— У нас имелась договоренность с УММ о доработке и доукомплектовании данных танков уже непосредственно в войсках! — мгновенно выдал Сиркен, правда, уже слегка растеряв былой пыл, поскольку доработать их следовало еще в прошедшем году, чего сделано, естественно, не было. И он сам это прекрасно знал. Также как знал о том, что схожая ситуация наблюдалась во всех танковых частях РККА.

— Танки поставлены в прошлом году! Уже середина апреля этого года! Машины до сих пор не на ходу и безоружны! — тут же напомнив о сим неприятном факте, припечатал к столу ранее удерживаемый в руке листок Геркан. Да так, что хлопок вышел что надо — звонким и весомым. — И это здесь! В Ленинградском военном округе! Где от завода до расположения частей 11-го корпуса рукой подать! — Шумно выдохнув, он опустился обратно на свой стул, прежде чем продолжить говорить уже более спокойным тоном. — Я-то ладно! Разобрался за прошедшее время, что к чему. Не первый год сталкиваюсь с проблемами производства в танковой промышленности! Вон, присутствующие не дадут соврать, — кивнул Александр в сторону слегка бледных Барыкова, Иванова и Зигеля, с которыми прежде работал на «Большевике». — Понимаю, что смежники подводят. Но и вы меня тоже поймите, Константин Карлович. Не могу я принять танки, которые даже с места сдвинуться не в состоянии!

— У нас таких не более четверти от всего количества застрявших на заводе машин, — тут же среагировал на вопросительный взгляд директора предприятия Гинзбург. — Все остальные не приняты по причине отсутствия вооружения. Танки, где не было оптических прицелов, смотровых приборов и прочей мелочи, которую возможно впоследствии установить уже на месте, товарищ Геркан принял с указанием перечня необходимых доработок для каждой конкретной машины. Но ими мы закрыли задним числом февральские и частично апрельские отгрузки.

— У кого какие будут предложения? — тяжело вздохнув и поджав губы, также вернулся на свое место Сиркен, прежде чем обвести тяжелым взглядом всех присутствующих. — Давайте, Александр Морициевич. Говорите, коли есть, что сказать. Сейчас любой стоящий совет придется к месту. Неважно, от кого он поступит. А вам точно есть, что сказать. Я же вижу, как вы заговорщически переглядываетесь с товарищем Гинзбургом.

— А что тут говорить? — показательно безразлично пожал тот плечами. — В настоящее время ваша главная беда — это катастрофическая нехватка артиллерийского вооружения. Когда ситуация изменится — не знают даже на «Красном Путиловце». У них там сейчас один сплошной завал. Я ведь к ним тоже не единожды наведывался насчет поставок орудий. Знаю, о чем говорю, -на всякий случай уточнил сей момент Геркан, чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов. — При этом шасси худо-бедно проверку проходят. Значит надо идти на самый верх, в Реввоенсовет, и договариваться о частичной замене выпуска танков на машины с иным вооружением, которое видится возможным достать. При этом не забывайте, что ХПЗ испытывает те же проблемы, что и ваш завод. А к концу года производство Т-26 еще должно быть начато на СТЗ.

— Намекаете на потребность перейти к изготовлению самоходных артиллерийских установок, которые вы же и разрабатывали? — хмыкнул Константин Карлович, оценив хитрость военного приемщика. Он прекрасно знал, как того отодвинули в сторону от всех успешных танковых проектов. И понимал, что ныне тот банально мстит. Однако мстит умно — имея для своих действий все основания и даже документы.

— Намекаю, — не стал отрицать очевидное Александр. — Только не я разрабатывал. А мы, — развел он руками в стороны, охватывая данным жестом всех присутствующих. — Как по мне, это ваш единственный шанс на исправление ситуации, пока не решится вопрос с поставкой танковых орудий. Ну, или стоит перейти на производство артиллерийских тягачей, саперных машин и подвозчиков боеприпасов, что не требуют вооружения вовсе. Техника в войсках тоже нужная.

— Даже если такое разрешение будет дано, ранее будущего года ничего поделать не выйдет. План ведь утвержден не только нам. Он утвержден всем заводам, — принялся нервно барабанить пальцами по столу Сиркен, при этом то и дело бросая взгляды на свою головную боль в лице одного краскома. Будто тот мог выдать еще какую-нибудь умную мысль. Однако на сей раз Геркан предпочел притвориться дубом.

— Я, как и вы, человек военный. Будет приказ сверху, приму весь неликвид, — недовольно буркнул в ответ на испытующий взгляд собеседника Александр, предпочтя спрятаться за спинами высокого начальства, поскольку подобное решение могло быть принято на уровне от Халепского и выше.

[1] Красная стрела — запущенный 10 июня 1931 года скорый фирменный поезд, преодолевавший расстояние от Москвы до Ленинграда за 9 часов 45 минут. Билеты на него было практически не достать, поскольку на нем постоянно ездили командировочные высокопоставленные военные, партийные функционеры и чиновники.

— Жалуются на тебя, товарищ Геркан. Можешь собой гордиться! Самому товарищу Ворошилову на тебя жалуются! Говорят, что ты своим излишне бюрократичным подходом к доверенному тебе делу подрываешь боеспособность армии, — Александр в который уже раз стоял навытяжку в кабинете Калиновского и выслушивал упреки с его стороны. Не прошло и недели с закончившейся ничем встречи с начальством 174-го завода, как его срочно вызвали на ковер в Москву. — Давай. Рассказывай свою версию событий. Благо, Климент Ефремович всегда предпочитает досконально разобраться в вопросе, прежде чем выносить суждение, — тут хозяин кабинета, конечно, солидно так потрафил наркомвоенмору, за которым порой наблюдались скоропалительные решения, вроде недавнего пробивания финансирования для покупки у Кристи лицензии на летающий танк, что стало банальным выбрасыванием десятков тысяч долларов на ветер. Но сказать как-либо иначе, он не мог априори, дабы не подставляться самому. Тем более, что в данном конкретном случае приказано было именно разобраться в ситуации, а не начать наказывать всех без разбора.

— Так, рассказывать особо нечего, товарищ Калиновский, — слегка пожал плечами Александр. — Завод гонит брак, а я его не позволяю отгружать в войска. За четыре месяца этого года лишь 38 выпущенных танков являлись полностью работоспособными и комплектными. Еще 75 машин приняты мною, как ограниченно годные. Их я пропустил, оформив соответствующие сопроводительные документы и наряды на доработку танков непосредственно в войсках силами завода. Все остальные считаться танками попросту не могут, поскольку представляют собой лишь бронированные мишени для артиллеристов потенциального противника. И не более того. Четверть якобы собранных Т-26 вовсе не способны сдвинуться с места без помощи тягача, а остальные совершенно безоружны.

— То есть у нас повторяется та же самая ситуация, что годами наблюдалась с Т-18? — заместитель начальника УММ принялся нервно постукивать пальцами по столешнице. — Выделение танкового производства в отдельный завод не помогло?

— Совершенно верно, — не стал сглаживать углы Геркан, тем более, что это было в его интересах. — Единственное, справедливости ради нужно отметить, что 174-й завод физически не способен самостоятельно производить большую часть комплектующих. Имеющийся станочный парк слишком мал и скуден. Это, скорее, сборочная площадка. Главная же их проблема заключается в работе «Красного Путиловца». Абсолютно все беды исходят оттуда. Но как-либо исправить ситуацию своими силами руководство 174-го завода не способно, вот и давит на военных приемщиков, дабы за их счет скрыть собственное бессилие в сложившемся положении дел.

— Вы же с Гинзбургом в неплохих отношениях всегда были. Неужто не смогли как-нибудь по-тихому договориться? Он ведь там, считай, за главного большую часть времени, — слегка поморщился Константин Брониславович, поскольку ныне выходило, что работу тормозят два человека из УММ, а директор завода с его немалыми партийными связями, как бы вовсе не при чем. Тут, при должной фантазии, просматривалась чья-то нехорошая такая игра против него, Бокиса и Халепского.