Девочке очень хотелось посмотреть на пластины вблизи, заглянуть в один из таких Домов, или в закрытый, затейливо украшенный экипаж, влекомый красивыми рослыми тахи. Подобных ему было достаточно, но в основном преобладали неброские, крепкие повозки.

Люди были самые разные. Молодые и старые, женщины и мужчины, одиночки и большие компании. На них особо не обращали внимания; Юга, правда, удостаивался то презрительных, то заинтересованных взглядов, да несколько раз с ним заговаривали, когда повозка стояла.

Юга иногда равнодушно отмалчивался, а иногда отвечал — красиво выгибая спину и играя глазами. Серебрянка наблюдала и запоминала: как держать голову, показывать шею, прикусывать губы...

По мере приближения Городца поток становился гуще, на одном месте завязали чаще, а в один момент и вовсе застыли.

— Ну, пора, — Выпь сел, как будто и не дремал вовсе, — мы без экипажа и поклажи, нам через другие ворота.

Ребята, наскоро посовещавшись, поблагодарили старика дарцом. Серебрянка ждала, что они и тахи спасибо скажут, и повозке поклонятся, но обошлось. Быстро пересекли тракт, ловко лавируя между экипажами, и потянули девочку к длинной толпе людей.

Заняли место.

— У тебя как, регном в порядке?

— Ай, обижаешь! Мой регном в исключительно отличном состоянии.

Девочка покраснела.

— Ты чего? — с подозрением сощурился Юга. — У тебя-то как, в норме?

— У меня нет регнома...

— Как нет?! — возмутились оба.

— Ну, нет и нет, и не было с рождения, я не виновата! — огрызнулась Серебрянка. — А он что, так нужен?

— Конечно! Без него тебя в Городец не пустят.

— Да что это вообще за дичь такая?

Пастух вздохнул и пояснил:

— Регном — это марка. Смотри, — Выпь высоко закатал рукав и показал — у самого сгиба локтя, на внутренней стороне руки еле виден был маленький круглый шрам. — У тебя нет?

— Нет. Можете посмотреть.

Парни осмотрели ее руки, озадаченно уставились друг на друга.

—Что скажем? Без марки не пустят.

— Ай, а давай... Давай сядем и подумаем,— сдался Юга.

— Раньше почему не сказала? — устало укорил Выпь.

— Я не знала ни про какие такие отметки, — буркнула Серебрянка, раздосадованная не меньше спутников.

Как назло, очередь шла довольно скоро, пришлось усиленно шевелить мозгами.

— Та-а-к, а если отовремся, что болела она долго? Знаешь же, что больных не прививают, они от этого помереть могут.

— Что, от рождения болела?

— Да ты взгляни на нее! Кожа, кости да голова лысая! Любой проверяльщик заплачет и поверит!

Серебрянка слушала бурное обсуждение и мучилась собственной беспомощностью. Выходило, что если бы не она, парни без проблем прошли бы досмотр на воротах, а она их задерживает.

— Ты знаешь, что бывает за сокрытие, — глуше и тише обычного проговорил Выпь.

— Да кто скрывается-то?! Вот, как на ногах стала держаться, так сразу в Городец поволокли, прививку ставить! От-вет-ств... мы такие ответственные!

— Ага. Пешком в Городец потащили, мимо всех пунктов. Не поверят. Тем более что я пастух, а ты...

— Облюдок, — зло сплюнул Юга, — понял.

Замолчали. Близились ворота, высоченная града Городца блестела на жарком Пологе. Изнывающих от жажды людей обносили свежей водой, Серебрянка жадно осушила чашку в три глотка, Выпь к воде не притронулся, отдал Юга. Тот одну вылил себе на голову, вторую плеснул себе же на грудь, слегка смочил губы.

Серебрянка таращилась на него, как на умалишота.

— Из очереди выйдем? — тихо предложил Выпь.

— Нет, погоди. Замри вот так, смотри на меня, — Юга, ориентируясь на свое отражение в глазах пастуха, убедился, что одежда облепляет его достаточно выразительно, что пряди лежат как надо, удовлетворенно хмыкнул. — Всегда есть запасной путь. Не с головы, так с заду. Стойте здесь, я быстро.

— Юга! Вот же шл... Шалой... — Выпь сердито махнул рукой вслед облюдку.

Девочка вздохнула. Потянула за рукав пастуха.

— Извини.

— Ага.

— Нет, правда. Если бы я знала, что нужна марка, я бы...

— Ты бы что?

Серебрянка прикусила губу. Выпь потер лоб и проговорил с досадой:

— Сам виноват. Мог и догадаться, что неоткуда у тебя регному взяться.

— Но... но почему ты не спрашиваешь, кто я и откуда?

— Я спрашивал.

— Но тогда я была не я. Еще мертвая.

Выпь пожал плечами, силясь поверх голов отыскать чернявую макушку.

— Ты же ко мне не лезешь, — сказал будто через силу.

— Ясно. У нас паритет, значит.

— Он самый, — пастух понятия не имел, что это такое, но смутно догадывался о значении.

Юга явился в сопровождении двух людей — один, отменно рыжий, причудливо обритый с висков, весноватый парень, насвистывал и крутил на пальце малые бусицы из черных круглых камней. Он имел на плечах рубашку на тонких лямках, на бедрах клетчатую яркую юбку, на предплечьях пестрый узор и держался хозяином. Глаза прятал за тонкими стеклышками бледно-красного цвета. Его могучий спутник с ухмылкой выдавил плечом Выпь из линии очереди, пробасил:

— Ноги разомните, я ваше место покуда подержу.

Серебрянка испуганно ухватилась за руку пастуха. Юга мотнул взъерошенной головой:

— Пойдем скорее.

Выпь недоверчиво поглядел на рыжего, не торопясь вверяться незнакомцу.

— Ты кто такой будешь? — спросил.

Юга фыркнул, но рыжий приподнял на лоб глазные стекла. Посмотрел с интересом. Оба были примерно одного роста, но рыжий казался более матерым.

Выпь хмарно глядел в ответ. Один глаз у рыжего оказался светлым, серым, а другой — зеленым. Странная различка.

— Сам не догадываешься?

— Вердо.

— Умница! — Расхохотался рыжий и вдруг запел так, что на них обернулись. — Мой миленький дружок, любезный пастушок...

Зашагал беспечно, удаляясь от врат к обочинным Домам. Путники, переглянувшись, последовали за ним.

Обогнули первую линию Домов, миновали вторую, у наименее яркого Дома человек задержался, чуть изогнулся в спине, простирая руку с болтающимися на пальцах бусами:

— Про-о-шу, — молвил нараспев, выставляя белые зубы.

Юга, опередив Выпь, вошел первым — его пустил бы самый старый, самый больной и озлобленный Дом.

В полукруглом помещении без окон навстречу шагнули двое, с одинаковыми движениями и лицами. Без вопросов обыскали, так же молча отступили, растворяясь в темноте.

Рыжий их проводник довольно кивнул, поманил за собой вверх по крутой лестнице.

— Располагайтесь, — сказал, обводя рукой комнату с низким потолком и хорошим огнем в клетях по углам.

Сам разместился за сработанным из драгоценного зеленого камня столом, закинул на него волосатые ноги в грубых ботинках, стеклышки поднял на лоб, обнажая глаза.

— Значит так, проблему вашу в общих чертах просек, а подробности мне не к чему. Кто такие, что за девчонка, куда да зачем — дело ваше, внутрисемейное, так сказать. Я в него грязными руками не лезу. Мне интересно лишь, способны ли вы оплатить мои услуги.

— Способны, — тут же откликнулся Юга, сверкнув глазами.

Выпь молча извлек из-за пазухи пенал, положил перед рыжим человеком. Может, и был он вердо, только уж больно странным. Хотя кому судить, ему, что ли?

Рыжий к дарцам не притронулся. Даже не взглянул.

— Деньги это хорошее зло, однозначно. Но. — Поднял палец. — Качественная марка в наши дни большего стоит. Сечете?

— Что нужно? — спросил Выпь.

— Мне нужно следующее: чтобы ты, костлявый, и ты, смуглянка, спокойно прошли в Городец, обосновались там, притерлись, работку себе нашли, на радость сердцу, на пользу карману, а как понадобится мне от вас услуга мелкая — пришли и услужили. Всего делов.

— Какая именно услуга? — напрягся Юга.

— Любая, мой черноглазый висельник. Столько дел, столько увлечений, куда вынесет, куда занесет... Ну так как, по рукам?

— Мы должны будем подписывать что-нибудь?

— Бро-о-ось, или думаешь, что я тут кровавых росписей требую? — Парень лающе хохотнул, откинув голову с рыжим гребнем волос. — Все — добровольное сотрудничество. Но! Марка требует обновления. Без этого рассосется, как ложная щенность. Моим коллегам-вердо это точно не понравится. Теперь можете пошушукаться.