Вышеозначенная Гермиона подошла ко мне с толстостенной чашкой, в которой до того толкла в труху аконит, кладбищенскую полынь, болиголов, и высыпала полученную пыль в ритуальный кубок.

— Do meum sanguinem! *[4] — я окунул в полученный раствор кончик клыка василиска. Жидкость в кубке засветилась призрачным белым светом.

Взяв в руки кубок, я осторожно поднёс его к не слишком сложному рисунку в виде круга с вписанным в него неправильным треугольником. Пылающая жидкость потекла по канавкам, постепенно проявляя рисунок и схему ритуала.

Печальный для всех волшебников факт состоит в том, что подобный сегодняшнему ритуал почти любой сможет сделать. В нем ведь нет ничего сложного, и он требует только точности в начертании из не слишком сложного набора рун из семидесяти двух знаков любого алфавита близких друг другу по смыслу. У меня сейчас и был, почти обычный ритуал жертвы, вот только жертва была необычная, и результат я хотел получить несколько отличающийся от стандартного в таких случаях.

Немного иронично получается, что для "Проклятия Баала", я буду использовать в жертву его же раба и слугу. По сути, я его нагло обворую и вытащу изо рта предназначенный ему кусок… Вернее, даже не так, я заставлю высшего демона самого от себя откусить кусок — небольшой кусочек его собственной силы — и отдать его мне. Своей кровью и магической силой я скрепил ритуал, а он не сможет этому противостоять, как бы не пыжился там, у себя на нижнем плане, куда его давным-давно загнали ещё древнеримские жрецы-колдуны.

— Кройцхандлунг!

Массивный булыжник, лежащий посреди печати будущего ритуала, нехотя потёк под воздействием моей воли и формулы трансфигурации на немецком. Это было то же самое, что и наше традиционное "Крузфорс", но мне было легче колдовать преобразования на языке тевтонов. Почему-то.

— Мобиликорпус!

Бессознательный вампир поплыл по воздуху к получившемуся косому каменному кресту.

— Инкарцеро Максима!

Магические цепи приковали серое тело кровососа и распяли на кресте.

Я повернулся к Дэну Грейнджеру, нервно смотрящему на все мои манипуляции, и спросил:

— Ты действительно хочешь увидеть всё? Зрелище будет неприятное.

— Ну, меня ничем таким не удивишь. Видел я и пострашнее виды,— кривовато и грустно усмехнулся он. — Мне просто не очень нравится, что ты настаиваешь на присутствии Мионы. На мой взгляд, ей не стоит видеть всю грязь и кровь. Зачем это тебе?

— Мне тоже такое не нравится, Дэн… Но это просто необходимость,— пожал я плечами.

— Необходимость? Но почему?

— Я Тёмный Маг, мистер Грейнджер! Такой же, как и она… Гермиона должна знать всё, и уметь тоже!

***

В круге ритуала шёл дождь… почти такой же, как и сейчас на улице. Мне было необходимо, чтобы любой всплеск темной магии не засёк никто из посторонних вроде авроров и мракоборцев, а для таких вещей всякая шушера или даже серьёзные некроманты с Тёмными Лордами издревле пользовались одним и тем же простым методом — блокировали всплески любой магии с помощью проточной воды. Переработанное заклинание "Агуаменти" решало такой скользкий вопрос и создавало "мокрый" купол над той территорией, которую нужно скрыть от общего магического фона или поисковых чар.

Так что сейчас здесь шёл дождь…

Капли влаги падали сверху, стекали по моему лицу, забирались за ворот мантии и скатывались холодными дорожками по спине. Было чувство, что этот дождь шуршит и стучит каплями повсюду, везде, во всей вселенной, а всё потому, что этот шорох многократно отражался эхом от стен моего пустого подвала.

На меня смотрел мой пленник, только не своими обычными красными глазами. Его глаза были сейчас, как пишут классики, радикально чёрного цвета. Блестящие такие шары-буркалы, без белков, радужки и зрачка. Как будто ему в глазницы два отполированных шарика из обсидиана впихнули.

Интересно…

Что же мне может предложить один из "великих"? Эти уроды жуть как не любят отдавать и делиться. Максимум, что они приемлют — это обмен, да и то неравноценный. Всё время в свою пользу "одеяло" тянут. А тут, понимаешь, грабят. Причем напоказ, нагло и беспринципно — отбирают кучу собственной энергии, так долго лелеемой, собираемой и хранимой. А вот нефиг оставлять в мире такие якоря, как слуги, напрямую связанные с собственной сутью. Не всё же грабить? Можно нарваться и на грабителя грабителей. Вот прямо как сейчас.

— Стой, маг! Ты делаешь ошибку! — пророкотал утробным, не своим голосом, висящий в цепях упырь. — Ты ведь знаешь, что я могу? Я могу дать очень многое.

Во мне стал просыпаться гнев, а затем…

Было очень похоже на состояние, когда я боролся с диадемой-крестражем Волан-де-Морта. Как-то само и сейчас всё получилось, а на "поверхность" опять полезло что-то невероятно могучее и чуждое, не моё. Правда, в этот раз я не чувствовал всепожирающего страха перед этой силой, а лишь какое-то внезапное восхищение и даже абсолютное знание, что я не смогу зачерпнуть даже горсточки могущества из этого океана бесконечной пугающей силы, как бы ни старался, но… зато теперь я знаю, как и могу показать ЭТО кому угодно. И я более чем уверен, что обгаженными портками тут никто не обойдётся.

— Дать?.. Я сам возьму то, что моё! Мне не нужны подачки от таких, как ты…

Сам удивился собственному голосу. Эхом отражаясь от стен и проходя через шелест падающих капель, он стал глубже, приобрел какие-то бархатные нотки и низкие обертоны с резонансом.

— Тогда никогда не узнаешь, что ты теряешь,— насмешливо рыкнул демон. — Ты ведь слишком молод, и не мог видеть всего. Я многое скопил за века и могу тебе это показать. Тебе только и нужно отпустить моего слугу.

Вот же неугомонный! Эту телегу он может по кругу очень долго гонять, меняя выражения, контекст, но не меняя смысл. Видел, не видел… Я много чего видел! И тут мне пришла на ум шкодливая идейка, навеянная окружающим антуражем…

Я призвал то самое чувство Бездны и взглянул в темные буркалы своего собеседника, и почувствовал, как за моей спиной раскрывает мощные крылья Бесконечность. Мой голос хоть и был тихим и ровным, но сейчас звучал объемно и проникновенно:*[5]

— Я видел такое, что вам всем и не снилось…

— Атакующие корабли, пылающие над Орионом…

— Лучи-Си, разрезающие Мрак у ворот Тангейзера…

Я уже подошёл вплотную к своему пленнику и посмотрел в его глаза. Черные и напуганные.

— Все эти мгновения затеряются во времени…

— Как слёзы в дожде…

— Пришло время умирать…

Атейм уже пробивал грудь кровососа, когда чернота из его глаз схлынула и оставила обычные для вампира кровавого цвета, сейчас расширенные в натуральном ужасе.

*Бааль-Хаммон -https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B0%D0%B0%D0%BB-%D0%A5%D0%B0%D0%BC%D0%BC%D0%BE%D0%BD

** "-Так вот кого я поймал? Шавка Баала!"(шумерск.)

*** "- Тебя найдут, маг! Найдут и распотрошат! Господин отомстит! Я знаю, что ты задумал, а потому знает и Он!!!" (шумерск.)

*[4]- Do meum sanguinem (лат.) - Дарую кровь свою.

*[5] Монолог ГГ заимствован отсюда:

https://m.youtube.com/watch?v=UnyHviaMKIo&feature=youtu.be

Утром родители Гермионы застали нас за своеобразными тренировками. Я и не думал их прекращать с началом каникул и по прежнему натаскивал свою девушку в различных вещах. И это касалось не только магических дисциплин.

Например, сейчас я тренировал с ней реакцию и точность. Ну, в основном, только точность. За моей реакцией и скоростью она значительно не поспевала, хоть и прилично обогнала меня в метаморфизме. Правда это касалось только моментов преобразования, где нужно было подделать другого мага. И теперь мне очень часто приходилось наблюдать перед собой то Лаванду Браун, то Патил, а то и Паркинсон. Просто, как из школы и не уезжал, блин! И от этого меня мучило постоянное чувство когнитивного диссонанса, потому как, что псевдо Браун, что псевдо Патил - были на удивление молчаливы и неразговорчивы. А это попросту невозможно. Эти две болтушки, наверное, даже во сне не затыкаются.