Так что такие испуганные лица меня только раздражают. У них тут знания под носом лежат, а им всем лень за ними даже наклониться, чтобы поднять. Но ведь потом только и будет разговоров, что Поттер тот ещё злодей, который просто-таки эксперт и виртуоз а применении всяких там «Круциатусов», а «Авадами», так и при встрече здоровается с утра, прямо перед завтраком. Что поделать?.. Репутация… А я, между прочим, совсем не эксперт…
Я уверенный пользователь…
— И, последнее… убивающее проклятие или… «Авада Кедавра!», — зловеще и с такой многозначительной паузой прошипел я, уже откровенно издеваясь над притихшими студентами.
Краем глаза заметил, как вздрогнула Фей Донбар, наша самая незаметная и тихая девушка на всём курсе. Что-то я, видимо, переборщил со страшилкой и тоном, которым вещал о таких вещах, как «Непростительные заклинания». Не очень мне хотелось пугать эту голубоглазую шатенку, у которой, наверное, есть не очень приятные воспоминания о таких чарах. Интересно…
— Достаточно! — резко перебил меня Грюм и бешенно впившись в меня своим единственным глазом, прорычал: — Ты думаешь, Поттер, что это всё смешно?
— Как минимум забавно, профессор, сэр! — прищурившись, с вызовом смотря в его лицо и сквозь зубы процедил я. — Этими чарами пугают всех с самого рождения, а между тем, они не такие уж и опасные для любого волшебника. От них сможет защититься даже первокурсник!
— Интересно послушать! — всё так же рыча, предложил Грюм.
— Извольте. Вингардиум Левиоса — достаточно поднять палочкой хотя бы лист бумаги на пути луча любого непростительного заклинания. Авис — овеществлённая стая птиц справится с такой же задачей, если в поле зрения нет никакого предмета. Карпе Ретрактум позволит быстро отскочить с траектории удара. Трансфигурация, шаговая аппарация, портальный ключ и множество других приёмов… профессор, — едко закончил я перечислять самые очевидные методы защиты. — В конце концов, можно просто отойти в сторону. Все Непростительные не очень быстрые заклинания и позволяют отреагировать, если не хлопать ушами. Ну, и одна вещь, конечно, должна быть с волшебником всегда, помимо его палочки.
— Удиви меня, Поттер, — теперь уже без ярости и напряжения предложил Грюм. — Что это за вещь?
— Постоянная Бдительность, профессор, сэр…
***
После урока ЗОТИ, где я, по своей извечной идиотской привычке, «наумничал» о Непростительных Заклинаниях, у всех на нашем факультете пропали последние сомнения в моей несомненной «тёмности». Образ портили только все мои приятели и приятельницы. Ни Невилл, ни наши разведчицы не обращали внимания на «этого чокнутого некроманта Поттера», и вели себя со мной как обычно. Знали, сволочи, что я совершенно «не такой». Аж обидно! Для кого стараюсь?
Зато немного присмирели завистники и завистницы. Старались не задевать ни меня, ни мою девушку, хотя на нашу пару и по-прежнему облизывались так, что мне по-настоящему хотелось сейчас испытать всё то, что я натрындел на уроке у Грюма.
Кстати, о моей девушке… Что это с ней?
Я уже поднимался из гостиной Гриффиндора в нашу мальчиковую спальню, но был остановлен буквально на подъёме лестницы и с тревогой обернулся к Гермионе.
Она сидела на диванчике гостиной, смотрела в какую-то тетрадь и плакала. Правда, я совсем не понял, из-за чего, так как в эмоциях у неё преобладало даже какое-то счастье. Чего это с ней?
— Гермиона? — осторожно спросил я, напряжённо оглядываясь и сжимая палочку.
— У меня братик родился, — совершенно счастливо, шмыгая носом и вытирая рукавом мантии заплаканное лицо, сказала она.
— Тьфу ты, Мордред! — ругнулся я, рассмотрев в её руках ежедневник с протеевыми чарами, который я ей дарил на Рождество. — Ты меня так больше не пугай. Поздравляю, конечно, и я вполне уверен, что и с твоей мамой всё в порядке. Так чего ты плачешь?
— Просто рада, что всё хорошо, — она встала с дивана и, обняв, уткнулась мне в грудь заплаканным лицом.
— Ещё бы хорошо не было. Столько всяких зелий и эликсиров наварили, что миссис Грейнджер может ещё раз пять подряд родить… не вспотев, — проворчал я, обнимая свою невесту.
— Дурак, — давя улыбку буркнула она, куда-то мне в подмышку…
А на следующее утро, за завтраком, передо мной на стол спланировал попугай Блэков с мятым письмом в лапах.
Когда я читал выведенные рукой Сириуса неровные строчки на заляпанном вином пергаменте, где он с восторгом сообщал, что у него родилась дочка, то сердито подумал: «Пошёл, блин, конвейер! То миссис Грейнджер, теперь вот и Кора.» От письма за милю разило вином и даже казалось, что неприкаянно бродящий по столу Дублон, нагло опрокидывающий кубки и соусники, находится в состоянии похмелья.
Он подковылял вплотную ко мне и стал требовательно, лапой скрести по моей тарелке, гремя посудой и требуя угощения.
— Отвали от меня, алкаш! Не дам я тебе орехов, потому что нефиг было обзываться! — сказал я, сердито смотря на попугая, который просительно заглядывал мне в глаза.
— Дублон хороший и зелёный, — жалостливо стал аппелировать он к моему милосердию.
— В гробу я видал таких хороших! — хмуро попытался отшить я наглого птица.
Попугай сменил тактику и теперь, распушив перья и визуально став ещё больше, стал гордо и самодовольно хвастаться:
— Дублон велик, как Дамблдор!
От такого высокомерного заявления зелёного летающего попрошайки, сидящие напротив Браун и Патил, которые в этот момент синхронно отпивали из чашек чай, также синхронно им поперхнулись, разбрызгивая напиток. А сидящий рядом Лонгботтом подавился тостом и закашлялся.
Нахмуренно, выделив летающей «эсэмэске» честно выцыганенное угощение, я начал усиленно обдумывать, что бы такое подарить моей новорожденной племяннице и такому же, свежеобразовавшемуся потенциальному шурину.
Были у меня идеи. Неоформившиеся, правда, но были. Ещё тогда, летом, когда я только узнал об интересном положении обоих будущих мамочек. Как родителям волшебников и волшебниц, я мог изготовить для них фамильные артефакты Поттеров, которые моя семья традиционно делала для всех своих детей. Правда, у меня, в моём младенчестве таковые отсутствовали, так как мой отец не пошёл по стопам предков и не встал на стезю артефактора, а ушел в Аврорат. Будь иначе, глядишь и по-другому история повернулась бы. Ведь у меня сейчас есть знания моего прадеда — признанного мастера-артефактора, и, соответственно я, теперь знаю как изготовить охранный голем для ребёнка-волшебника в виде какой-либо игрушки.
Эта мысль меня сейчас целиком захватила и я стал в уме прикидывать, какие материалы мне понадобятся.
С оболочкой можно даже не мудрить: взять традиционную английскую игрушку в виде медвежонка Тедди*. Это абсолютно ни у кого не вызовет подозрения. А вот с основой голема придется помучиться. У меня есть великолепный материал для этого, но опять же, он совершенно неоднозначен. Как бы кости вампира, пропитанные эманациями Хаоса и Смерти — не совсем то, что нужно новорожденному. Только если ты не желаешь взрастить образцового некроманта и Темного Лорда прямо с пелёнок… Нафиг-нафиг… Тут и так, ощущение, что от подобных типов на островах и не протолкнуться. Но всё равно такая мысль очень соблазнительна. Ведь можно сделать такое уберваффе, выглядящее невинно и мило, что любому недругу не поздоровится. Охранный голем — это нихрена не шутки. Так ещё ему можно задать дополнительную установку, цель которой — обучение в игровой форме. В общем — неплохая идея, и я, пожалуй займусь этим проектом. Такие големы можно потом и по наследству передавать, последующим поколениям. Главное всё хорошо просчитать и продумать.
***
Через пару дней, девятнадцатого сентября, в день рождения Гермионы мы, по традиционному уже пути сбежали после уроков из Хогвартса в гости к Грейнджерам. Не только для празднования, но и для того, чтобы именинница навестила родителей и своего нового братишку.
На подарок своей невесте, как сам себе и обещал, я основательно так потратился. Рубиновый гарнитур из ожерелья, серёжек и браслета, от французского ювелирного дома «Меллерио», обошёлся мне в сто семьдесят тысяч фунтов, которые я потратил на Бонд-стрит — известной такой улочке, где продаются подобные побрякушки. Если смотреть совсем просто, то эти маггловские украшения не представляли для меня и неё никакой практической ценности, кроме потрясающей эстетики, ну, и цены, конечно. Раскрасневшейся Гермионе я их только и показал, тут же убрав в хранилище заготовок своей мастерской, пояснив, что я с ними ещё поработаю на предмет зачарования, чем вызвал к у неё приступ печали. Очень уж ей хотелось тут же их нацепить, чтобы похвастаться перед окружающим миром. Девчонки… Что с них взять?
