В развитие своей теории толкования религиозных текстов Св. Августин говорит о праве Творца на непривычное и неожиданное повелевание и подчеркивает, что существуют служители Бога, способные компетентно интерпретировать его заповедь: «Есть много поступков, на которые люди смотрят неодобрительно и которые одобрены свидетельством Твоим; много таких, которые люди хвалят и которые осуждены по свидетельству Твоему. Разными бывают и видимость поступка, и чувства совершившего, и тайное сцепление обстоятельств. Когда же Ты вдруг даешь заповедь, непривычную и неожиданную, повелевающую делать даже то, что некогда Тобой запрещалось, и временно держишь в тайне причину Твоего повеления, хотя оно противоречит установлениям данного людского общества, – кто усомнится, что его должно выполнить, ибо только то человеческое общество, которое служит Тебе, праведно? Блаженны те, которые знают, что эти повеления отданы Тобой. Ибо все делается Твоими служителями, дабы показать, что нужно в данный час и что – в предвозвестие будущего»[207].
В работе «О граде Божьем» Св. Августин представляет историю развития человечества как борьбу града земного и града небесного, попавшие в один из градов будут мучиться с сатаной, а попавшие в другой – царствовать с Богом. Испытанием для человека является неразделенность этих градов в обыденной жизни, что заставляет его беспрестанно оценивать действия на предмет их соответствия добру и злу. Бертран Рассел (1872–1970) сравнивает Св. Августина с Карлом Марксом, первый из которых приспособил библейский образец прошлой и грядущей истории к христианству, а второй – к социализму. Понятийному ряду Св. Августина соответствуют категории К. Маркса (через дефис): «избранный народ – пролетариат, церковь – коммунистическая партия, второе пришествие – революция, ад – наказание для капиталистов, тысячелетнее царство Христа – коммунистическое общество»[208]. Град земной, символом которого является государство, был создан грешником Каином, град небесный, церковная община, – праведником Авелем. Град земной, как порождение греховной природы человека, обречен на гибель, град небесный – на вечное царствование. Но и в граде земном есть государства, которые стремятся к миру, пусть даже ценой войн, победы в таких войнах – благо и дар Божий, а образцом града земного является христианское государство. Государства, лишенные справедливости, т. е. основанные на насилии, отступившие от церкви, Св. Августин сравнивает с разбойничьими шайками. В борьбе с ересью насильственное насаждение христианства возможно, ибо это есть зло во благо. Существование рабства есть божья кара за грехи, социальное неравенство – часть божественного замысла: «Кто сотворил тех и других? – Господь! Богатого – чтобы помочь бедному, бедного – чтобы испытать богатого»[209].
Признано, что естественно-правовые взгляды Св. Августина способствовали укреплению рабовладельческого христианского государства, управляемого при участии духовенства, а сам Августин преуспевает в публичной жизни своей эпохи, – «он епископ Гиппонский, религиозный и общественный деятель, находится в постоянном контакте со светскими властями. Последние со времен императора Константина оказывают Церкви неоценимую помощь в борьбе с еретиками и язычниками, Августин же находится в гуще этой борьбы»[210]. Выработанную им практику толкования духовных законов, обосновывающих монотеизм, захватнические войны, социальное неравенство, можно отнести к истокам доктрины толкования светских законов, обеспечивающих функционирование общества неравных.
Принципы разумности и рациональности были привнесены в теорию толкования Фомой Аквинским (Святой Фома, Аквинат, St. Thomas Aquinas, 1225–1274), который подчеркивал значение разума в природе человека, полагая, что разум – причина свободы (ratio causa libertatis). По его мнению, «нужно всегда исходить из рационального, ведь разум умеет всех примирить в своей универсальности. Потому в почву общих для всех истин можно имплантировать более сложный дискурс, теоретическое по характеру углубление. Полемизируя с евреями, можно опереться на Ветхий Завет. В схватке с еретиками можно апеллировать ко всей Библии. Но на что опереться в спорах с язычниками, как не на разум? Поэтому, будучи апологетом, не следует упускать из внимания то, что разум образует нашу сущностную характеристику: не пользоваться им, значит, не уважать его природных требований»[211].
Аквинат обосновывает единство четырех форм права: вечного, естественного, человеческого и божественного. Позитивное право создается человеком, законы которого (lex humana) устанавливают ограничения в распространении зла, защищают разумный порядок, позволяющий большинству людей достигать блага, способствуют развитию общих дел. Человеческие законы основываются на естественном праве, законы которого (lex naturalis) априорно включены в сознание каждого человека. Моральная ценность позитивного закона определяется с точки зрения его соответствия вечному и естественному праву, закон, противоречащий вечному и естественному праву, не существует и не обязателен для людей. Несправедливыми являются законы, предусматривающие в качестве цели не общее благо, а частное благо законодателя или принятые с превышением полномочий. Такие законы, «хотя и не обязательны для подданных, но их соблюдение не запрещается в видах общего спокойствия и нежелательности культивировать привычку не соблюдать закон»[212]. Вечный закон (lex aeterna) – универсальный порядок вещей, посредством которого Бог реализует свой промысел. Божественный закон (lex divina) – сумма христианских правил, содержащих запреты и предписания, текстуально отраженых в Ветхом и Новом Заветах. Созданные Аквинатом этическое учение и учение о законах подчеркивают право человека действовать самостоятельно, определяя цели и средства для достижения блага. Закон как «установление разума в целях общего блага, принятое и обнародованное теми, кто имеет попечение об обществе» основывается на вечном и естественном праве. В учении о государстве Фома Аквинский выделяет три правильные формы правления: монархия, аристократия, полития, и три неправильные: тирания, олигархия, демократия. В учении о праве Аквинат связывает понятие права со справедливостью, под которой подразумевает этическую добродетель воздавать каждому свое, ему принадлежащее. Идеи Фомы Аквинского сформировали философское направление томизма, обосновывающего, в том числе, происхождение позитивного закона из естественного права. На него часто ссылаются современные философы права, «потому что, независимо от разных точек зрения, он занимает уникальное стратегическое место в истории и теории развития естественного права»[213].
Генри Брактон (Henry Bracton, 1210–1268) на протяжении нескольких десятилетий, работая помощником судьи и судьей, архивировал и описывал обычаи, законы, судебные решения, собрав их воедино в шести томах издания «О законах и обычаях Англии». Эта книга, несмотря на свою незавершенность, представляет подробное и последовательное изложение общего права по состоянию на середину XIII в. Брактоном самостоятельно и вместе с помощниками из протоколов королевских судов было выбрано и включено в книгу более 2000 судебных дел за период с 1216 по 1240 гг., что послужило обширной эмпирической базой для исследования, в том числе, принципов и правил толкования общего права. Он делает обобщения и ссылки на протоколы, из которых были составлены его «записные книжки», используя их для выявления закономерностей и теоретических выводов.
В трактате Брактона часто встречаются заимствования из «Институций», «Дигестов» и других памятников римского права, иногда дословные, иногда в пересказе других средневековых комментаторов. Хотя эти заимствования из римского права преимущественно носили поверхностный характер, касаясь в основном общих формулировок и терминологии, следует признать, что влияние римского права на Англию недооценено. Брактона можно рассматривать в качестве первого профессионального интерпретатора общего права, проведенное им исследование весьма точно воспроизводит юридическую практику и закономерности судебного толкования Англии XIII в. Многие из сформулированных Брактоном юридических принципов в дальнейшем регулярно применялись в практике королевских судов в качестве аргументов в пользу того или иного судебного решения наряду со ссылками на статут, прецедент или обычай.
