— В лучшем случае я смог бы вытянуть григорианское песнопение, но оно сейчас как-то неуместно.

Уговорить его так и не удалось.

— Смотрите-ка, — Витус далеко высунулся из экипажа, — вон там, на юге, виднеется колокольня. Это колокольня собора Святой Троицы в Чикристере. Она одна во всей Англии такой высоты, что ее видно даже с моря…

— Снова хитришь? — осадил его маленький ученый. — Это всем известно. В конце концов я тоже жил в этих окрестностях некоторое время. И между прочим, с тобой и Энано, и не где-нибудь, а в Гринвейлском замке, на случай, если ты запамятовал.

— Уи-уи, ще было, то было.

— Ах, Гринвейлский замок, — вздохнула Арлетта. — Никак не могу дождаться, когда же мы увидим его!

Но прошло еще немало времени, пока они достигли берегов Эдара, откуда до дворца оставалось всего несколько миль. Между тем спустились сумерки, и друзья задавались вопросом, будет ли еще бодрствовать хоть кто-нибудь из прислуги.

— Вон они! Это ведь они? Едут, едут! — раздался вдруг вопль неподалеку.

— Точно они. Беги-ка, Уот, доложи!

Торопливые шаги удалились во тьму, пока экипаж огибал перелесок, закрывавший вид на дворец.

— Мне показалось, это был Кит, — сказал Витус. — Может быть, не все еще спят и… Боже милостивый!

Перед подъездом ко дворцу разлилось настоящее море огней. Слуги, служанки, лакеи, работники, конюшие, садовники — вся челядь собралась здесь, держа в руках свечи и фонари; в еще не опавшей листве горели лампионы, и все окна старинного дворца были ярко освещены. Как по команде раздалось в один голос:

— Добро пожаловать в Гринвейлский замок, леди Арлетта! Добро пожаловать, милорд!

— Я потрясена, — прошептала Арлетта со слезами на глазах, но времени оправиться от потрясения у нее не было, потому что дверцу экипажа распахнули снаружи и ей навстречу протянулись готовые помочь руки.

— О, Хартфорд!

— Я, миледи, к вашим услугам. — Лицо Хартфорда, обычно хранившее выражение высокомерия, светилось не хуже сотен огней.

— Спасибо, Хартфорд!

Легким шагом леди Арлетта ступила на исконную землю своих предков. За ней последовал Витус. После них из экипажа выбрались Магистр и Коротышка. Между тем лампы и свечи были расставлены по ступеням лестницы, ведущей ко дворцу, и все, у кого руки были свободны, дружно захлопали. Витус вышел вперед, разглядывая так хорошо знакомые, почти родные лица: вон стоит Кит со своими оттопыренными ушами. Его расплывшаяся в широкой улыбке физиономия свидетельствует о том, что именно он был тем, кто принес добрую весть. Возле него Уот, тоже сияет от счастья. Рядом с ними долговязая Мэри и услужливая Марта, далее — миссис Мелроуз, ради исключения сменившая вечно неприветливое выражение лица на добрую улыбку… И многие, многие другие… А вот и Кэтфилд. Он выступил из толпы с лицом, едва ли соответствующим радостному поводу, коротко поклонился и сдержанно сказал:

— Позвольте и мне приветствовать вас. Не вдаваясь в подробности, заверяю, что как в доме, так и во всем поместье все идет как положено. Надеюсь, вы хорошо доехали… — Неожиданно он оборвал себя, словно забыл заготовленную речь и посмотрел на Арлетту, которая стояла подле Витуса.

Витусу вдруг пришло в голову, что Арлетта и Кэтфилд не видели друг друга с тех пор, как его нынешний управляющий пытался сблизиться с ней неподобающим образом на борту «Феникса». Потом-то выяснилось, он всего лишь хотел «сорвать с ее уст поцелуй», но ситуация выглядела так угрожающе, что Витус налетел на него и разбил ему нос. «А вообще я должен быть ему благодарен за непристойное поведение, — с улыбкой подумал Витус. — Благодаря ему мы с Арлеттой ближе узнали друг друга».

— Здравствуйте, Кэтфилд, — с обезоруживающей улыбкой Арлетта двинулась ему навстречу и протянула руку. — Я рада, что за время нашего отсутствия вы прекрасно справились со своими обязанностями.

— Здравствуйте, миледи. Благодарю вас, миледи. Не стоит, миледи, — сдавленным голосом пробормотал Кэтфилд и нерешительно склонился к ее руке. — Я распорядился, чтобы миссис Мелроуз приготовила для вас легкий ужин. Стол накрыт в Зеленой гостиной.

— Вы, должно быть, читаете мысли, — просияла Арлетта, которая, казалось, не замечала его замешательства. — Легкий ужин — это как раз то, что нам сейчас нужно! Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы и нашего возницу как следует накормили.

— С этим проблем не будет, миледи. Миссис Мелроуз заверила меня, что у нее на плите стоит еще мясной суп. — Кэтфилд постепенно овладевал собой. Он повернулся к обступившим их слугам. — Всем спасибо. А теперь отправляйтесь спать или работать, кому что положено. Уот, возьми пару парней и выгрузите багаж. Кит, распряги коней и позаботься о них. Миссис Мелроуз, будьте добры, проводите кучера на кухню и накормите. Доброй ночи! — Управляющий снова обратился к Арлетте: — Позвольте, миледи, я пройду впереди вас?

— Позволяю, — улыбнулась Арлетта, беря Витуса под руку.

Пружинистым шагом Кэтфилд заспешил по лестнице. Перед входом в Зеленую гостиную поманил к себе Хартфорда:

— Будешь прислуживать за столом, Хартфорд, и смотри мне, с приветливой улыбкой, даже если ты и отвык от такой работы с тех пор, как стал моим помощником. — Он склонился перед Витусом и Арлеттой. — Со всеми пожеланиями обращайтесь спокойно к Хартфорду. А мне позвольте откланяться, меня еще ждет работа. Доброй ночи, миледи, доброй ночи, милорд.

— Доброй ночи, Кэтфилд. — Витусу пришлось взять себя в руки, чтобы не заикаться: управляющий впервые обратился к нему «милорд», и по всему было видно, что как для него, так и для остальных, это было решенное дело, и впредь они намерены величать его только так.

Витус был единственным ныне живущим представителем рода Коллинкортов мужского пола, и между ним и этим титулом ничто не стояло. И все-таки странное это чувство. К нему еще надо привыкнуть.

Утро воскресенья Витус, Арлетта, Магистр и Энано посвятили посещению церкви, для чего специально поехали в Уортинг. Магистр поначалу не хотел присоединяться к компании, поскольку был католиком, но потом передумал.

— Если пастор молится другому Богу, пусть скажет мне об этом, — заявил он. — А если нет, то пусть благословит.

В тот день служитель Божий благословил не только Магистра и всю общину, но и особо — ее величество королеву Англии Елизавету I, поскольку это было седьмое сентября — день, в который она родилась.

По окончании службы они вернулись в Гринвейлский замок и отслужили домашний молебен в фамильном склепе под дворцовой часовней, где нашел последний приют старый лорд.

Послеобеденные часы были наполнены весельем, ведь повсюду пышно отмечался дня рождения королевы. И в Гринвейлский замок тоже пожаловали циркачи: фокусники, жонглеры, глотатели шпаг, певцы и другие артисты. На большом лугу между усадебным двором и дворцом отвели площадку для представлений. Вокруг нее подковой расставили длинные столы, за ними расположилась вся челядь, подкрепляясь едой и напитками и забавляясь зрелищем.

Для Витуса, Арлетты и их друзей накрыли отдельный стол, честь сидеть за которым была оказана и Кэтфилду. Подле него восседал доктор Бернс, а рядом с ним преподобный Паунд из Уортинга, чья тучность свидетельствовала о том, что он отдавал должное радостям чревоугодия. Когда веселье было уже в разгаре, к столу присоединилась жизнерадостная черноволосая девушка, которая постоянно строила Кэтфилду глазки. По всему было видно, что она в него влюблена.

— С кем имею честь? — спросила Арлетта.

— О, простите, что не представил вам сразу! — Кэтфилд вскочил и подал знак своей возлюбленной сделать то же. — Позвольте представить вам мисс Энн Эванс. — Энн сделала благовоспитанный реверанс, а Кэтфилд продолжал: — Энн — дочь Тимоти Эванса, погибшего капитана «Аргонавта». Вы должны помнить, милорд, — обратился он к Витусу. — Капитан Таггарт поручил мне разыскать его вдову, чтобы передать банковское поручение. Вот, а у нее оказались две дочери и… и…