– Легко тебе говорить. В заброшку же влезла, – она отняла руки от лица. – Можно мне все-таки сделать чай?

– Конечно, – Ле́рон с готовностью встал, прошел на кухню, захватив свой стакан и допивая на ходу виски. – Сунуться на заброшку тебя вынудили обстоятельства. Перестань себя винить в этом. Давай лучше вернемся к твоему списку. Что там еще осталось?

– Сейчас посмотрю, – Алиса достала телефон и стала изучать список.

– Кстати, как тебе работы художников в тех книгах, что я тебе давал? – внезапно вспомнил он.

– О. Было очень интересно. Конечно, без подробного пояснения к ним было бы непонятно ничего. А благодаря им стало ясно, о чем ты говорил в том расписном заведении. Названия, которого я так и не узнала, кстати…

– На днях откроется выставка, где будут представлены похожие работы, –проигнорировал ее намек Ле́рон. – В том числе и некоторые из этих. Если хочешь, можем сходить.

– На выставку? – Алиса растерялась.

– Не все же нам дома прятаться.

– Хаха, точно. Да, это было бы здорово. А когда? В следующую субботу мы с Машей идем в филармонию. Отвертеться не получится.

– Я напишу, когда выставка откроется, и решим.

– Идет, – удовлетворенно кивнула Алиса, снова возвращаясь к списку. – Тааак…

Алиса ушла от Ле́рона лишь в три часа ночи, когда она уже не могла сопротивляться слипавшимся глазам. Ей очень не хотелось уходить, но пришлось поддаться усталости. Лиза была дома и крепко спала, как казалось Алисе, но когда та тихонько легла рядом, Лиза повернулась к ней и, почти не открывая глаз, спросила:

– Как прошел вечер?

– Прекрасно. Все хорошо, – ответила Алиса.

– Здорово, я очень рада за вас, – лениво улыбнулась Лиза.

– Кстати, Ле́рон согласился прийти в гости.

Лицо Лизы стало довольным.

– Я и не сомневалась, – деловитым тоном сказала она, придвинулась к Алисе и обняла ее, полушепотом добавив: – Он согласится на что угодно, потому что любит тебя.

Лиса скосила на сестру удивленный взгляд. Лиза лежала со счастливым выражением лица и умиротворенной улыбкой, словно ребенок, который нашел под подушкой монетку от зубной феи. Алиса почувствовала себя внезапно повзрослевшей, они словно поменялись местами с Лизой. Это было такое непривычное чувство. Если бы Лиза только знала, какой Ле́рон на самом деле, и что у них нет никакого будущего…

***

За следующие пару недель Алиса полностью пришла в себя. Они общались с Ле́роном так, словно после их с сестрой праздника ничего не произошло, и это было очень здорово. То, что Алиса вернулась к жизни, заметили все. Она снова с удовольствием стала проводить время не только с Ле́роном, но и со своими друзьями, которых сторонилась, пока была в неразберихе. Они отлично сходили в филармонию с Машей, несколько раз виделись с друзьями на разных мероприятиях, а в университете успешно проигрывали последние репетиции к студвесне и были готовы к первым выступлениям.

С Ле́роном Алиса виделась раза три в неделю. Они снова стали прогуливаться в ее парке, ходили на ту выставку, о которой он говорил, и просто гуляли по городу. Ле́рон рассказывал ей об истории некоторых зданий, о которых Алиса, на удивление, никогда не слышала. Создавалось впечатление, что это он прожил в этом городе всю жизнь, а не она, потому что знал намного больше. Но она уже не удивлялась этому, а лишь наслаждалась его рассказами. Она перестала задавать вопросы об их вампирской жизни, пожелав забыть об этом на какое-то время. Последний раз она спросила о них на выставке, когда они остановились у одной из картин, изображавшей истерзанного мученика в кандалах.

При взгляде на него, Алиса вспомнила беглеца, которого искал вампирский клан, и спросила, применяются ли какие-то подобные наказания к их нарушителям, как на картине, или смертная казнь. Ле́рон поведал, что у них есть один самый важный закон, по которому один вампир не может убить другого, что бы тот не вытворял. Они ценят друг друга, потому что найти достойного кандидата для их клана не просто, учитывая, что они берут в вампиры только людей без семьи или прочих близких. Поэтому смертной казни нет, зато было одно самое тяжелое наказание, которое также воспринималось многими как испытание. Именно оно и будет применено к их беглецу, и тот об этом знает и, естественно, хочет избежать его всеми способами. Наказание заключалось в следующем: вампира заковывают в цепи, обездвиживают и оставляют в одиночестве на несколько лет. Цепи крепятся настолько туго, что он не может пошевелить ни рукой, ни ногой, лишь голова остается свободно висеть. К нему никто не приходит, его не кормят, не дают никакой жидкости. Заключенный находится в специальном помещении в кромешной тьме, куда не проникают никакие звуки. Это называется у них «подумать о своем поведении». Вампиру в таком положении остается лишь размышлять, больше ничего. И спустя отведенный срок, как правило, нарушители осознают свою ошибку. Такое наказание назначается только за серьезные проступки, и обычно дается для начала пять лет в таком изгнании. Потом к нему приходят, смотрят на его реакцию и, если глава клана видит, что тот все осознал, отпускают. Если же прояснение не приходит, вампиру дают немного крови для поддержания сил, и оставляют еще на пять лет. Ле́рон добавил, что их глава сам чуть не попал под такое наказание, но вовремя опомнился и до этого не дошло.

Ярко представив всю эту картину, Алиса поняла, что это была последняя капля, и больше про вампирский мир ей слушать совсем не хотелось. То, как с каким равнодушием и обыденностью говорил обо всех этих жестоких вещах Ле́рон, еще больше ужасало ее нутро. Она стала больше концентрироваться на приятной человеческой жизни, на их простых прогулках и разговорах, чтобы перебить мерзкий осадочек от некоторых подробностях вампирских обычаев. И это с успехом у нее получалось. А в один из выходных дней Лиза с нетерпением ждала Ле́рона в гости.

Эту встречу они договорились провести в субботу спустя три недели после главного разговора между Лисой и Ле́роном. Лиза готовилась к этому, как к особенному событию. Даже в свой день рождения она так не старалась. Алиса пыталась ее утихомирить, боясь, что Ле́рон не оценит стараний сестры и та огорчиться, но ей это не удалось. Лиза была счастлива, как ребенок, и наверняка втайне уже проигрывала в голове яркие картины об их совместной свадьбе. В назначенный день перед приходом гостей Алиса успела шепнуть сестре, чтобы та даже не думала ставить ее в неловкое положение своими вопросами или намеками перед Ле́роном, чему Лиза крайне возмутилась. Они обе достаточно нервничали: Алиса за себя, Лиза за нее. Она так и не понимала, почему эти двое при таких явных взаимных чувствах до сих пор держат дистанцию и делают вид, что они просто общаются, как знакомые. И объяснения Алисы не воспринимались Лизой всерьез. Ей очень нравился Ле́рон, несмотря на всю его закрытость, у нее было ощущение, что они с Алисой подходят друг другу. Лиза надеялась, что на таких общих встречах Ле́рон раскроется больше и ее осенит, в чем их проблема и чем она сможет помочь этим дурачкам. Именно такими она их и считала. Ни расстояние, ни разное мировоззрение, о котором постоянно твердила Алиса, она не считала серьезной причиной не быть вместе, ведь Алиса скоро заканчивала университет и вполне могла уехать к нему. Лиза бы даже отпустила ее. Иногда в ее голову закрадывались мысли, быть может Ле́рон женат, и Алиса знает об этом, но не хочет говорить. Хотя, зачем такое скрывать, ведь это бы все объяснило. Или Ле́рон тяжело болен. Или он глава какой-нибудь опасной финской банды. Какие только мысли не приходили в голову Лизе, но ни одна из этих причин не казалась ей достойной быть скрытой от нее. Не Алисой. Но уж причина в их разном мировоззрении вообще вызывала у Лизы смех. Она считала, что Алиса слишком молода, чтобы всерьез заморачиваться будущим. Наоборот, после отношений с Артемием ей бы пошел на пользу легкий ни к чему не обязывающий роман с человеком, к которому у нее возникли первые сильные чувства. Пусть даже потом их пути бы разошлись.