Из-под солнца они вновь окунулись в сумрак и ароматную прохладу. Древние строители, стремясь защитить дорогу от джунглей, подняли её на высокую и широкую насыпь, выжгли подлесок вокруг, выкопали рвы и вдобавок сложили каменную невысокую стену. Всё это сгинуло под зелёной и пёстрой порослью, только Грит дал примерное изображение, просветив поверхность. Но каменная кладка сохранилась, и даже не очень-то и заросла. Кое-где были целые участки, практически не повреждённые, над которыми катер скользил быстро и бесшумно. Через пару километров им стали попадаться остатки поселений – от дороги уходили в стороны отростки и заканчивались у каменных столбов – остатков ворот; за ними обычно была большая площадь, колодец, большой, метра три – четыре в диаметре, тоже из камня и, возможно, когда-то имеющий крышу. Вокруг площади хаотично располагались еле видные холмики – остатки домов на сваях, примерный облик которых ещё предстояло реставрировать с помощью соответствующих программ; а напротив ворот стояла храмовая пирамида – эти сооружения, сложенные из местного чёрного камня, практически не были тронуты временем, хотя и сильно заросли. Таких поселений на пути к главной пирамиде они насчитали четырнадцать. Джунгли кончились, местность начала повышаться, скалы нависли прямо над головами, с облаками, зацепившимися за их склоны и застрявшими в густой растительности, покрывающей их. Силовое поле раздвинуло нависшие над дорогой ветви и лианы, взметнувшиеся над головой, словно занавески на ветру, и катер очутился на краю площади, прямо напротив пирамиды. В этот миг на связь вышел Ош, сказал, что на террасе нет ничего, особенно интересного – просто база Вэйхэ, такая же, как на Савале и на Чотал. Есть любопытные фрески и статуи, но они с Тайнаром уже засняли их; предложил помощь, и Ив согласился.
– Мы идём во дворец, – сказал он, – потом к пирамиде; может, присоединитесь?
– Легко. – Согласился Ош. – Говорят, вы нашли какие-то любопытные останки?
– На Грите посмотрим. – Ив остановил катер у подножия широких и длинных ступеней, ведущих к площади перед дворцом, как ни странно, совершенно свободной от наносов земли и от растений. Множество невысоких, с человека, и тонких, как иглы, обелисков, покрытых надписями, отбрасывали тени, исполосовавшие каменную площадь и сделавшие её клетчатой. Высоко поднявшееся над горизонтом солнце начало ощутимо припекать, и войти в широкий проём дворцовых ворот оказалось приятно: там ещё царили прохлада, лёгкий полумрак и сырость. Откуда-то явственно доносились звуки бегущей воды.
Дворец представлял собой довольно большой прямоугольник зданий с открытым внутренним двором, предназначенным, видимо, для каких-то церемоний – там имелось что-то вреде трибуны, украшенной восхитительными барельефами, статуями и восхитительными изображениями животных, пленников и цветов. Все они сохранились прекрасно, Анна не увидела ни одного изъяна, проходя под ними. Посреди внутреннего двора находился обязательный, видимо, для этой культуры фонтан с прекрасным изображением воина с двумя зигзагами кривых мечей в руках. Воин был в доспехах, напомнивших Анне китайские, эпохи Воюющих Царств, но его головной убор был пышным и богатым, как украшения вождей майя. У ног воина издыхал гибрид змея и кошки, из его оскаленной пасти, должно быть, когда-то текла вода.
– Наверное, здесь было красиво когда-то. – Сказала Анна, и голос её прозвучал гулко и странно. – Хотела бы я посмотреть.
– Очень много мотивов смерти и жертвы. Человеческой. – Возразил Ив. – Я бы не хотел жить в то время и быть одним из них.
– А со мной? – Повернулась к нему Анна. Он улыбнулся, моргая от солнца, светившего ему в лицо, но не жмурясь.
– Ты знаешь, что я отвечу.
– Мне нравится это слышать.
– С тобой я хотел бы жить где угодно. Но здесь я боялся бы за тебя.
– Не смейся надо мной, но мне кажется, что я знаю эту жизнь.
– А она точно знает тебя. – Покачал головой Ив. – Здесь есть твоё имя.
– Что значит «Мессейс»?
– Я не знаю. Это домероканский Дом; все мероканские слова, как ты знаешь, имеют ударение на первый слог. Возможно, значение этого слова было утеряно давным-давно, я не удивлюсь.
– Я хочу посмотреть весь дворец. – Анна взяла его за руку, ненадолго переплетя свои пальцы с его. – Ты не представляешь, как мне здесь нравится, я хотела бы здесь жить. Я думала, что никогда не смогу по-настоящему забыть Землю и Сибирь, но здесь я забуду о них. Я чувствую. Наверное, даже на Мераке мне никогда не было бы так хорошо.
Ив промолчал, идя вслед за ней, но в глазах его появилось какое-то тревожное выражение. Он начинал бояться того, что они могут здесь найти – словно это каким-то образом встанет между ними.
В тысячи километров от них, на другом материке, в сумерках наступающей ночи, Кейв и Ва добрались до «кладбища» на берегу реки, успев поспорить и поругаться всего раз пять. Они спорили из-за всего: кто будет вести катер, а кто будет держать оружие; как следует исследовать окрестности, откуда лучше попасть в долину костей, какой скорости придерживаться, и стоит ли вернуться на Грит до наступления в этой местности утра, или продолжить исследования. Что бы Ва ни предложила, Кейв встречал в штыки, и так же наоборот. Тем не менее, именно они сделали несколько удачных съёмок крупных ящеров, травоядных и хищных, ухитрились заснять охотящегося ящера и гнездовье больших белых птиц. Когда заканчивались пререкания, они действовали на удивление профессионально и слаженно, но как только непосредственно работа заканчивалась, начинались бесконечные пререкания, чем более бессмысленные, тем более ожесточённые. Асте, деликатно покашливая в переговорное устройство, прерывала их иной раз на самом интересном, напоминая, что они находятся в опасном месте, где следует быть начеку – если бы не эти напоминания, они, возможно, вообще бы никогда не вспомнили об этом, и пошли на обед какому-нибудь ящеру, не переставая ссориться. Кейва нервировала Ва, причём не столько то, что и как она говорила и делала, сколько то, как она выглядела, но в этом он не признался бы ни за что даже самому себе. При всём при том она была профессионалом самого высокого класса, и это раздражало Кейва ещё больше, вопреки всей логике вещей. Всё, что она делала, получалось у неё ловко и грамотно, но если бы она хоть раз промолчала и не похвасталась этим! Каждый раз, когда она открывала рот, чтобы похвастать своим очередным несомненным достижением, Кейва выворачивало наизнанку. Но кинтанианская выдержка и вежливость в обращении с леди не подводила его, не смотря ни на что. Он стоически переносил всё это, позволяя себе лишь вежливые и не выходящие за рамки приличия споры, не смотря на то, что Ва, вспылив, выражений и слов не выбирала и манер не соблюдала. Я намеренно передаю её выражения не буквально, а используя земной сленг – чтобы ясно было, как она выражалась, в принципе и по сути, не дословно. Подросткам Асте и Гэвэнто было до неё далеко. Иногда она позволяла себе выражения и вовсе на грани цензурного, что вгоняло Кейва в краску; в ответ на такое он уже не возражал, а возмущённо и демонстративно молчал. В таком вот настроении они добрались-таки до кладбища животных.
Собственно, кроме самих костей здесь и исследовать-то было нечего. «Интересное», на что время от времени отвлекался Гэвэнто, было как раз не то, что они находили, а то, что происходило между ними. Просто Асте иногда толкала приятеля в бок и давала послушать препирательства Кейва и Ва. Тихо хихикая, подростки слушали ожесточённые споры двух взрослых мероканцев о такой, в сущности, ерунде! По крайней мере, была от этих споров и польза – это окончательно сблизило Гэвэнто и Асте.
Хотя вряд ли бы это утешило Кейва! Как он страдал, этого не в состоянии вообразить себе, пожалуй, никто. Ва злилась, а злость, как известно, действует на организм благотворно. Кейв же не только злился, но и мучился, и нервничал, и страдал, не понимая сам себя и сходя с ума от этого. На самом деле ему нравилась Ва, то есть, нравилось её тело, но в этом он никогда бы себе не сознался, относясь к этим чувствам по-кинтаниански – то есть, с презрением. Это презрение он проецировал на Ва – ему казалось, что он презирает не свои чувства по отношению к ней, а её самоё. Недостатков своим требовательным кинтанианским оком он в ней видел столько, что хватило бы на целый женский батальон. К его счастью, Ва истинной подоплёки его ерничанья не видела; иначе не миновать бы им скандала более существенного и опасного, чем все предыдущие и последующие!
