– Не въедливый, – улыбнулся он. – Быстро выветривается.

– А. Прикольно…Тебе правда удобно ездить на такой громадной машине? У нас с сестрой малютка, но иногда даже на ней тяжело по некоторым нашим узким улочкам, особенно в центре.

– Ну да, эта машина не для городской езды. Выезжать за город удобно, а так не очень. Но в целом я привык.

– Зачем тогда купил такую?

– Это арендованная машина. Не просто найти почти полностью черную машину, вынужден был взять ее. И то пришлось кое-что в ней переделать. В Хельсинки езжу на другой.

– Аааа, вот оно что. Тогда все понятно. А почему не приехал на своей?

– На большие расстояния предпочитаю передвигаться по воздуху.

– Понятно, – улыбнулась Алиса. – Экономишь время. Все трудоголики, похоже, такие. Кстати, я все хотела спросить, откуда у тебя этот пунктик на черном цвете?

Ле́рон ухмыльнулся.

– Только не говори, – добавила она, – что это просто твой любимый и больше ничего.

– Почему нет?

– Потому, что это будет неправдой. Насколько я смогла заметить, ты дотошно подбираешь все исключительно черное, даже фурнитуру. Ни ниточки другого цвета, ни лоскутка, ни пуговки. Это не похоже на просто любимый цвет, это точно пунктик.

– Сейчас я просто уже не переношу на себе наличие других цветов. А в юности пытался выделиться этим среди прочих, тщательно следил за тем, чтобы все черное было. Даже подошву кед закрашивал в черный, пока не нашел обувь с черной подошвой. Если в одежде были где-то цветные швы, тоже все закрашивал или даже перешивал. Вот такой заскок был. Потом это настолько вошло в привычку, что стало просто частью меня.

– Хм. А почему именно черный?

– Я же был мрачным парнем. Стремился к разложению и деградации. Черный цвет больше остальных отражал это мое заявление. А после кардинальных изменений в жизни после смерти родителей – старый «я» умер, появился новый. Поэтому черный цвет стал неким символом траура по себе старому, как напоминание.

– Звучит довольно жутко. Но, я еще понимаю, в юности прикольно заморачиваться таким, но сейчас из-за этого пунктика столько проблем ведь.

– Разве?

– Ну как минимум с машиной.

– Это не проблема, – хмыкнул Ле́рон.

– Ну как скажешь. А прическа тоже юношеский заскок?

– Да, тоже. К ней я шел дольше, много экспериментировал с волосами. Потом, когда стал носить черную одежду полноценно, остановился на этой прическе.

- Ты был эмо?

- Хах, нет. В юношестве эта прическа тоже что-то символизировала, конечно. Но ничего общего с какими бы ни было субкультурами я не имел. Сейчас же она просто осталась как память. Я, в общем-то, не очень люблю изменять своим привычкам. Поэтому не меняю ее, даже если она уже кажется не по возрасту. Мне комфортно.

– Само собой, для тебя же не имеет значение чужое мнение, – Алиса улыбнулась, в ее голосе совершенно не было никакой издевки. Ле́рон посмотрел на нее, тоже улыбнулся и кивнул. – А они крашеные?

– Нет, это мой натуральный цвет.

– Очень темный, почти черный. Я была уверена, что это краска. Ты и тут выделился, получается? Ведь насколько я знаю, финны преимущественно светленькие.

– Не совсем. Я бы сказал, пятьдесят на пятьдесят. Хотя настолько темный цвет, как у меня, и правда встречается крайне редко. Кстати, оба моих родителя были светлыми. Это тем более было удивительно. В детстве я даже думал, что я приемный. Хотел сделать тест на ДНК, но, когда появилась такая возможность, мне стало уже все равно.

– И ты до сих пор не знаешь, приемный ли ты?

– Знаю. Не приемный. Но обошелся и без теста.

– И как ты это узнал?

– Не важно, – Ле́рон снова взглянул на Алису и улыбнулся, тем самым смягчая свой ответ.

– Ну ладно, – Алиса решила, что пора сменить тему. – А ты в каком районе живешь тут?

– На севере.

– Да? Хм.

– Что?

– Да просто я почти уверена была, что ты в нашем районе живешь.

– Почему?

– Один раз видела тебя у нас во дворе. Летом, – Алиса посмотрела на Ле́рона, но он не повел и бровью.

– А где ваш двор находится?

Алиса назвала свой точный адрес и описание района.

– Понял. Был вариант снять квартиру там, но в итоге остановился на севере.

– Тогда понятно… А ты меня не помнишь?

– Нет. А должен был?

– Ну, ты меня точно видел тогда. Забыл просто, видимо.

– Видимо.

– Тебя-то легко запомнить с твоим тотал-блэк луком и оригинальной прической, – усмехнулась Алиса.

– Звучит, как сарказм.

– Нет, я серьезно. Прическа и правда оригинальная, мне нравится.

– Кстати, ты долго продержалась с расспросами про мою любовь к черному цвету и прическе. Обычно, их задают сразу. Можно сказать, это топ пять самых популярных вопросов, которые задают мне при знакомстве.

– Я тоже хотела спросить раньше, но стеснялась. Мне почему-то казалось, что это для тебя что-то очень личное. Даже несмотря на то, что при нашей первой беседе ты мне рассказал столько всего…

– Ладно, не оправдывайся, это просто замечание, не более, – рассмеялся Ле́рон. – Приехали.

Алиса выглянула в окно. Они приехали в незнакомое для нее место. Пока она открывала дверь и пыталась вылезти самостоятельно, Ле́рон снова успел подойти и помог ей спуститься. Оставив в машине свои вещи, они прошли к рельефной красивой двери, Ле́рон открыл ее, пропуская Алису вперед. Внутри оказалась классическая парадная с высокими потолками, витиеватой лестницей посередине зала и резными потолками. Свет был очень тусклым, что придавало атмосфере камерности. Они стали подниматься по лестнице. Пока шли, Алиса рассматривала интересную живопись, которая украшала все стены. На третьем этаже они вошли в просторный зал. Стены его были расписаны в том же стиле, что и вдоль лестницы, на огромных окнах висели плотные темно-зеленые шторы. Они были собраны и подвязаны по бокам, позволяя солнечному свету беспрепятственно проникнуть внутрь. Мебель была разноплановая, но преимущественно винтажная. И по всему залу тут и там располагалось множество разнообразных живых растений. Атмосфера была очень приятная, народу было немного, и тишина была почти как в театре, хотя совсем и не гнетущая.

Когда они вошли, Ле́рон кивнул бармену, сразу обернувшегося на них. Тот еле заметно кивнул в ответ. Ле́рон провел Алису к самому дальнему столику слева у окна, который был очень забавно устроен: небольшой продолговатый столик высотой, как домашние барные стойки, одним своим концом упирался в само окно, разделяя широкий подоконник на две части, за счет чего он образовывался в два довольно просторных сиденья. Алиса присела на место, лицом ко входу, покрутила головой и изучила обстановку. Это окно было единственным, которое преобразовали в стол. И вообще в помещении не было почти ни одного повторяющегося столика. Изучив обстановку, она выглянула в окно, которое выходило на проулок, где они припарковали машину. Хоть этаж был всего лишь третьим, но с него все равно открывался хороший вид на улицу и невысокие здания напротив.

– Как красиво, – восхищенно заключила Лиса. – За подобным столиком я еще не сидела. И вообще заведение интересное. Что здесь за формат?

– Смешанный. Здесь тебе и кофейня, и ресторан, и забегаловка, – Ле́рон сел напротив и добавил, улыбнувшись: – Только престижная. Что будешь? Кофе или что-нибудь другое?

– Слушай, да, кофе я бы тут попробовала. Очень интересно. А ты здесь часто бываешь? – Алиса не могла оторваться от разглядывания интерьера.

– Из раза в раз. А есть будешь? Здесь неплохо готовят.

– А меню есть? Я бы и правда что-нибудь съела.

Ле́рон рукой подал знак официанту и тот сразу подошел, протягивая Алисе меню. Пока она изучала его, Ле́рон попросил приготовить фильтр кофе и ему «как обычно».

– О, я хочу попробовать местный рататуй. Приличный, как считаешь?

– Вполне, – ответил Ле́рон.

– Тогда рататуй.

Ле́рон снова подозвал официанта, попросил добавить в заказ указанное блюдо. Официант ушел.