В противоположность солидному дому Сансера близлежащая постройка была чем угодно, только не архитектурным произведением. Она служила местом содержания для живого товара и походила скорее на загон для скота, перекрытый сверху досками.

В щели наспех сколоченного барака задувал ветер из бухты. Но, по крайней мере, благодаря этому внутри воздух был свежим, что приносило некоторое облегчение невольникам с их гноящимися ранами, свербящими лишаями и зудящими экземами.

Витус стоял посреди черной человеческой массы перед сидящим на корточках прикованным цепью подростком и кричал Магистру:

— Мальчишке здесь нет еще и восемнадцати, а вид у него, как у старика. Не знаю, у кого Сансер купил его, но одно ясно: парень здорово пострадал во время переправы на корабле. Чудо, что он вообще выжил!

Маленький ученый кивнул и прищурился:

— Когда я вижу нечто подобное, жалею, что приобрел себе новые бериллы.

По правде сказать, бериллами это устройство не было. Простые стеклянные линзы, причем из двух стекляшек только одна выполняла свою функцию, потому что для левого глаза не нашлось подходящей линзы. Да, гаванский шлифовальщик совсем не то, что старина Хоакин.

— Уи-уи, так оно так, — поддакнул Коротышка, который вместе с Хьюиттом помогал Магистру. Они расставили между невольниками несколько чанов с сывороткой и показывали им, как обрабатывать пораженные участки тела этой жидкостью.

Чернокожий подросток каким-то образом понял, что речь идет о нем. Он поднял налитые кровью глаза и посмотрел на Витуса. Все его тело было покрыто гематомами. Витус успокаивающе покивал ему головой и продолжал:

— Как только здесь управимся, пойду поговорю с Сансером. Нам нужно еще сыворотки и кое-какие лекарства. Слава Богу, что торговец людьми большое значение придает тому, чтобы его «товар» к нужному сроку был в привлекательном состоянии.

— Ты прямо читаешь мои мысли, как всегда, — мрачно кивнул Магистр. — Вопрос только в том, будет ли его «привлекательный товар» к нужному сроку на месте.

— Тс-с-с, не так громко, сорняк! Не всем надо сообщать о том, что мы задумали. — Витус повернулся к парнишке. — У тебя есть понос?

Тот его не понял.

— Есть ли у тебя понос, а может быть, кровавый понос, друг?

Но паренек по-прежнему не понимал. Даже когда Витус многократно повторил вопрос, в глазах чернокожего не мелькнуло ни искорки понимания.

Магистр оставил Хьюитта и Энано и решительно двинулся к Витусу:

— Сейчас, смотри!

Он высунул язык и произвел такой звук, что симптомы болезни стали потрясающе понятны. Одновременно он похлопал чернокожего по заднице:

— Ну?

Несмотря на плохое самочувствие, невольник осклабился. Он отрицательно покачал головой.

Коротышка фальцетом подбодрил:

— Не хезаешь? Славно, славно, чернявый!

Витус облегченно вздохнул:

— Слава Богу! Наше средство от этой напасти подходит к концу, а крепительного корня в Гаване днем с огнем не сыщешь. То же можно сказать и о белой глине для связывания токсинов в кишечнике. Остался только угольный порошок, но сможет ли он заменить английский — это еще вопрос. Магистр, раз уж ты там, подай-ка мне шпатель из моей сумки, посмотрю, сколько зубов потерял парнишка!

Витус жестом велел чернокожему открыть рот и отвел ему инструментом щеки.

— Жаль таких замечательных зубов! Он потерял три задних зуба и резец. Десны больше похожи на гуммиарабик, чем на здоровую ткань. Надеюсь, Сансер останется верен своему правилу — давать невольникам разнообразную пищу.

— Твоими бы устами да мед пить! Однако то, что я до того видел, было вполне съедобно, по крайней мере, не хуже того, что нам давали в подвалах инквизиции. А в супе даже плавали ошметки мяса. Но мне, правда, горько, когда я смотрю на этого мальчонку. Кожа да кости! И зачем его Сансер вообще купил, только козлоногому известно. А как вообще-то его зовут?

— Полагаю, Камба. Ты Камба? — Витус ткнул невольника пальцем в грудь.

Тот испуганно кивнул.

— Ладно. Лучше мне, не откладывая, пойти к Сансеру. Правда, он корпит сейчас над своими бухгалтерскими книгами. Но отец Томас, помнится, говаривал: «Что хочешь сделать, делай здесь и сейчас». И думаю, он был прав.

Витус начал прокладывать себе дорогу среди рядов черных тел. Они были, как и на борту «негритосника», который доставил их в Гавану, прикованы цепями к полу. То, что цепи были длиннее и давали большую свободу передвижения, роли не играло. С ними обходились, как со скотом. Уже пять дней они пребывали здесь и, по подсчетам Сансера, должны были задержаться не более чем на неделю. Именно столько времени требовалось, чтобы представить «живой товар» на невольничьем рынке в воскресенье. Сансер и хотел бы сократить этот срок содержания, но меньше, чем дюжины дней, чтобы превратить полудохлый товар в готовый к употреблению, было недостаточно.

Взгляд Витуса привлекла молодая негритянка, чье физическое состояние, как ни странно, было далеко не худшим. Однако все ее лицо покрывала безобразная экзема. И это снова заставило его вспомнить о Луизе, чье ложе он покинул сегодня утром. Девушки уже не было, когда Витус проснулся, и, к своему удивлению, он почувствовал разочарование. Он уже скучал по ней. Как же она могла выглядеть под своим одеянием? Волна теплого чувства захлестнула его. Воспоминание о прошедшей ночи воплотилось в реальность. Можно ли влюбиться в тело, не видя лица? Но он, похоже, влюбился. Как ему вести себя, если снова встретится с ней? Может, поговорить с ней? Почему она так безутешно плакала? На все эти вопросы ответа не было, и он постарался задвинуть несвоевременные мысли подальше и вернуться к реальности.

Между тем ноги принесли его к конторе Сансера, и он постучал.

— Entrez[95]! — раздалось изнутри. Витус вошел.

Помещение было дорого, но безвкусно обставлено. Возможно, дело было в том, что в природе не существовало «мадам Сансер».

— Bonjour[96], месье Сансер, — дипломатично начал Витус, потому что знал, что торговец невольниками любил, когда с ним говорили на родном языке. — Я не отниму у вас много времени.

— О, нисколько не отнимаете, мой дорогой доктор, bonjour. Говорите, что надо.

Сансер, поджарый, бледный мужчина около пятидесяти, которого занесло в Гавану еще ребенком, был обладателем выдающегося носа, мешков под глазами и цвета лица, который свидетельствовал о проблемах с желудком. Он считался одним из самых успешных торговцев невольниками в Вест-Индии.

К Витусу Сансер обратился подчеркнуто ласково. С одной стороны, потому, что цифры в его гроссбухе выглядели отрадно, с другой — потому, что не хотел терять доктора, который работал только за Божью милость.

Витус продолжил:

— Спасибо, месье. К делу: рабы в сносном состоянии, не считая слабости, кожных заболеваний и геморроя, а также иссечения слизистых и язвенного стоматита.

— Voila. Рад слышать. В этот раз я был особенно придирчив при покупке. Такие времена, мой доктор. Норовят провести и подсунуть дурной товар, если ты, конечно, не акула в своем деле. — Сансер выглядел крайне довольным.

Витус понять не мог, как можно торговлю людьми приравнять к продаже любого другого товара. И он решил осадить ретивого продавца:

— К сожалению, должен констатировать, месье, что многие невольники потеряли зубы. И причиной тому цинга. Во время морских путешествий это не редкость. Врачебное искусство еще не достигло тех высот, чтобы знать, в чем причина возникновения этой болезни, но достаточно компетентно, чтобы назначить ее лечение: регулярное и разнообразное питание…

— И что вы хотите этим сказать? Что Маноло большую часть кладет себе в карман? Что он обворовывает меня? — лицо Сансера потемнело.

Торговцы невольниками первым делом проверяют челюсть. Отсутствие у раба одного-другого зуба плохо для торговли. Другое дело задний проход: туда мало кто заглядывает. Но если покупатель желает непременно девственницу, в этом случае, конечно, все проверяется тщательно, обычно средним пальцем…