Это, кстати, понимали в России во все времена. Большой ревнитель чистоты родной речи князь Вяземский писал: «Целость русского языка должна быть для нас так же священна, как и неприкосновенность наших границ».

До конца понять, что происходит с языком, можно только одним способом – понять, что происходит с народом, творцом и носителем языка.

Народ сегодня, судя по всему, всё ещё находится в состоянии социального стресса 90-х годов прошлого века, потому и язык нервный.

Мы испытываем достаточно сильное воздействие англосаксонской цивилизации. Отсюда – расстановка приоритетов не в пользу родного языка. Знать английский престижно. Плохое знание родного языка признаёт за собой далеко не каждый.

И – самое главное. Мы сегодня гораздо меньше, чем раньше, читаем книги. В то же время гораздо больше, чем раньше, читаем вообще. Чего стоит один только Интернет, в котором торчат миллионы детей, подростков, взрослых. И мы больше, чем раньше, слышим живую разговорную речь в фильмах и в подобных наркотику ток-шоу.

Но! Если раньше, читая книги, мы осваивали грамотную литературную речь, то сегодня… Чему учит нас Интернет, будем дальше разбирать особо, в деталях. Чему учат радио и телевидение – тоже.

Но сделаем ещё один вывод. Если язык меняется вместе с народом, то и народ меняется вместе с языком. Это очень сложный процесс, описать который могут только специалисты. А описывают они всегда сложно, слишком научным языком. При этом читают их тоже только специалисты.

А нам важно, чтобы такие объяснения были предельно просты. Этому, как ни странно, помогает прошедший у нас в 2018 году чемпионат мира по футболу. Мы провели это гигантское мероприятие так, как сами от себя не ожидали. И это само по себе поразительно. Это говорит о том, что можем вызывать восхищение.

Но! В то же самое время, когда улицы были чисты, мы, такие удивительные, продолжали оставлять горы объедков и пластика в местах отдыха. Такие замечательные, мы продолжали гадить там, где весной половодье смоет наши нечистоты в реки.

Какая связь? Очень простая. Грязь в поведении неотделима от грязи в речи. Высокое мнение о себе, вызванное у иностранных гостей, не соответствует истинному положению. Не имеем мы права гордиться собой, пока изгаживаем свои города и водоёмы, дороги и подъезды – всю страну по большому счёту. Пора понять, что нам как воздух нужна чистота. Чистота во всём. Во всём! А пока… Бумага не краснеет от того, что пишут некоторые наши писатели и журналисты, и уши наши не вянут от того, как мы говорим на родном языке.

Пушкин оставил завет: «Слово поэта – его дело». Эту мысль можно развить. Все мы, не только поэты, ведём свои дела с помощью речи и слов.

И слово – не только дело, но и поступок. «Пацан сказал – пацан сделал».

Есть сильное подозрение, что провал социалистического проекта как-то связан с языком.

Возьмём элементарную аббревиатуру, которая каждый божий день была в ходу, – КПСС. Это «СС» не просто резало слух, но и подтачивало священность, сакральность власти. Если сама власть не слышит, как она называется, то что же это за власть?

Элита, как известно, формируется (в числе прочего) через язык. Точнее, через изысканный язык и изысканные манеры, проявляемые через язык.

Вспомним, элита в царской России говорила по-французски, по-немецки, по-английски. Кто не говорил на иностранном языке, тот из элиты выпадал, каких бы благородных кровей ни был.

Фигуранты советской элиты любили подчёркивать свою связь с простым народом, из которого вышли и поднялись наверх. По этой причине не чурались крепких выражений даже во время публичных выступлений (один Хрущёв чего стоил), а уж сквернословить в деловом общении – это было обычным делом.

Народ чувствовал, что власть выше его только своим положением и привилегиями, но никак не культурой.

Вспомним, каким суконным, бюрократическим языком писали доклады и выступления, какими тошнотворными были партийные газеты и журналы. Такой язык был самоубийственным для власти.

Социализм мог прижиться у нас только в том случае, если бы выигрывал в глазах наших граждан сравнение с другими странами. И прежде всего – сравнение с бытовой культурой.

Власть этой связи и зависимости не чувствовала и не понимала. И даже не пыталась догнать западные страны в этой сфере жизни.

То есть мы провалили социализм из-за своей низкой культуры. Культуры политической, бытовой, поведенческой, языковой.

И вот мы сейчас вроде в капитализме, о котором мечтали как о манне небесной. Но снова что-то не здорово получается. Появилась новая элита, но что она собой представляет? Чем она лучше советской элиты? Стал ли лучше народ? Все хотят быть богатыми, но все ли хотят быть образованными, культурными, благородными? Ответ на эти вопросы даёт язык. Состояние родного языка…

Язык для писателей и журналистов – инструмент профессии. И оружие, он – страж литературного языка. Но не только. Это ещё и страж нравственных смыслов языка.

Всего два примера – и вы поймёте, о чём речь.

Популярнейшая писательница. Читаем в её книге:

Лилёк и Женька вместе учились в медицинском. Но Лилёк – терапевт, а Женька – ухо, горло, нос. Он был красивый и сексуально активный. Его звали: «в ухо, в горло, в нос».

Ленка громко пукнула, огляделась по сторонам и расхохоталась.

Каждая думала: если он польстился на такую каракатицу, то уж за мной побежит, писая от счастья горячим (?) кипятком.

Дети выжирают жизнь, хотя и являются её смыслом.

У Зины – своя эстетика: волос должно быть много – коса. И грудей много, и зада.

В этих перлах нет ни одной грамматической ошибки. Но читателю вполне достаточно того, что писательница смотрит на мир глазами своей героини, говорит её языком. И настолько увлеклась этим приёмом, что совсем слилась с героиней, пошлой бабёнкой. А эта ошибка посерьёзней промахов в грамматике. Читает этот текст девочка и сколько гадости в себя вбирает; читает мальчик, и, кто знает, может, с этой книги в нём зарождается грубый, циничный мужлан.

Второй пример – от известного в прошлом журналиста, сейчас он известный политик. И вот что будущий парламентарий писал в книге о Брежневе (здесь приводится примерно десятая часть перлов).

Своё истинное лицо Леонид Ильич скрывал ещё с юности, когда понял, что особливая яркость – кратчайший путь на нары.

«Добрежневский» Союз воспринимался на Западе скорее в облике соседа-уголовника.

В СССР государство доминировало во всех областях жизни, довлея над каждым и указывая, что читать, слушать, носить, даже – с кем спать.

Серая обёрточная бумага начисто проигрывала блестящей «фирменной» упаковке, а капиталистическая оборотистость – совковому ненавязчивому сервису с грудастыми продавщицами и километровыми очередями.

Каждый, кто хоть раз побывал в заграничном супермаркете… не мог потом без слёз входить в гастроном и бакалею: всё равно что из борделя перенестись в дом престарелых.

Своего апогея схватки (за власть. – В. Е.) достигли летом.

Генсек старается быть серьёзным, он смотрит чуть в сторону, видимо, не решаясь поверить, что эта сорокалетняя дама – его единоутробная дочь.

На 220-миллионную страну, гордящуюся лучшим в мире здравоохранением, не нашлось пары врачей, чтобы в нужный момент отбить лидера у старухи с клюкой (с косой! – В. Е.).

Да и Наина Иосифовна не прочь была давать советы соратникам мужа; это не без её участия к президентскому телу подлез Борис Абрамович Березовский.

Будем обсуждать? Я тоже думаю, что и без обсуждений всё ясно с нутром автора.

Нередко можно прочесть или услышать: «На новой родине их ждали одни разочарования».