С такими мыслями Лиза очень ждала и этого дня, и надеялась на дальнейшие совместные встречи. У нее были большие планы не только на весну, но и на ближайшее лето. По такому случаю, Лиза приготовила ужин, не позволяя Алисе даже помочь. Ну, разве что с нарезкой овощей. И то с большим скрипом. Алиса не хотела омрачать ее настроения, поэтому не стала говорить, что Ле́рон есть не будет. Так и получилось. Из вежливости Ле́рон попробовал какой-то незначительный кусочек со своей тарелки. Оказалось, Константин предупреждал уже Лизу, что Ле́рон не ест чужую еду, но та надеялась, что перед ее ужином он не сможет устоять. Устоял. Но Лиза не расстроилась, ведь главное, Константину Николаевичу все очень понравилось.

Алиса переживала зря. Ле́рон был с ними таким же открытым, как с ней наедине. Видимо, тесная дружба с Константином принесла свои плоды. Ну, или Ле́рон хорошо вжился в роль. Хотя казалось, будто ему в самом деле было приятно общаться с ними. У них была абсолютно комфортная расслабленная атмосфера: они пили вино, Ле́рон, как обычно, свой виски, вели философские разговоры ни о чем и обо всем одновременно и бесконечно много смеялись. Потом взгляд захмелевшего Константина Николаевича упал на гитару, и он решил сыграть. Он признался, что по вечерам стал изредка практиковаться в этом, вдохновившись Лилей, чтобы когда-нибудь покорить своей игрой сердце Лизы. С какой-то особой нежностью обняв гитару, профессор провел пару раз рукой по струнам, звук пошел искаженный. Он попытался подстроить гитару, но смутился, сообразив, что не умеет еще этого делать. Внезапно к нему на помощь пришел Ле́рон – перехватив гитару, он быстро сделал пару манипуляций и вернул ее профессору. Тот от всего сердца поблагодарил товарища и принялся играть. Лиза была удивлена и не могла сдержать восхищения неловким, но упорным попыткам профессора покорить этот инструмент.

– Играть мне не просто, кхм, хотя в юношестве я, само собой, тоже баловался этим. Бардовские песни у костра в лагере, – Константин Николаевич мечтательно взглянул на Лизу. – Но зато пою вполне не дурно, между прочим.

Он оторвал руки от гитары и с важным видом поднял в воздух указательный палец, после чего поправил очки и склонился над гитарой, наконец, издав очень знакомую девочкам мелодию. И запел:

Верхом на звездееее, вцепившись в лучи

С луной на поводке в ночиии!

Верхом на звезде несусь навстречу ветрам

К несбывшейся мечте и снааааам…

– Ооо, жизнь, ты прекрасна! – хором подхватили Алиса с Лизой. – О, жизнь, ты прекрас-на вполне!

Они пропели эту песню целых два раза втроем и в конце захлопали друг другу. Ле́рон все время смотрел на них и посмеивался, даже не делая попыток присоединиться. Выбор песни был отличным. Лиза не переставала хвалить и восхищаться Константином Николаевичем, а он был невероятно счастлив. Его игра на гитаре была слабовата, но было видно, как он старается. А вот голос был и правда неплох. Ле́рон же подтрунивал над ним, назвав профессора хвастуном. Тот ответил ему, что он просто завидует, потому что сам не умеет.

– Кстати, Ле́рон, – внезапно обратилась к нему Лиза. – Почему наши ребята решили, что ты умеешь играть? Гера прям даже ждал этого.

– О, это я. Имел неосторожность сказать, что Ле́рон играл подростком, – виноватым тоном произнес Константин Николаевич.

– А я-то думал…, – Ле́рон ухмыльнулся.

– Правда? На акустике?

– Ты мне не говорил, – вставила Алиса.

– Разговор не заходил об этом, – пожал плечами Ле́рон. – Ничего особенного, просто пару раз попробовал. На акустике немного, чуть-чуть на электрогитаре. Но быстро надоело.

– Ну, точно, ты же не любишь музыку, – рассмеялась Алиса.

– Как это? – удивилась Лиза. – Как можно не любить музыку? Вообще никакую?

– Не люблю – слишком категорично звучит. Скорее, просто не слушаю. Никакую.

– И даже классику?

– Тем более классику. Не вызывает трепета, вопреки ожиданиям.

– Ты просто бесчувственный камень, – фыркнул Константин Николаевич. – Кого не трогает классическая музыка, тот вообще не способен ни на какие чувства!

– Хаха, не занудствуй, – рассмеялся Ле́рон. А Лиза толкнула профессора локтем, осуждающе сверкнув глазами. – Все нормально, Елизавета, меня этот выпад не задевает. Константин часто говорит мне и не столь безобидные вещи.

– Костя! – Лиза была искренне возмущена.

– Это клевета, ничего такого я не говорю, – профессор развел руками. – Но, честно, не понимаю, как можно не проникнуться Бахом или нашим Чайковским! Кстати, о классике. У меня тут есть один товарищ, вот он почти как Ле́рон в плане чувственности. Он любит посещать оперы, балет, различные постановки, но совершенно ничего в них не смыслит! И при этом постоянно пытается рассуждать о них и часто спорит. На днях он в очередной раз закусился с одним своим приятелем насчет одной оперы. Как я понял, воспринял он ее по-своему, а приятель доказывал ему, что тот неправильно ее понял. Спор выдался у них прямо-таки ожесточенным. Никто не сдавался. Оба разгорячились не на шутку. Тот, значит, ему говорит, что оперу нужно смотреть на родном языке, якобы в переводе совершенно иной смысл получается. Ведь это опера! Ее сложно перевести так, чтобы сохранился весь смысл. С этим я, к слову, согласен. Но товарищ мой ни в какую не соглашался. Доспорились до того, что тот приятель не выдержал. Он купил билеты на эту оперу на родном языке, которая на днях состоится в Париже, на себя и на моего товарища, еще и обещал оплатить саму поездку, лишь бы доказать, что тот неправ. Мелочь, казалось бы, а вот я думаю, дурак ли мой товарищ или гений, а?

Константин рассмеялся, вместе с ним и Ле́рон.

– Провели этого приятеля, согласен. А что за опера?

– Стыдно говорить даже, «Травиата» Верди. Нашли из-за чего спорить, – профессор разочарованно махнул рукой. – Обсуждена уже со всех сторон, места живого не осталось. Лучше бы «Идиота» нашего так обсуждали.

– Согласен, – повторил Ле́рон. – Более достойное произведение для дискуссии.

– А я о чем!

– Но ведь «Травиата» на итальянском написана, если не ошибаюсь? – вставила Алиса.

– Да, конечно. И ставят в Париже на итальянском. Кстати, приятель моего товарища утверждает, что не обязательно знать итальянский для этой оперы. Дескать, слушая ее на родном языке, все понимаешь и без перевода. Вот здесь готов поспорить, конечно. Слушал я эту оперу на итальянском. Красиво, волнующе, безусловно, но смысл не понятен.

– Полагаю, не в живую? – усмехнулся Ле́рон.

– А есть разница?

– Похоже, тот товарищ считает это ключевым моментом.

– Не знаю, – профессор задумался. – Надо будет проверить эту теорию. Ну и спрошу у своего приятеля, как вернется.

– А он согласился поехать?

– Кто же откажется!

– Я бы подумал.

– Ох, мисье Аскала фон Янетакойкаквсеж! Без комментариев.

– Ну все, ты завелся, – рассмеялась Лиза. – Давайте сменим тему. Лис, тебе подлить вина?

– Да, давай, – Алиса, посмеиваясь над ними, протянула бокал, но Лиза не успела схватить бутылку, ее опередил Ле́рон и подлил вина сам.

– Я выйду на минутку, сейчас вернусь, – произнес он, сделал глоток виски, поставил стакан на столик и вышел на балкон, плотно закрыв за собой дверь. Алиса проследила за ним взглядом, продолжая смеяться над не затихающим возмущениями Константином, и ей показалось, что Ле́рон достал телефон и стал кому-то писать. Хотя, может быть, просто посмотрел время, так как очень быстро убрал телефон обратно и закурил в открытое окно. У нее внутри возникло необъяснимое беспокойство.

Ле́рон вернулся через пару минут, за это время Лиза смогла угомонить профессора. Сев обратно на диван рядом с Алисой, он молча потянулся за своим стаканом и, пока все болтали, ушел будто в свои мысли. Алиса кивнула ему, задавая молчаливый вопрос, но тот помотал головой, а через пару мгновений так же молча внезапно взял гитару из рук профессора и стал аккуратно перебирать струны, словно правда очень давно не держал подобный предмет в руках, и сейчас заново знакомился с этим забытым инструментом, хотя только что настраивал на нем струны. Все на секунду оторопели и с интересом уставились на его манипуляции.