– Все в порядке, не стоит…, – Лиса замахала рукой. – Думаю, ты прав, хоть это и звучит ужасно… Я расстроилась, не буду врать, но не из-за твоих слов, а из-за того, что я не такой хороший человек, как я о себе думала.

Алиса попыталась улыбнуться, но получилось какая-то кривая гримаса. Ле́рон вздохнул и со всей серьезностью сказал:

– То, что ты избегаешь жестокой реальности этого мира и не хочешь с ним взаимодействовать, не делает тебя плохим человеком. Твое право выбирать самой, как строить свою жизнь и с каким частями этого мира соприкасаться. Я так сказал только потому, что иногда люди не могут себе позволить думать, что они имеют право жить исключительно для себя и в приемлемом для них комфорте. И мне показалось, что ты, возможно, тоже этого не осознаешь. Будто твое желание помогать людям – исключительно из-за страха быть осужденной за жизнь ради себя. Но, повторюсь, думаю, я ошибся.

Алиса опустила голову:

– Не думаю, что ты ошибся…

Она отвернулась от Ле́рона, почувствовав, как горло сжал спазм – очень дурной признак. Чтобы отвлечься и не выдать себя, она стала поправлять шарф обеими руками. Но Ле́рон и так уже понял, что происходит.

– Теперь я действительно чувствую себя негодяем.

– Что? Нет-нет, ты не при чем… – произнесла она. Ее щеки стала заливать краска.

– Ты имеешь полное право поплакать, если хочешь. Но имей в виду, если ты это сделаешь, мне придется плакать вместе с тобой. А я этого не делал ой как долго, так что зрелище будет то еще.

Алиса издала нервный смешок и шмыгнула носом, подняла голову:

– Нет, я не собираюсь плакать. Обещаю. Извини.

– Нет, брось, это все моя вина. Хочешь, куплю тебе мороженого?

Ле́рон произнес это с такой непосредственностью, что Алиса рассмеялась.

– Да, точно. Это сейчас то, что нужно, – она провела рукой, указывая куда-то в сторону то ли пруда, то ли дороги, как бы намекая на погоду. – Сейчас пройдет, у меня такое бывает. Я вообще приличная плакса…

– Это прекрасно. Лучше не держать в себе, верно? – Ле́рон участливо наблюдал за ней. – Может, сходить за водой?

– Нет, спасибо, у меня есть с собой.

– Кофе?

Алиса помотала головой и полезла в свою сумку, вытащив начатую бутылку воды. Сделала глоток, потом еще один, чуть подождала и еще один. Закрыла крышку и сжала ее в руках, не убирая обратно.

– Что ж, считаю, прогулка удалась, – она склонила голову, разглядывая свои ботинки, и снова издала чуть нервный смешок.

– Парк красивый, – заметил Ле́рон, осматриваясь по сторонам. Они продолжили свой путь. – И пруд довольно мил. С утками, естественно.

– Да, но они доживают последние денечки и улетают. Странно, кстати, они в этом году подзадержались. Уже морозно, а они еще тут. Обычно улетают раньше.

– К водостокам?

– Ага. Там теплее и еды обычно больше зимой, – Алиса еще раз шмыгнула и потерла кончик носа. – Кстати, зови меня Лисой, если хочешь. Меня так все друзья называют.

– Но ведь я не то, чтобы друг.

– Да, но Алиса звучит совсем уж официально.

– Не так, как мистер Аскала.

– Хаха, – Алиса улыбнулась и взглянула на Ле́рона. Он тоже улыбался и смотрел чуть вниз, почти под ноги себе. – А ты серьезно приехал сюда специально, чтобы помочь Константину Николаевичу с книгой?

– Сомнительно звучит?

– Просто ты не похож на человека, который может от чего-то так зафанатеть. Книга Константина Николаевича, конечно, очень хорошая, не хочу принижать его заслуги, но, мне кажется, не настолько, чтобы ехать к нему специально… Может, мне непонятно это с нашим-то менталитетом.

– Это всего лишь короткая версия событий. Я случайно наткнулся на его книгу, она мне и правда понравилась. Стал изучать автора, это моя обычная привычка. Узнал, чем он занимается, ознакомился с его научными трудами. У меня возникла к нему пара вопросов и я, недолго думая, нашел его контакты и написал. Слово за слово, у нас стали происходить интересные беседы. И в одной из них Константин поделился своими мыслями о второй книге, и о том, в чем сложность ее написания. Вскоре я предложил свою помощь, он согласился. Попутно у меня была задача провести некоторое исследование. Я решил, что могу провести это исследование на российских студентах и тем самым убить двух зайцев, как вы говорите. И вот я здесь.

– То есть исследование все-таки на нас делается?

Ле́рон вместо ответа просто улыбнулся.

– Честно говоря, Константин Николаевич меня поразил, – задумчиво произнесла Алиса. – Мы его всегда воспринимали как просто отличного преподавателя, доброжелательного, любящего свою работу и студентов. Но никогда не думала, что у него есть какие-то серьезные амбиции в научной области.

– Думала, что он недостаточно серьезен?

– Да, точно! Это подходящее слово. Просто он всегда такой веселый, постоянно шутит. Точнее, пытается, ибо у него это редко получается. Но это очень мило выглядит. И еще обожает мифическую Атлантиду, как будто верит в сказки, ну, понимаешь?

– Ты просто сравниваешь его с другими преподавателями.

– Ну да.

– А ты в существование Атлантиды не веришь?

– Нууу, – засмеялась Алиса, – после прочтения его книги стала сомневаться в своих убеждениях, но да, раньше точно не верила. Мне очень нравится этот миф, он впечатляющий и мне бы очень хотелось верить в ее существование, но это и правда больше похоже на красивую сказку. Я очень люблю сказки, но мой прагматичный ум не дает мне в них поверить.

– Ты не создаешь впечатление человека с прагматичным складом ума.

– Почему?

– Как ты сказала… Всегда веселая, позитивная и постоянно шутишь…

– Ясно, подкол засчитан, ха-ха. Да, соглашусь, я иногда ошибаюсь в людях. Но не часто. Чаще всего мое первое впечатление о человеке бывает верным.

– Вот как.

Они дошли до пруда, Алиса остановилась, Ле́рон тоже. По пруду плавало несколько уток. Завидев людей, они стали подплывать ближе. Алиса полезла в рюкзак, убрала воду и достала небольшой пакетик с кормом.

– Остатки, – продемонстрировала она пакет Ле́рону. – Как раз на один раз, потом они уже улетят, наверное.

– Веселая, позитивная… и кормишь уток специальным кормом для птиц, – будто завершил неоконченную ранее мысль Ле́рон.

– Не хочу быть причиной смерти какой-нибудь птицы, даже если я об этом никогда не узнаю, – Алиса набрала горсть корма и по одной, две штучки стала кидать уткам, стараясь делать это равномерно, чтобы всем досталось.

– Это птицы. Без твоей помощи они точно не пропадут. И всегда найдут корм.

– Я знаю, мне просто нравится, – Алиса взглянула на него. – Не потому, что я чувствую себя хорошей из-за этого. Просто нравится. Это как еще одна медитация для меня. А ты всегда делаешь все исключительно исходя из целесообразности действия? Никогда ничего не делаешь просто так?

– Делаю, но в качестве исключения.

– Например?

– С тобой разговариваю сейчас.

Алиса кинула остатки горсти в воду и развернулась к Ле́рону.

– Ты всегда был таким циничным?

– Я не циничен. Абсолютно. Хотя считаю это скорее минусом, чем плюсом.

– Тогда почему ты постоянно разговариваешь как циник и ведешь себя так?

– Ты хочешь сказать, что я всегда груб и невежлив? А еще не забочусь о чувствах других?

– Ну, что-то вроде того.

– А почему я должен заботиться о чувствах совершенно чужих для меня людей?

– Чтобы у них появился шанс стать тебе не чужими, например?

– Если бы я нуждался в близости с кем-то, то не поступил бы со своими родителями так, как поступил.

Алиса почувствовала, будто ее шарахнуло молнией от этих слов. И ощутила какой-то очень неприятный толчок в груди. Она снова отвернулась к пруду, молча взяла еще одну горсть корма и стала медленно подкидывать уткам, будто специально старалась растянуть время, чтобы как можно дальше отодвинуть тот момент, когда нужно будет чем-то заполнить паузу в их диалоге. Что же с ним было не так? Таких людей попросту не бывает, с бухты-барахты без веской на то причины ребенок не станет тянуться к собственному разрушению и причинять столько боли своим родителям. А если его история реально правдива и не приукрашена, родители хапнули еще как много боли и переживаний из-за него. Она могла себе это представить и даже прочувствовать в какой-то степени. А он так спокойно об этом говорит, абсолютно без тени сожаления, печали, боли. Или ненависти к родителям. Что же там скрывается за этим напускным равнодушием?