец, достав нужный ключ и открыв дверь.

— И вам, Хильди, — ответил Питер; я оставила его и вошла в офис.

Моя подруга Элли Дайер присматривала за Питером Ньюболдом с тех пор, как он научился ходить, почти до его восьмого дня рождения. У отца Питера, Дэвида Ньюболда была большая местная практика. Мать Питера, Колетт, вела бурную общественную жизнь. Казалось, ее и дома-то не бывает, особенно в летние месяцы. И она наняла в няньки Элли Дайер. Колетт Ньюболд каждый день играла в теннис, и еще в бридж и гольф, а в Вестфилдском охотничьем клубе у нее была лошадь. Колетт состояла в многочисленных городских комитетах, активно участвовала в Анавамском пляжном клубе и Вендоверском яхт-клубе. Именно она завела благотворительные обеды на августовском Вестфилдском конном фестивале.

Когда Питер был маленький, Элли сидела с ним в доме Ньюболдов на Ветреной улице. Каждое утро, стоило Колетт упорхнуть — в теннисном костюме или верховых бриджах, — Мейми, Линдси и я прикатывали на велосипедах и жарились на пляже перед домом Ньюболдов, попутно опустошая их холодильник. Колетт не возражала. Похоже, ей было все равно, кто сидит с Питером — лишь бы не она сама.