— А кого я вам собственно напоминаю? — кряхтя поинтересовался присаживающийся рядом Голдберг.
— Честно говоря, чем-то вы походите на торговца. Но вот судя по вашей одежде… Нет, слишком уж вычурно и дорого вы одеты. Да и сложно забыть о кругах в которых вы вертитесь, мне даже сложно предположить кто вы. Быть может крупный предприниматель, на манер Риганца?
— Торговец? Это вы славно заметили. — Голдберг невесело улыбнулся. — Тогда уж торговец смертью. Дело всей моей жизни — продавать другим людям то, чем жизни лишают. И по моему костюму, думаю вы уже догадались что я не стою у прилавков и не доставляю тюки с товаром.
— Торговец оружием, значит?
— Помилуйте. Неужели вы меня не слышали? Называй люд торговцами оружием тех кузнецов что его куют, или тех доходяг что его поставляют, меня не причислить ни к первым ни ко вторым. Они в конце концов простые ремесленники, что не берут на себя ответственности за пользование товара. Они просто зарабатывают деньги. Я же торгую без малого человеческой кончиной. Именно я подписываю контракты по которым в объятые пламенем княжества ввозят мечи, арбалеты, баллисты и даже яды. Радостные мятежники, ополченцы, дезертиры, с готовностью закупают орудия на которые их же вскоре и насадят. И было бы в высшей степени лицемерно утверждать, что то что делают моим оружием меня не касается. Будьте уверены, по крайней мере половина всей крови что была пролита в Помонте за последние пару лет, была пролита моим оружием.
— Вы довольно откровенны, — ошарашенно пробормотал Верго. Он не единожды работал с по-настоящему ужасными людьми, будь то криминальные авторитеты или же беспринципные коррупционеры, но ему никогда не доводилось встречать человека что говорил бы о своей столь ужасной деятельности так горделиво. Голдберг не просто признавался в чем-то жутком и постыдном, он этим искренне гордился.
— Ха-ха! Я знаю, о чем вы думаете! Правда знаю. У вас можно сказать на лице написано. — Голдберг пригладил усы, слегка наклонившись в сторону собеседника. — Я отвратительный человек, так? Но и вы ведь работаете не на святош. Я был очарован тем как вы задавали вопросы, там в зале. Отчужденно, сухо, профессионально, ни единого лишнего слова. Вы даже не поинтересовались почему это Самюэлю так важен этот наследник! Вам не было дела до того, кто именно мог совершить покушения! О да, я верю в ваш талант. Кем бы вы ни были, колдуном или предсказателем, у вас есть понимание как тут воротятся дела. У вас определенно есть со мной по крайней мере одна общая черта — ваша совесть глуха по отношению к малознакомым людям! Именно поэтому я думаю, что мы с вами сработаемся. В конце концов, не такие уж мы и разные.
— Позвольте. Я спасаю человеческие жизни, а не гублю их.
— Боюсь, мистер Вебер, вы забыли задаться вопросом кого вы спасаете. Кабы не вышло что спасли чудовище. — Усач облокотился об спинку скамьи, уставившись на верхушки видневшихся вдали сосен. — Но вас ведь не это беспокоит. Ведь так?
Верго не счел нужным ответить на провокационный вопрос. Он предпочел хмуро глазеть на покрытые неизвестным растением стены. Ему даже стало казаться что форма листка соответствовала хмелю, не так ведь много растений может жить в подобном полумраке, список подозреваемых был не столь велик. Почему же он предпочитал мысли о подобной несущественной чепухе, ответу Голдбергу? Возможно, ему нечего было ответить.
— А знаете, что бы изменилось если бы я выбрал другой жизненный путь? Если бы стал торговать, скажем, бакалеей? Ничего. Ничего бы не изменилось, и вместо такого красавца меня, моими делами бы заведовал какой-то другой щегол, способствуя пролитию уж поверьте не меньших объемов крови. Ну а я бы прозябал в нищете, — Голдберг проговаривал все это со все тем же задумчивым взглядом, устремленным вдаль. — Войны, ублюдки и дураки были всегда, и будут всегда. Разница лишь в том, заработаешь ли ты на них, или станешь их жертвой. Я свой выбор сделал. Да и вы, похоже, тоже.
Верго, закинув ногу за ногу, медленно облокотился на спинку скамьи. Он внимательно оглядел своего собеседника. В мерцающем свете тусклой лампы усач выглядел совсем не так как прежде: черты его лица казались более грубыми и бездушными; тени, обволакивая пухлые щеки и глубоко запавшие глаза придавали ему довольно грозный вид. Проглядывающее из-за походного плаща нечто, что Вебер ранее принял за камзол, при более близком рассмотрении оказалось пиджаком, пошитым из необычайно толстой и грубой ткани. То, что еще пять минут назад виделось украшениями, не имеющими практического применения, сейчас представлялось небольшой сетью золотистых ремешков с застежками; в недрах плаща вероятно скрывалось и то к чему они крепятся. Забавно, насколько грозным может выглядеть Голдберг при плохом освещении. Лишь сейчас, на пару мгновений он обрел, как считал Верго, вид подобающий заправскому торговцу оружием.
— Оружие не изготавливаете, у прилавка не стоите, но лишь курируете и организовываете. Близ столицы, таких как вы называют оружейными баронами. Этот термин как нельзя лучше вам подходит. Как считаете?
«Барон» — с секунду подумав Вебер пришел к выводу что такое прозвище его спутнику и вправду подходило. Полноватый, невысокий, богато одетый, обладатель ухоженных, довольно пышных усов и аккуратной бороды, настоящий сгусток горделивого самодовольства — именно таким набором характеристик в представлении Верго и должны обладать бароны. Вероятно, потому что настоящих членов этого сословья ему никогда встречать не приходилось, стереотипы и домыслы — вот все чем он мог довольствоваться.
— Не буду лгать — мне льстит, когда меня так называют! Это звучит серьезно, звучит величественно! И, по правде говоря более благозвучно чем «торговец смертью». — Голдберг-барон расплылся в, казалось, искренней улыбке. Столь добродушное выражение его лица мгновенно развеяло хмурый образ. Слишком уж добродушное для человека его профессии.
— Раз уж мы здесь так откровенничаем, не поделитесь ли причиной, по которой человек наделенный такими деньгами, рискует собственной жизнью направляясь в Ганою, в группе мутных наемников и не менее мутного меня? Уж вы то могли бы и послать кого другого за место себя. Особенно в свете последних событий…
— Эх, стоило только расхвалить ваше умение не задавать лишних вопросов, как оно тотчас исчезло. Но верите ли, мои мотивы достаточно прозрачны. К моменту прибытия наследника в треклятое кубло всех интриг нашего княжества, мне уже следует быть там. Ведь именно я стану его правой рукой, и именно на мои больные плечи ляжет бремя укрощения местной элиты. Без меня пацаненка там заживо сожрут. А раз уж мне нужно там оказаться, то нет более безопасного пути чем проследовать туда в окружении целого отряда вооруженной до зубов солдатни, в сопутствии горячо расхваленного моими коллегами предсказателя. С вами я стало быть в наибольшей безопасности, никто ведь даже не знает нашего маршрута, вы же слышали. Я думаю, что наше небольшое путешествие пройдет тихо и без неприятностей.
— Надеюсь, что вы правы.
Последующие двадцать минут прошли довольно скоротечно: Голдберг праздно рассуждал о несуразицах местной политики и глупости невежественной общественности под молчаливое согласие Верго. Последнего мало волновали местные интриги и проблемы, его голова была занята мыслями о грядущем пути. Он прикидывал, как долго им предстоит брести по пыльным, разбитым дорогам Помонта до первого привала. Это было известно только Остину, и разглашать такие сведенья тот не спешил.
Тем временем, у входа в этот уютный дворик объявилась высокая, грозная фигура. Пришедший носил длинный походной плащ (подозрительно похожий на тот что был у Голдберга), слегка подпорченные временем потертые кожаные сапоги и длинный походной костюм, насыщенного черного цвета. Его одежда изрядно напоминала фрак, за тем лишь исключением что была лишена фалд и всяческих декоративных элементов, в том числе и пуговиц. Рот и нос высокого гостя были прикрыты мягкой тканью, на манер шарфа. На сидящих на скамье мужчин устало поглядывали два широких голубых глаза. Их обладатель, не сказав и слова коротко кивнул в сторону Голдберга.
