Не успели отзвучать его слова, как распахнулась дверь каюты и в темном проеме возник карлик, балансируя с огромной кастрюлей в руках.

— Давайте, давайте, мистер Энано, угостите нас этим деликатесом — Стаут был сама воспитанность.

— Уи-уй, господин капитан! — Карлик засеменил к столу и оделил собравшихся. Когда его круг был завершен, у каждого на тарелке дымилась клейкая бурая масса, в которой различались белые вкрапления хрящиков.

— Nil afhios адат, nil afhios адат, — нарушил молчание О’Могрейн. — Не знаю, что это за супчик!

Магистр понюхал, сморщил нос и заносчиво изрек:

— Народ Израилев, господин капитан, который вы упомянули в своей молитве, похоже, снабжался Господом несколько приличнее, чем мы: «И нарек дом Израилев хлебу тому имя: манна; она была, как кориандровое семя, белая, вкусом же как лепешка с медом…»

— С чего это вы взяли, господин Магистр? — Казалось, ничто не может поколебать благодушного расположения духа скупца. — Вы попросту не знаете, что перед вами! Это нечто божественное. «Суп путника» называется.

— «Суп путника»?

— Именно — «суп путника». Благодатный дар и достойная вечеря для праздничного рождественского стола. — Он, похоже, не брал в голову, что ободранный стол красного дерева с дешевыми стеариновыми свечами никак не выглядел празднично, скорее скудно и убого. — Бочки по дюжине стоунов «супа путника» производятся в Лондоне, Плимуте и других портах. Для этого кушанья берутся свиные и говяжьи кости, хрящи, сухожилия, копыта, глаза и прочее; и все это разваривается до густого клейкого бульона, который потом разливается по формам. — Стаут зачерпнул полную ложку, подул, чавкая, распробовал и блаженно закатил глаза.

Магистр едва слышно попенял:

— Варево выглядит как столярный клей.

Остальные гости просто лишились языка. Первой нашлась Феба, которая, презрительно сморщившись, заявила:

— Это свиное дерьмо я есть не стану, господин капитан. Говорите, что хотите, но свиные копыта не по мне!

Стаут растерялся:

— Но… но… Может, мне не стоило перечислять ингредиенты этого супа, однако должен заметить еще одно немаловажное достоинство «супа путника». Если его правильно хранить, оберегая от влаги и плесени, то он не потеряет своего качества долгие годы, даже в море. Просто отважьтесь, пусть и скрепя сердце, глотнуть первую ложку и тут же поймете, что ничего вкуснее в жизни не пробовали! Куда смачнее своих составных частей. По вкусу он напоминает… — На этот раз Стаут и вправду заглотил ложку и оторопел: «суп путника» и в самом деле был необычайно вкусным. — Он напоминает…

И прежде чем скряга подыскал подходящее сравнение, вмешался карлик. Все это время он стоял, как и положено, у двери, а тут пропищал:

— Уи-уи, господин капитан, прям бараниной несет!

— Точно! Баранину. Хотя ягнята обычно не используются для «супа пу… — Ужасное подозрение заставило Стаута молчать. Он поднял глаза на «недоноска» и наткнулся на два крохотных блуждающих огонька, насмешливо метящих ему прямо в зрачок.

И тут одновременно произошли сразу две вещи: Стаут хотел было вскочить и задать трепку коварному гному, но жуткая, непереносимая боль рванула его назад. Как будто горячий крепкий бульончик прожег его кишки и выплеснулся прямо в мочевой пузырь. Мука была такой невыносимой, что он, тоненько проскулив и сминая руками живот, хлопнулся головой об стол.

Никто и глазом не успел моргнуть, как Витус уже был возле него.

— Что с вами, сэр?

Стаут смог только простонать в ответ.

— Схватило живот?

Стаут прохрипел:

— В низу живота. Ужасно. О-о-о! Мне надо посса… Простите, дамы! О-о-о!

Витус сильным, но бережным движением помог капитану подняться. Его пронзила нехорошая догадка, хоть он и надеялся, что она не подтвердится.

— Так, давайте я помогу вам на другой стульчак… Вот, за занавеску… — Витус поддержал Стаута, который мог передвигаться только маленькими шажками. Они успешно достигли цели, где хирург тотчас же развязал пояс капитана и стянул с него панталоны.

— Сядьте на край и откиньтесь назад.

Скупердяй выполнил распоряжение, насколько смог. Боль все еще острым ножом резала нижнюю часть его живота. Она исходила от мошонки и распространялась от паха по всему тазу.

— Магистр, быстро принеси мой короб и сундучок с инструментами! Мистер Джеральд и мистер О’Могрейн, задержитесь, вы можете мне понадобиться! Энано, убери со стола и унеси этот… э-э… суп! Обеих дам попрошу покинуть каюту. Ваше присутствие здесь было бы за гранью приличия.

Феба и Филлис незамедлительно покинули помещение, как ни странно, без едких замечаний бойкой на язычок Фебы. Только Филлис отозвалась как эхо:

— Да-да, неприлично.

Вскоре подоспел Магистр со всем необходимым. Догадка, которая осенила Витуса с самого начала, за это малое время переросла в уверенность. Стаут испытывал боль в низу живота, к тому же позывы к мочеиспусканию, которые были напрасной потугой.

— Сэр, боюсь, что у вас крупный камень в мочевом пузыре, а может, и несколько. Именно он доставляет вам страдания, потому что перекрыл мочеточник.

Стаут мученически кивнул. На какое-то время боль отпустила и перестала скручивать его потроха.

— Что… что вы можете сделать?

— У вас уже бывали подобные приступы? — ответил Витус вопросом на вопрос.

— Два или три раза. Но не так сильно. Ничего похожего!

— А вы случайно не замечали, что моча имела после приступов розоватый оттенок, как если бы к ней примешалась кровь?

— Ну, наверное, да. — Стаут постарался сконцентрироваться. — Да, было такое… как-то. Я еще тогда перепугался… А потом снова все было нормально.

Витус осторожно прощупал область живота пониже пупка. Твердая отдача при пальпации мочевого пузыря подтвердила его диагноз.

— Причиной мочеиспускания с примесью крови могут быть камни, которые проникают с мочой в мочеточник и ранят его. Вы должны иметь в виду, что камни бывают разной величины, от ничтожно малых до размеров грецкого ореха, и имеют различные оттенки, от светло-желтого до коричневатого. Никто не берется определить, отчего они образуются и почему так разнятся. Если вы хотите знать мое мнение, то могу сказать, что считаю причиной всего этого пристрастия в питании. Но это только мое предположение…

Витус намеренно так подробно распространялся о характере заболевания, потому что на собственном опыте убедился, что на больного действует успокаивающе, если ему обстоятельно и рассудительно изложить подоплеку его недуга.

Внезапно Стаут выкинул руки вперед и сжал локти Витуса, как в тиски. Его обуял новый приступ боли. Витус с трудом высвободился.

— Магистр, быстро, дай мне тот пузырек в глубине, где лауданум, и бокал с вином капитана.

Он быстро накапал в вино опиумосодержащую настойку и велел Стауту выпить. Пару минут спустя черты лица несчастного скупца расслабились.

— О, Отец наш, сущий на небесах, слава Тебе! Отпустило! — выдохнул он.

— Сможете помочиться? — обратился Витус к Стауту, все еще торчащему на толчке.

Тот с напряженной миной постарался исполнить указание, но ни малейшее журчание не свидетельствовало об успехе его усилий.

— Вы по-прежнему испытываете давление на мочевой пузырь?

— Ага, и какое! И все время хочется, такая тяжесть в животе!

— Хорошо. Сейчас нам придется провести процедуру, сэр, которая не слишком вяжется со статусом капитана. И все-таки вам надо будет потерпеть. Попробуем?

— А что вы хотите сделать?

Витус подробно объяснил ему.

Немного погодя Стаут неуклюже пытался сделать стойку на голове, а Джеральд и О’Могрейн держали его за ноги, рывками дергая вверх: была надежда, что камень сдвинется от встряхивания и освободит канал мочеточника. Наконец после дюжины бесплодных попыток Витус с сожалением сказал:

— Мочевой пузырь, сэр, — это орган с ограниченной возможностью растягиваться. Мы не можем в бездействии наблюдать, как он, все более наполняясь от беспрерывной работы почек, грозит лопнуть. Поэтому я должен сделать камнесечение.