- Всего доброго.

Вечер прошел тревожно. Вопросов – уйма: в них переплелись наука, фантастика и военная тайна. Из какого мира Яго, из существующей в нашей вселенной галактики, еще не открытой, не обнаруженной – или параллельной? Мозг кипел больше, чем у любого старшеклассника на выпускных экзаменах или абитуриента на вступительных. Про себя мыслить оказалось тяжело: мысли кучкуются, сбиваются в группки, их не разлепишь. Вслух думается легче, быстрее: язык распутывает узелок сплетенных идей и расставляет всё по местам.

С кем-то нужно поговорить. Сам себе Сезонов не любил озвучивать свои же мысли, если рядом не было свидетелей.

Фамилин принял вызов после шестого гудка.

- Товарищ генерал, здравия желаю, я не поздно?

- Нет, Валерий, здравствуй, говори! Как день? Как успехи? Встречался с нашим типчиком?

Сезонов помнил про запрет Селиванова упоминать и распространять информацию непосвященным. Но Фамилин же знающий: именно с ним, первым, связалось управление по вопросу направления в Омск «специалиста, который поможет в решении задачи»; именно ему, первому, сообщили, что в истории замешана некая паранормальщина в виде неизвестного, упавшего с неба.

- Егор Семёныч. Вы же знаете: я вам доверяю как себе.

- Так.

- И в условиях, скажем так, нестандартной ситуации, в которой я сейчас, мне просто необходимо посвятить вас в некоторые моменты.

- Несмотря на некоторые запреты со стороны Омска.

- Так точно. Рядом с вами никого нет?

- Сейчас, выйду. – В трубке послышались звуковые помехи. – Ты точно хочешь сообщить мне нечто важное, по мобильному телефону, не по защищенному каналу связи?

- Да, – уверенно сказал Сезонов и тут же произнес: – Воздух – язык. Картинка – планета Земля. Боксерская груша – кратно больше пяти. Жанр – драматический триллер.

Генерал понял, что на самом деле скрывалось за формулировками подполковника. В трубке некоторое время молчали.

- Серьезно? – голос Фамилина будто бы сел.

- И это только за сегодня узнал. И то вам вкратце рассказал. Представьте, что будет завтра, что пото́м? Что́ выяснится?

Опять молчание.

- Что думаешь? – неуверенно спросил генерал.

- Хочу узнать как можно больше. Чтобы после всего судить и делать выводы. Но… Я на самом деле хотел бы его спрятать.

- Среди горожан?

- Так точно.

- Внешне он впишется, это, вероятно, уже факт... Ох, точно придется полстолицы поднимать, чтобы содействовать тебе. Без этого, получается, никак. Я уж было подумал, что можно как-то узким кругом обойтись...

- Да, придется подключать, несмотря на ваши слова. Я хочу добиться его перевода в столицу. Для некоторых процедур. Закончу в Омске – вернусь с ним.

- Думаешь, отдадут?

- Постараюсь упросить.

- Это-то одно. Вопрос еще в том, как скоординировать все возможные, последующие действия с министерством. И ФСБ. Их же включать еще одной стороной по этому делу. Только я пока даже не знаю, к кому конкретно-то обращаться с этим вопросом. Подумаю тут сам, а ты думай там.

- Дайте мне время, Егор Семёныч. У меня план. Опросить наш объект тут, получить самые последние и свежие на него данные, отправить на обработку в Москву и после положительного ответа ведомств закрыть под программой.

- Заранее уверен в положительной реакции?

- Никак нет, но ставлю на нее. Параллельно буду обдумывать вариант поведения при отказе.

- Ладно, Валер. Ты голова, я в тебе уверен. Если помощь нужна от меня, обращайся всегда. Действуй как знаешь. Только!..

- Только без Ярославля, я помню.

- Отлично. Доброй ночи, товарищ подполковник.

- До свидания, товарищ генерал.

Сезонов был встречен пронзительным взглядом пяти пар глаз со смесью различных эмоций: холодная суровость Селиванова соседствовала с обманчивым безразличием техников, настороженность Владыкиной перекрывало недовольство Калдыша, которое он плохо замаскировал. «Ни стыда, ни совести у тебя, Валерий. Враз упал в глазах омских товарищей», –быстро подумал подполковник, тут же защищаясь своими же контрмыслями о добыче весьма полезных и ценных сведений о пришельце.

- Здравия желаю, – встретившись взглядом с каждым из присутствующих, кивнул Сезонов. Те поздоровались вразнобой.

- По старой схеме, товарищ подполковник. Только внутри с вами теперь будет один сотрудник, – произнес лейтенант, протягивая наушник.

Приняв его, Сезонов посмотрел в прозрачную стену. Ягосор уже сидел в комнате, вновь в наручниках и ремнях. За его спиной у стены стоял спецназовец, сложив ладони на автомате, висевшем поперек его груди.

Подполковник взглянул на наручные часы и сверил их с настенными в кабинете. Десять минут третьего.

Поехали.

- Ну что, досталось вам вчера? – был первый вопрос, который услышал галактионец, едва московский офицер оказался на пороге комнаты.

- На удивление нет. – Яго развел ладони. – Только... приставили. Прямо ко мне, – пришелец через плечо оглянулся на спецназовца. – Но честно заявляю, что не бедокурил. Вел себя аки послушный ученик.

- Вы делаете успехи.

Молчание. Сезонов внимательно смотрел на галактионца. Тот стучал пальцами одной руки по тыльной стороне ладони другой, не поднимая глаз.

- Я не всегда был таким. Каким меня вам могли описать и как вы сами составили впечатление. – Яго помотал головой. – Убийца. Мститель. Осквернитель… Судьба столько всего мне подкинула в последние месяцы, что я первое время долго не прекращал злословить. Страшная, жуткая, чудовищная тоска, до боли. Потом подумал, что надо смириться. Замкнуться. Всё как следует обдумать: кем я стану здесь, что меня ждет, что предстоит.

- Сколько попыток сбежать из-под стражи вы предприняли? Включая случаи в Новосибирске?

- Четыре.

- И что вам мешало – или кто? За исключением последнего, позавчера, во дворе управления.

- До сих пор наблюдаю за собой, что мой организм как-то странно и непонятно порой реагирует. Беспричинно. Меня может и шатать, и спать я могу целые сутки, или вообще долго не спать, и рвёт, будто тухлого чего нажрался.

«Давление поди», –смешно подумал Сезонов.

- Именно в минуты побега на меня резко и внезапно что-то накатывало. Накрывало. Я слабел и уже не мог дать отпор преследовавшим и поймавшим меня. Не представляющего опасности в подавленном таком состоянии, отправляли обратно, – закончил Яго.

- Зачем хотите сбежать?

Молчание.

- И сейчас думаете о побеге? – довольно провокационный вопрос, еще и в присутствии в помещении вооруженного бойца.

Губы Яго искривились в подобии ухмылки:

- Ну а кто о нем не думает. Покажите мне на того, кто, испытывая ограничения в действиях и перемещении, не мечтал бы удрать подальше на свободу.

- Я вам не рекомендую вновь пытаться бежать.

Галактионец хохотнул. Спецназовец за его спиной подобрался и переместил на автомате руки.

- Да я и не хочу уже особо. Будто бы… запал пропадает.

- Итак, с вашего позволения поговорим о вашей жизни уже здесь, на нашей планете, в нашей стране, – прочистив горло, сказал Сезонов. – Как часто и много вы думали – или даже продолжаете думать, до сих пор, – что жизнь ваша теперь навсегда связана с этой планетой? Что вы оторваны от своего края? Потому что, может вам это неизвестно, и я не знаю сам, как работают физические законы в ваших землях, но у нас на Земле еще не найден способ перемещения во времени и пространстве по щелчку пальцев или путем попадания в какую-нибудь яму.

Подполковник решил начать именно с этого, наверное, самого неприятного вопроса из приготовленных на сегодня, поскольку надеялся на честный ответ. Слова, произнесенные галактионцем, выйдут с искренней тоской и болью или недовольством и злостью, очищенные от каких бы то ни было эмоциональных примесей.

Ягосор переменился в лице, словно собирается взвешивать каждую фразу, которая и так будет тяжелой. Думается, он осознаёт, что заполучил на Земле клеймо чужака, хоть и сам зрительно сделал очевидный вывод, как явственно схож внешностью с каждым человеком здесь. Он никогда не станет землянином, человеком по рождению. Отныне лишь своим адекватным поведением и хорошим отношением к окружающему он может снискать репутацию гражданина. А когда (ну, или если) придется прятать его среди россиян, галактионец путем восстановления документов должен превратиться из грана Ягосора в Александра Креплова. Эту мысль Сезонов культивировал в гостиничном номере уже за полночь, но до конца так и не довел, решив продолжить оформлять ее на свежую, выспавшуюся голову.