— Её Высочеству пора готовиться к ужину, — сообщила миловидная девушка в занятном белом чепце, неприметном сером платье и накрахмаленном переднике. — Его Величество уже в пути, потому трапеза немного задержится.

Нэйдж обернулась, спешно закрывая бюро.

— Мы будем менять платье? — поинтересовалась она, осторожно поглядывая в сторону служанки. Та выглядела довольно дружелюбно и, похоже, то, что Торина к ней обратилась, её не смутило. Значит, принцесса всё же разговаривала, пускай только и с прислугой.

— Её Высочество принцесса Зарина велела, — со вздохом ответила та. — Её Величество и вовсе хотели устроить банкет по случаю вашего возвращения, но побоялись, что Его Величество не одобрит. Всё-таки прислуге велели держать рот на замке о том, что вы пропали…

Девушка оказалась на редкость разговорчивой, что невольно вызывало улыбку. На Нэйдж нежданно-негаданно обрушился целый водопад дворцовых слухов.

— Мы были уверены, что вас похитили, принцесса, — призналась служанка, затягивая корсет на нижнем платье. — Вы так внезапно пропали. Если бы не ваши следы в парке, которые заметил старик-конюх… Хотя, лучше бы он их и не видел, старый чёрт! Придумал тоже, что вы сбежали к мужу вашей сестры. И как только язык у болвана повернулся! Да кому эти напыщенные эльфы только нужны!

— Эльфы? — удивилась Нэйдж, но тут же поджала губы, боясь выболтать лишнего и выдать себя. К счастью, служанка на её вопрос не обратила ровно никакого внимания и продолжала невозмутимо:

— А я вот боялась, что вас мог выкрасть этот нахальный барон! Уж вечно он с вас взгляда не сводил. Дюже понравились вы ему, всё ходил, да слюни пускал! Но не чета он принцу! Не чета! Его Высочество благородны и манерами владеют, говорят, вон, красиво, а этот… фу! Только и может, что слуг шпынять, приставать к служанкам, и над собаками издеваться. Отвратительный тип, скажу вам! Знаю, не мне судить, но вы и сами просили не скрывать от вас, что я думаю по этому поводу. Ну так ничего не изменилось. Даже хуже, мы тут все с содроганием ждём его приезда! Говорят, он притащит с собой бэрлокских дам, а они все, как одна, там жуткие! Хорошо, что вы всё-таки нашлись, а то этот барон точно порубил бы нас всех, узнай, что вы пропали!

Нэйдж тоскливо смотрела на своё отражение. Голубое платье сменилось на персиковое, но оно всё так же стягивало горло жёстким воротником и не оставляло и намёка для воображения. Грудь закрывала плотная ткань, даже руки и те были заточены в длинные рукава с манжетами, доходившими едва ли не до половины ладони. Тяжёлые юбки шелестели по полу, не давая возможности показаться на глаза даже кончику туфли. Её словно облачили в доспех, а причёску, уложив прядь к пряди, стянули так, что теперь она живо напоминала воинский шлем. Лицо вместо того чтобы подчеркнуть утончённые аристократические черты, напротив, выбелили пудрой. Оставалось только недоумевать, как в такую бледную немочь мог влюбиться какой-то там барон? Вспоминая бесцеремонного, вечно одетого во что-то аляповатое Юджина, Нэйдж готова была поклясться, что бэрлокские мужчины предпочитали ярких женщин. Не потому ли их некрасивые дамы щеголяли в самых пестрых одеяниях, надеясь хоть как-то привлечь внимание?

— Это всё ваши жуткие кошмары! — продолжала трещать служанка. — Так и знала, что они доведут вас до лунатизма! Вот и стоило наступить полнолунию, как вас понесло в лес! Неудивительно, что вы там заблудились! Представляю, какой ужас вы испытали, когда проснулись!

— Я едва могла дышать, — тихо ответила Нэйдж, беря на заметку отличную версию.

— Ох! — прониклась сочувствием служанка. — Будь наша армия и стража порасторопнее, вам бы не пришлось так страдать!

Нэйдж состроила мученическую гримасу, выжимая из служанки ещё больше жалости и новых вздохов. Её болтливость оказалась воистину бесценной. Спускаясь к ужину, Нэйдж худо-бедно разобралась в происходящем. Составить картину целиком из разрозненных реплик пока не удавалось, но для того, чтобы влиться в роль, сведений уже хватало. Остановившись у дверей, Нэйдж опустила плечи и постаралась придать лицу самое скорбное выражение, после чего несмело вошла в столовую. Она прибыла как раз в тот момент, когда появилась под руку королевская чета.

— Слава Виру! — воскликнул Его Величество. — Дитя моё, как я рад видеть тебя в добром здравии! Подойди же ко мне!

Нэйдж послушно потащилась к милостивому королю, исподволь рассматривая его. Это был довольно крупный мужчина в летах. Его буйную шевелюру и окладистую бороду уже посеребрила седина, но взгляд поразительно добрых лучистых глаз всё ещё хранил искру ребячества.

— Простите, что заставила волноваться, — остановившись в паре шагов от правителя, едва слышно пролепетала Нэйдж. Она уже собиралась сделать книксен, но внезапно король шагнул к ней навстречу, и в следующий миг её тело оказалось сжато в крепких объятьях.

— Как же ты нас напугала, доченька! — тепло произнёс он, и его отеческая забота невольно растрогала Нэйдж. Она будто бы вернулась в детство, в дом дедушки и бабушки, в счастливый мир без тревог и интриг. Глаза ни с того ни с сего увлажнились, и даже стало как-то совестно обманывать такого хорошего человека. Поддавшись сиюминутному порыву, Нэйдж высвободилась из заботливых объятий и уже готова была выдать пылкое признание. Однако судьба вновь вмешалась, не дав поддаться чувствам.

— Папенька! — окликнула короля вошедшая в столовую Зарина. — Сегодня у нас день хороших новостей, и я спешу обрадовать тебя!

Король тут же направил свой заботливый взгляд на старшую принцессу.

— Что же ещё произошло, моя дорогая?

— Нашлась не только твоя любимая дочь, но и причина моих недомоганий! Я беременна! — раздуваясь от гордости, заявила Зарина, а потом, опять положив руку на живот, с нежностью добавила: — Это точно мальчик! Да, Этьен?

По телу Нэйдж будто бы пробежала молния. Воздух застыл в лёгких. С минуту она не могла ни вдохнуть, ни пошевелиться и, лишь заслышав восторг короля и королевы, осторожно покосилась в сторону принцессы. Та выглядела совершенно иначе: от измождённого вида не осталось и следа. Зарина блистала красотой и здоровьем, и ещё тем неведомым светом лучащегося счастья, что сопровождал каждую беременную женщину, носящую желанного ребёнка. Нэйдж перевела взгляд на стоявшего рядом, и сердце её обожгло огнём. Это был он! Этьен стоял в паре шагов от неё. Он был мрачен, но собран, похоже, перспектива стать родителем того отнюдь не радовала. Вдобавок на его руках уже сидела очаровательная малышка, которая грозно нахмурилась и надулась, бросая на Зарину ревнивые взгляды.

— У Кэрины теперь будет братик! — пожурила девочку королева, жестом веля накрывать стол. Прислуга тут же принялась кружить над столом. Лакей помог Нэйдж занять место подле королевы и… прямо напротив Этьена!

— Отрадно видеть вас в целости и сохранности, сестрица Торина, — не преминул обратиться к ней он.

Его голос действовал на неё магнетически. Она сама не понимала, почему щеки заливаются румянцем, а дыхание сбивается, словно после пробежки. Страх разоблачения мешался со вспыхнувшей страстью, и этот безумный коктейль не обещал ничего хорошего, ведь рядом не оказалось других мужчин, на которых можно было отвлечься.

— Признаюсь, ваше исчезновение изрядно всех напугало и озадачило! — продолжил он с тем самым неповторимым насмешливым шармом. — Не расскажите нам о ваших приключениях?

Оторопев от его прямоты, Нэйдж невольно подняла глаза и тут же встретилась с ним взглядом, и мир застыл…

Торина:

— Добро пожаловать на борт «Эмальгиона», Ваше Высочество! — Незнакомый мужчина подал ей руку, а она будто бы вынырнула из зыбкого сна.

Торина не могла толком объяснить себе, как она очутилась в порту и почему стоит на трапе неизвестного корабля. В памяти всё смешалось. Недавний кошмар, дикая паника, безумный бег. И вот перед ней в рассветных сумерках возвышается пугающий галеон с мачтами-крестами, позолоченным фальшбортом и жутким носовым изваянием. Чёрная морская тварь зловеще поблёскивала призрачным внутренним светом. Нервно оглядевшись, Торина увидела лишь чернеющие горбатые очертания портовых складов. Похоже, это был самый отдалённый участок порта, так как ни единого фонаря поблизости не оказалось, как и случайного прохожего — ни рыбака, ни охранника, ни возвращающегося с увольнительной матроса. Невероятная тишина давила на уши. Море будто бы замерло, не издавая ни всплеска, ни шелеста. У самого горизонта виднелась узкая светлая полоса, разделившая застывшую водную гладь и темное небо, на котором стремительно тухли утренние звёзды.