— Что ли сделать набег на Японию и умыкнуть парочку массажисток? — бурчал я, разминая плечи и спину.

До сих пор я справлялся, но с ростом населения, пунктов назначения и перечня товаров снабжение занимало всё больше не только сил, но и времени, и я чувствовал, что вскоре настанет день, когда даже мои чудесные способности не смогут удовлетворить растущих потребностей. Допустим, найдутся люди, а поля и пастбища Калифорнии, Орегона смогут производить достаточно продовольствия. Но мне-то не легче от этого. Мне-то без разницы возить ли хлеб с илимской пашни или с калифорнийской. Ключевым словом тут является «возить». А наш малочисленный флот больших объёмов не потянет, слишком уж тяжело даётся каждый кораблик. А то немногое, что флот потянет, непременно обрастёт издержками, сделает хлеб на вес золота. Шесть тысяч вёрст островов и береговой черты — не шутка. А корабли нужны и для доставки людей из метрополии, и для прикрытия портов от европейских конкурентов, и для промыслов, и для продолжения экспансии.

Флот! Вот в чём штука. Вот ключевое звено, оно же звено слабое, и даже можно сказать — недостающее звено. Главной проблемой колонизации ещё долго останутся люди. А вот второй по значимости являются пути сообщения. Большие расстояния наряду с недостачей свободных людей, вообще камень преткновения всех русских колоний. Как-никак среди всех колониальных маршрутов мировой истории рейс Петербург-Новоархангельск был самым протяжённым.

И если Сибирь в своё время дождалась железной дороги, и мыслящего масштабно правительства, которое двинуло на восток миллионные массы, что в конечном итоге и вытянуло, удержало Сибирь в империи, то для северо-западного побережья Америки годился только один вид транспорта — морской.

Его предстояло создать, причём создать самому, так как казенное кораблестроение на дальнем Востоке пребывало в ужасном состоянии. Но задача таких масштабов требовала огромных ресурсов. Линейный корабль, как мне удалось подсчитать, тянул на миллион рублей. И хотя торговое судно стоило на порядок дешевле, купить его было также сложно, как и военный. Ближайшие дилеры располагались на другом конце шарика, а значит деньги опять значились не первыми в списке. Мало того, для обслуживания и вождения кораблей требовались те самые люди, каких и без того не хватало. Огромное число людей. Получался замкнутый круг.

До сих пор матросами на кораблях служили по совместительству сами зверобои. Профессиональных, если так можно выразиться, моряков было лишь по нескольку человек на судно.

Но теперь мы понемногу сокращали промыслы, а перевозки только увеличивались. Охотск, Большерецк, Петропавловск, Нижнекамчатск, Уналашка, многочисленные острова, где велись промыслы, а дальше — Кадьяк, Виктория, Золотые Ворота. А сколько поселений ещё требовалось основать, чтобы закрепиться на пороге Америки? Каждый из портов требовал ходя бы одного захода в сезон, а из Охотска требовалось обеспечить и более серьезные перевозки людей, товаров, скота.

Поэтому на смену промысловым приходили транспортные корабли, но их экипажи должны были состоять уже из чистых моряков. По два десятка человек на корабль. Два десятка — это минимум, потому что на столь дальних переходах могут появиться и больные, и травмированные, и утонувшие, и сорвавшиеся с катушек. К тому же мы нуждались в более крупных кораблях, где требовалось ещё больше людей.

Я не верю в панацею, но решение, которое пришло в голову Тропинину, ближе всего приблизилось к этой абстракции.

— Мы можем строить шхуны, — сказал он, выслушав мои жалобы. — Много шхун.

— Что? — я даже отставил в сторону стопку кирпичей, из которых собрался выкладывать следующий ряд стенки колодца.

Мы проводили канализацию. Целое лето Лёшка делал замеры, затем, сняв со всех других строек рабочих, выкопал за неделю двухкилометровую траншею. Она начиналась на Иркутской улице, продолжалась по главной набережной и далее уходила на юг, к морскому берегу, где замыслами Тропинина предполагалось построить очистные сооружения и трубу для вытяжки из системы опасных газов. К магистральной примыкали боковые ветви с уже заселенных улочек, а через каждые пятьдесят метров планировались колодцы, в расчете на будущие подсоединения.

Трубу большого диаметра Тропинин изготовить пока не мог, а поэтому мы строили нечто напоминающее подземную галерею. Дно траншеи и стены выложили кирпичом и затем возводили свод. Делалось это по прогрессивной методике Тропинина. По дну траншеи двигалась на катках повозка, крыша которой представляла из себя набитый из досок шаблон свода. Мы просто укладывали кирпичи и вываливали сверху скрепляющий раствор. Повозка двигалась дальше, а свод оставался на месте и держался за счет трения и перераспределения сил. Так что готовый участок тут же закапывали. Возни было много только с коллекторами. Их приходилось выкладывать и перекрывать обычным способом.

— Перерыв! — крикнут Лёшка.

Народ разошелся в поисках тени. Несмотря на начало осени солнце палило, как на экваторе. Такое выдалось бабье лето.

— Шхуны, это такие корабли, — с улыбкой пояснил Лёшка. — Две или больше мачт и все с косыми парусами.

Он уселся на край траншеи, подобрал флягу из тыквы, сделал несколько глотков и протянул мне.

— Я знаю, что такое шхуны, — буркнул я, принимая флягу. Вода была теплой и пахла травой. — Ты обоснуй, почему именно?

— Ну, это просто. Шхуны, да будет тебе известно, единственные из парусных судов, которые в своё время составят конкуренцию пароходам. Мало того, они будут доставлять для пароходов уголь на морские станции, а потом и переживут их. А всё почему? Да потому что шхуны меньше прочих парусников зависят от капризных ветров. Им не нужны пассаты, они не привязаны к торным океанским дорогам. Это раз.

— Допустим, — кивнул я.

— Они имеют хорошую маневренность, позволяющую заходить в устья рек и фьорды, что, согласись, немаловажно в наших условиях. Это два. Шхуны относительно дёшевы в производстве и весьма дёшевы в эксплуатации — три. Но главное, для управления ими требуется минимальный экипаж. А в условиях дефицита людей этот критерий выходит едва ли не на первое место.

Я задумался. В детстве этот класс парусников не вызывал моего восхищения. С точки зрения эстетики шхуны казались мне уродцами. От их пропорций, примитивных парусов несло рыбьим жиром. Парусники для рыбаков и китобоев. То ли дело многопалубный линкор или быстроходный клипер с разрезными парусами. «Катти Сарк», «Фермопилы» — от этих названий веяло легендой! Они были образцом красоты, вершиной эволюции. Но рыночная экономика, оказывается, имела свою извращённую эстетку и согласно ей шхуны в большей степени считались совершенством, иначе не продержались бы на плаву так долго.

— Маленькие уж они больно, — поморщился я. — Нам бы чайный клипер, какой-нибудь.

— Это, смотря, что построишь, — тут же возразил Лёшка. — У твоих чайных клиперов, кстати, грузоподъёмность не особенно большая. Там всё принесено в жертву скорости, а экипаж для управления парусами требуется огромный. А экипажу нужна еда и вода, которые мигом съедят всю грузоподъёмность. А построй десяток шхун, или, допустим, одну пятимачтовую, и они решат все задачи, потребовав втрое меньше людей. Поэтому-то чайные клиперы переделывали позже в баркентины. А баркентина — это что? Это та же шхуна, но с компромиссной фок-мачтой.

— Пожалуй, — я поднял обе руки, готовый сдаться.

— И потом, флот это ведь не только транспорт, — не унимался Тропинин. — Он послужит основой экономики и двигателем торговли, и даже в некотором смысле культурным ядром всех колоний.

Меня уже не требовалось убеждать, но Тропнин разошёлся не на шутку. Он уже не спорил, а проповедовал с жаром религиозного фанатика.

— Без флота не обеспечишь доставку людей и припасов. Без флота не обеспечишь охрану границ и промысловых угодий. Пройдёт совсем немного времени и за морские биоресурсы начнётся война. А шхуны идеально подходят для промысла. Китобойного, рыболовного, зверобойного и какого угодно. Не случайно, когда паруса вымерли, это название осталось за промысловыми кораблями. А ещё флот — это порты, верфи, маяки. Это рынки, магазины, торговые представительства. Что там говорить, те же Соединённые Штаты, поднялась во многом за счёт шхун. И эту часть океана опустошали от зверья и китов американские шхуны. Вспомни «Морского Волка»! Короче говоря, шхуны — основа экономики, а при некоторых оговорках, их можно использовать и как боевые корабли.