Внутрь его пропустили беспрепятственно, даже не поинтересовавшись, зачем ему нужен барон. Сам барон встретил его на пороге главного здания, на верхней ступени широкой каменной лестницы.

– Чем обязан? – Спросил холодно, но не враждебно. – Что-то случилось с вашей дамой?

– Что-то вроде того. – Вежливо ответил Ив. – Я приехал поговорить о ней.

– Почему именно со мной? – Нахмурился барон. – Какое отношение она имеет ко мне?

Наверное, следовало сделать это как-то поделикатнее, подвести издалека, но Ив так не умел. Испытывая интуитивное уважение к этому савалянину, он заговорил с ним так, как заговорил бы со своим соотечественником.

– Дело в том, барон…

– Иго.

– Вот как?.. Так вот, дело в том, барон Иго, что сегодня ночью мы остановились в лесу на ночлег – мы с другом путешествуем на север. Это произошло возле развалин какого-то храма. Почти в полночь на ту же поляну приехали четверо всадников в кожаных доспехах. Они привезли с собой молодую беременную женщину, которой, спешившись, накинули петлю на шею и попытались задушить. Мы убили их и забрали женщину с собой.

– Благородный поступок. – Чуть смягчился барон. – Заслуживающий уважения. Я правильно понимаю вас, вы хотите продолжить путешествие и хотели бы попросить меня, чтобы я взял эту даму под своё покровительство?

– Я, несомненно, попросил бы вас об этом в любом случае. Но это – случай особый, и к вам он имеет самое прямое отношение.

Выражение лица барона ему понравилось. Он побледнел, побледнел, как смерть, на миг глаза его выдали страх и боль. Губы кривились, как не старался он овладеть собой, когда спросил, безуспешно пытаясь говорить равнодушно:

– Вот как? Это почему же?

– Потому, что это Гара. Ваша сестра.

Несколько секунд барон боролся с собой. Первым вопросом, который он хотел задать, был вопрос о том, кто пытался убить её. Но другой вопрос всё-таки показался ему самым важным, и Иву это понравилось так же:

– Что с ней?

– Ей плохо. Она жива, но ребёнок её умер, и сама она очень больна. Я не знаю, что произошло между вами, но должен сказать, что она в совершенно плачевном положении. Она очень долго бродяжничала, её били, она голодала. Есть большая опасность, что она не переживёт того, что случилось.

– Где она? – Спросил барон после недолгой борьбы с самим собой. Ему хотелось спросить у чужестранца, по какому праву тот смеет говорить ему это и упрекать его, но он опять сдержался, решив отложить эти вопросы на потом.

– Прежде, чем я отведу тебя к ней, – сказал Ив, – я хотел бы знать, каковы твои намерения относительно сестры? Я слышал, что вы не считаете зазорным взять деньги за своих женщин, и если по какой-то причине ты…

– Если ты ещё раз, – вне себя от бешенства барон наполовину обнажил шпагу, но замер, пальцы побелели, – предложишь мне деньги за сестру… Я убью тебя! Где она?!

– Хорошо. – Ив улыбнулся. – Поехали.

Барон поехал с ним один, и, как показало время, поступил крайне необдуманно. К мельнице они подъехали, только на несколько минут опередив ещё один отряд всадников, более многочисленный. Внутри были Ош, Гара и Лоти, которая, видимо, вернулась проверить, уехали ли они, или, может, замести следы – неизвестно. Отголоски скандала были слышны на дальних подъездах к мельнице; увидев Ива и барона, Лоти благоразумно замолчала.

Барон не заметил ни Лоти, ни пришельца. Зайдя в мельницу, он видел только Гару, больше никого. Лицо его, только что суровое и решительное, стало растерянным. Он, наверное, не ожидал увидеть то, что увидел, возможно, просто не представлял себе, насколько плачевно было положение сестры. Может, не поверил до конца Иву, счёл его вымогателем или шантажистом. Но Гару трудно было счесть обманщицей. Лицо её было белым, до голубизны, под глазами пролегли страшные в своей болезненности тени. Худоба теперь, когда не стало живота, стала тоже нездоровой, просто страшной. Виски запали, сильно выступили ключицы; на руках, выглядывающих из рукавов, видны были каждая косточка, каждая фаланга, каждая жилка.

– Почему?! – Спросил Иго, губы его опять искривились. – Почему ты не дала мне знать?! Великие боги, зачем?!! Что я сделал тебе?! Я ведь не гнал тебя, я только требовал, чтобы ты назвала имя?!! Я думал, ты ушла к нему, у меня были сведения, что ты у него; почему ты не сделала так?! Если этот подонок тебя бросил… если только он посмел это сделать… – Как только он понял, что есть кто-то виноватее его, лицо его вспыхнуло и снова приобрело самоуверенное и властное выражение. – Я забираю тебя домой, Гара. Мне жаль твоего ребёнка, но для него лучше, что он теперь в райских полях. И для тебя. Как бы ты не пыталась это скрыть, я узнаю, кто это сделал с тобой, кто посмел тобою пренебречь, и эта тварь подавится собственными кишками.

Гара вздрогнула и посмотрела на брата умоляюще, как-то не по возрасту мудро и одновременно с таким состраданием! Он не заметил её взгляда, не понял его. Повернулся к Иву, хотел что-то сказать, но тут впервые подал голос Ош. Глядя в окно, он сказал:

– Возможно, барон, ты узнаешь правду даже быстрее, чем рассчитываешь.

Что он имеет в виду, стало ясно буквально через секунду, не понадобилось ни вопроса, ни ответа. Пара десятков всадников выехала на лужайку перед мельницей и окружила её.

– Проклятье… – Пробормотала Лоти, закрывая лицо руками. Иву хватило только одного взгляда, чтобы узнать гербы. Но барон, увидев, кто приехал, с облегчением улыбнулся и поспешил выйти. Ив поспешил за ним, ещё не понимая, что происходит, но уже чувствуя неладное.

Грит получил сигнал Адрии тогда, когда работы были уже завершены и можно было трогаться в путь. Анна не сомневалась, что, получи он сигнал раньше, он отправился бы в путь, не смотря на неисправность, так что, можно сказать, им повезло. Путь до Савалы был долгим, но Грит решил не тянуть и прыгнуть во второй раз через Пространство Гроома. На этот раз все его пассажиры и члены его немногочисленной пока команды приготовились к прыжку и приняли снотворное – спящие люди переносили прыжок через Пространство без проблем. Одна Анна помнила, о чём говорил ей Грит после первого прыжка, но промолчала. Спросила только у самого Грита, уверен ли он, и, получив ответ, что – вполне, – успокоилась.

Её восхищала решимость мероканцев, доверяющихся неуправляемому кораблю, хотя Кейв утверждал, что на самом деле они не верят, что его капитан – не Анна. Как бы то ни было, риск всё равно был велик, а Грит был очень нужен Общине, Корте и всему Союзу. Никто всё равно бы его не покинул, как бы ни сложились обстоятельства. Перед самым прыжком на связь вышла Адрия, и Грит ответил – Адрия находилась возле Савалы.

Во время этого сеанса Анна и Кейв впервые увидели Ва Вера, и обоим она показалась чрезмерной: большая, эффектная, громкая, экстравагантная. Кейв был шокирован её манерами не больше, чем её фигурой: воплощённая сексуальная фантазия озабоченного подростка, большая грудь, широкие бёдра, узкая талия, длинные ноги. Она ещё так небрежно демонстрировала это, чем даже в записи напугала воспитанного кинтанианской леди Кейва. Разговаривала она немного раздражающе: громко и самоуверенно. Анне не понравилось, что она фамильярно называет Ивайра «Ив» и говорит о нём так, словно имеет на него какие-то права. И ещё ей почудилось, что Ва не хочет делиться этими правами ни с кем. Может, это были только её фантазии, продиктованные постоянной тревогой и ревностью, ведь Ва общалась с Ивайром, в то время как она, Анна, даже не существовала для него. Впрочем, главное, что она узнала от Ва – это то, что Ив на Савале, что о нём заботится лорд Ош, и что ему по большому счёту ничто не угрожает. Никто в этот момент и помыслить не мог, что на самом деле Ив в опасности – и очень серьёзной. Грит предложил всем уснуть и начал отсчёт перед прыжком. «Я увижу его уже через какой-то час. – Думала Анна уже в полудрёме. – Боже мой, почему я не чувствую радости?!»

Новый персонаж был колоритным. Он был лет на десять старше барона Иго, мужчина в самом расцвете сил и возможностей, белокурый, довольно привлекательный, хоть и не красавец – но было в нём нечто особенное, эффектное, сексуальное даже. Он небрежно сидел в седле тёмно-рыжего скакуна, уперев левую руку в бок, и лицо его выражало очень странную смесь чувств, настолько откровенно, что слова радостного привета умерли на губах молодого барона. Он замер на нижней ступеньке каменной лестницы, и Ив остановился над ним, на верхней. Белокурый рыцарь посмотрел на него с презрением, с каким все эти люди смотрели на цветных, и тут же забыл о его существовании.