- Думаешь, нам точно туда? – с сомнением проговорила Лариса.

- Если боишься, можешь остаться здесь. Я и один схожу.

- Ничего я не боюсь, – буркнула ведьма. – Просто это может оказаться ловушкой.

- Может. Согласен. Но я всё равно пойду.

- А я тебя одного не пущу.

Девушка ловко обогнула меня и первой проникла в пещеру.

Я мысленно усмехнулся и шагнул следом.

Человеческие ловушки призракам не опасны, а разведка ещё никому не мешала.

Подозрения не подтвердились. Препятствия и ловушки в пещере отсутствовали.

Короткий, шагов на двадцать, каменный коридор заканчивался небольшим гротом.

Рассеянный солнечный свет проникал в него через пару прорубленных в горной толще окошек-отверстий. Парнишка-монашек улёгся прямо на каменный пол под одним из них и замер, как неживой. Его кувшин уже стоял у противоположной стены. Там же на грубой циновке сидел старый, очень старый монах и словно бы спал.

Когда мы вошли, он даже не шевельнулся.

- Мир тебе, ла, – кашлянул я, привлекая внимание.

Глаза старца слегка приоткрылись.

- Мир.

Голос у монаха оказался довольно скрипучим.

На всякий случай я сложил ладони в молитвенном жесте и высунул «по-тибетски» язык.

Рука хозяина «кельи» медленно поднялась и указала на циновку напротив.

- Не вздумай садиться на корточки, на колени или ногами вперёд, – шепнула мне Лара. – Это считается неприличным.

Я кивнул и уселся перед отшельником, сложив ноги так, как полагается по местным обычаям, она на другую, крест-накрест. У нас это называется «по-турецки».

Старец взял чашку, налил из кувшина воды и протянул её мне.

- Зачем ты пришёл?

- Обмакни в воде безымянный палец и брызни щелчком вверх, вниз и перед собой, – снова подсказала Лариса. – Это будет означать твоё уважение небу, земле и предкам.

Я сделал всё, как она сказала, потом пригубил из чаши и поставил её на землю.

- Я ищу.

Монах долил чашу доверху.

- Что?

Я сделал ещё глоток.

- Не знаю.

Отшельник снова долил.

- Как же тогда ты поймёшь, что нашёл?

На этот раз я осушил чашу до дна.

- Это я тоже не знаю. Но думаю, что пойму.

Монах внимательно посмотрел на меня своими выцветшими глазами.

- Когда я родился, меня назвали Цэрин. Просто Цэрин. Пятьдесят лет я искал знания, и меня стали звать Туичен-Цэрин – Цэрин из Туичена. Следующие сорок я искал истину, и меня звали Цэрин-гоче – Цэрин с большой головой. Небо свидетель, я добился многого в жизни, но не нашёл главного. Я не нашёл себя и теперь снова зовусь Цэрин, просто Цэрин, – старец секунд пять помолчал и тихо продолжил. – А ты? Ты себя уже отыскал?

Я наклонил голову.

- Думаю, да. Определенно, да.

Щелкнула пластиковая застёжка. Я вынул из сумки книгу и передал отшельнику.

- Я не нашёл в ней знаний. Я не нашёл в ней истины. Я нашёл только вопросы.

Старик раскрыл книгу, подслеповато прищурился, потом резко захлопнул и вернул её мне.

- Я понял. Ты идёшь в обратную сторону.

- Это хорошо или плохо?

- У каждого в жизни своя дорога. Но только человек может остановить колесо сансары.

Я невольно поморщился. Наш разговор начинал походить на соревнование между двумя философами-абсурдистами.

- А кто тогда он? – я указал на лежащего под окошком мальчика. – Зачем он здесь? Он тоже чего-то ищет? Или уже нашёл?

Отшельник устало вздохнул.

- Как-то раз к одному мудрецу пришла молодая женщина. Сквозь слезы она рассказала старцу свою историю. «Я не знаю, что делать. Всю жизнь я относилась к людям так, как хотела бы, чтобы они относились ко мне: была искренней, открывала им душу. По возможности я старалась делать всем добро, не ожидая ничего взамен, помогала, чем могла. Я действительно делала это всё безвозмездно, но взамен получала зло и насмешки. Мне обидно до боли, и я просто устала. Умоляю, скажите, как мне быть?» Мудрец выслушал женщину и ответил: «Разденься догола и пройдись нагой по улицам города». «Простите, но вы, наверное, сошли с ума или шутите! Сделай я это, неизвестно, что ожидать от прохожих. Глядишь, кто-то ещё надругается надо мной». Мудрец встал, отворил дверь и поставил на стол зеркало. «Ты стыдишься выйти на улицу нагишом, но тебе почему-то вовсе не стыдно идти по миру с обнаженной душой, раскрытой, как эта дверь, нараспашку. Ты пускаешь туда всех кому не лень. Твоя душа – это зеркало, именно поэтому все мы видим отражение самих себя в других людях. Их душа полна зла и пороков – именно такую безобразную картину они и видят, когда заглядывают в твою чистую душу. Им не хватает силы и мужества, чтобы признать, что ты лучше их, и поменяться. К сожалению, это удел только поистине смелых…»

- По-моему, эту историю я уже где-то слышала, – фыркнула мне в ухо Лариса.

Я отмахнулся: мол, не мешай, дай дослушать.

- Почунта был слишком добр, – кивнул старец на паренька. – Он открывал свою душу всем. Его тело поглощала болезнь, и он полагал, что благими делами сможет заслужить лучшее перерождение. Увы, с ним произошло то же самое, что случалось с другими, такими же искренними и чистыми. Перед смертью в его тело вселился демон, и я боюсь, что ему уже не помочь.

- Почему перед смертью? Ведь он ещё жив, – удивился я.

- Это лишь кажется. Он ничего не видит, не слышит и не говорит. Его душа заперта в теле, а вместе с ней там теперь заперт и демон, который поддерживает видимость жизни. Если его изгнать, душа Почунты умрёт без перерождения. Но если его не изгнать, то, когда его сила иссякнет, душа и демон сольются и будут вечно страдать в мире голодных духов.

- Почему ты так думаешь, Цэрин-ла? Откуда это известно?

Монах опустил голову.

- Потому что я тоже… практически умер… Я это чувствую. Я чувствую бардо умирания, когда разделяются ум и тело, и вижу это в других. И я теперь знаю, зачем Почунта явился ко мне. Он явился, чтобы привести тебя. У тебя есть священная книга, ты отыскал себя, и ты ищешь истину. Не знаю, как твое имя, как ты попал в Ганден, но ты пришёл вовремя.

- Меня зовут Василий. Я пришёл… – я оглянулся на Лару, – потому что меня вели духи.

- Ва Си Ли. Странное имя, – задумчиво проговорил старец. – Оно похоже на ханьские, но это неважно. Сейчас важно то, что вместе мы сможем помочь друг другу. Ты идёшь от себя к познанию, я от познаний к себе. Мы просто не можем не встретиться. Бардо умирания и рождения, бардо жизни и сна – они так похожи.

Я покачал головой:

- Прости, ла, но я перестал тебя понимать.

- Книга, – указал монах на книгу в моих руках. – Её обычно читают тем, кто недавно умер. Я очень скоро умру. Возможно, даже сегодня. Почунта… фактически мёртв. Ты прочитаешь нам эту книгу. Освобожденный от тела, я проведу тебя по шести мирам и покажу, где хранятся знания, а ты поможешь мне сделать правильный выбор.

- А мальчик?

- Мальчик будет со мной. И если я выберу правильно, то сумею помочь и ему.

- Не соглашайся. Это очень опасно, – прошептала Лариса.

- Я согласен, – кивнул я отшельнику…

** *

Старец умер через четыре часа. А ещё через час в пещеру припёрся его «коллега» и начал качать права.

- Я должен забрать его, – надменно сообщил бритый налысо гость в войлочных «мокасинах».

- Зачем?

- Это старый Цэрин. По заветам гелуг он должен быть похоронен в монастыре.

- Почунту забирать будете? – кивнул я на лежащего без движения мальчика.

- Да. Он одержим демоном. Демона надо изгнать.

- А как вы будете его изгонять?

- Чужеземец! Ты задаешь слишком много вопросов.

- Просто я очень любопытен, – пожал я плечами. – Хотя, если вам это запрещено и вы боитесь наказания, то можете не отвечать.

- Ищущему просветления бояться нечего, – презрительно бросил гость. – Демона из послушника мы будем изгонять палками. Думаю, сотни ударов хватит.

- А если не хватит?

- Тогда его изгонит огонь.