Похожая на закатное солнце физиономия Вассайла всегда расползалась и мрачнела при малейшем намеке на дерзость.

– Будь это легко, я бы вам не платил!

– Многие мужчины не умеют ездить верхом.

– Пусть учатся!

– Кто будет учиться? – заревел стоящий позади него пехотинец.

Вокруг уже собирались люди. Возгласы возмущения становились все громче, грозя перерасти в бунт. Копейщиков и лучников нанимали не для того, чтобы ездить верхом. А как быть с женщинами? Никто не предупреждал, что им придется идти на край света. К протестующим присоединились даже рыцари, не объясняя причины недовольства; возможно, на сброд труднее смотреть сверху вниз, если этот сброд сидит в седле. Страсти накалялись, и Аркелл счел за лучшее обнажить меч и встать поближе к подопечному. Увидев сияющее под солнцем смертоносное лезвие, толпа поутихла, крикуны отступили. В этот момент Аркелл понял, что он настоящий Клинок, встретивший опасность лицом к лицу, делающий то, чему его учили все эти годы.

Не обращая внимания на протесты, Вассайл объявил, что самолично посетит близлежащие хозяйства. Вскарабкавшись на лошадь, он тут же умчался в сопровождении Диксона и, конечно, Аркелла. Как и предрекалось, на продажу предлагались только животные, непригодные даже для самых легких работ. Все более или менее приличные скакуны принадлежали местной знати.

Несколько часов спустя усталый, грязный, разгоряченный и злой посланник короля Ательгара вернулся в посольство и узнал, что к нему заходили посетители, но, не дождавшись, ушли. Бо и Оук по-прежнему отсутствовали.

Взбешенный лорд удалился в маленькую столовую, чтобы поесть и выпить; и там к нему присоединились советник Динвидди, соблазнившийся и едой, и питьем, а также ограничившийся только напитками номинальный хозяин, посол Хейвик. Динвидди был неуклюжим на вид молодым человеком, постоянно, даже в публичных местах, носившим очки. Последние, а также полное отсутствие подбородка делали его похожим на встревоженную треску. Хейвик, чье лицо заставляло вспомнить неподнявшееся тесто, являл пример человека, слишком молодого для столь ответственного поста и слишком старого для постоянно присутствующего выражения угрюмости.

Не получивший приглашения к столу Аркелл стоял в углу и глотал слюну.

Когда Вассайлу доложили о приходе последнего посетителя, он бесцеремонно удалил сотрапезников из комнаты. Оба покорно вышли. Аркелл отказался, выслушал гневную тираду, но все равно остался. Нечто подобное повторялось еще не раз на протяжении второй половины дня. Курьер, переодетый торговцем, принес донесения из Грандона, а два настоящих купца доставили драгоценности для королевы. Заглянули два давних приятеля, оживленно болтавших с его светлостью на северном диалекте, о существовании которого, по-видимому, заклинатели языков даже не догадывались. Самыми загадочными гостями оказались две безымянные личности, передавшие письма. Лорд прочитал и сунул их в карман.

Пришло время готовиться к приему у регента, а Бо и Оук так и не появились. Аркелл обливался холодным потом, Вассайл закипал.

– Эта не та служба, которую мне обещали, малыш! У меня особое разрешение привести с собой трех вооруженных людей. Немалая честь, знак уважения к нашему благородному королю. А я заявлюсь с одним? Это же прямое оскорбление! Будь на то моя воля – прогнал бы всех троих, отходив каждого плеткой, но… оказывается, нельзя. Я не намерен тратить королевское золото на тех, кто пьянствует или волочится за девками, когда им надо быть на службе!

– Не верю, что они это делают, милорд, – твердо сказал Аркелл. – Надеюсь, с ними ничего не случилось.

Он думал о зловещем де Роже, униженном Бо.

– Если с ними что-то случилось, – рявкнул лорд, – то немногого же вы стоите! А о деньгах, малыш; поговорим лет через пять.

С этим он удалился в свою комнату. Аркелл последовал за ним. Переодеваться пришлось вместе с подопечным, про. должавшим рычать, ворчать и кричать.

Узкий переулок между домом и конюшенным двором был забит людьми и лошадьми. Проводить Вассайла во дворец прибыл сэр Диксон со своими рыцарями. Музыканты пытались что-то играть. Паулет изо всех сил старался поддерживать лорда Хейвика в вертикальном положении на скользкой, топкой поверхности, когда все лошади словно задались целью сбить его с ног. Хагфилд семенил за Вассайлом, поправляя одежду его светлости, советник Динвидди в широком плаще еще больше походил на треску, Химберли и Перси блистали в ливреях лакеев.

К огромному облегчению Аркелла, прибыли на место и Оук с Бо, оба запыхавшиеся, словно после длительного забега. Спросить их о чем-либо он не успел, так как Вассайл обрушился на Клинков с такими проклятиями, что даже лошади запрядали ушами.

Когда подопечный взял паузу, чтобы приготовиться к новому залпу обвинений, Бо выступил вперед:

– Я огорчен, милорд. Но чем прогневил вас сэр Аркелл? Не справился с обязанностями?

Лорд издал какой-то невнятный звук, но он не был первым, кого Бомон застигал врасплох. Что мог сделать Вассайл? Пожаловаться на то, что его убили в отсутствие старшего стража? В конце концов, оба Клинка были на месте, пусть и взъерошенные и запыхавшиеся.

– Это ты! Ты! В следующий раз я назначу нового Старшего! И никаких отлучек без моего разрешения! Все! Пора идти.

Он заковылял к карете.

– Где… – начал Аркелл.

Бо выразительно подмигнул.

– Поедешь за его светлостью. Оук – впереди.

Он исчез в толпе. Процессия тронулась с шумом и грохотом по гулкой улочке, столь узкой, что пешеходам приходилось жаться к стенам с протестующими выкриками.

Наконец Бо подъехал к Аркеллу:

– Ну, какие беды ты не смог отвратить?

– Я? Беды?

Аркелл коротко доложил об отсутствии каких-либо происшествий за время своего дежурства. Глаза Бо сияли, как серебряные ложки.

– Хорошо. Веселись, отдыхай. Оук тебя сменит.

– Что? Куда…

Старший свернул в переулок и пропал:

– Где сейчас капитан Бомон?

Аркеллу доводилось читать о багровых лицах, но своими глазами он видел такое лицо впервые. К счастью, перед лордом стоял теперь и Оук. Как и было договорено, процессия достигла дворца к закату. Герольды и трубачи застыли в ожидании, почетная гвардия замерла. Между колоннами на вершине лестницы прогуливались с десяток молодых людей в золотисто-пурпурных мундирах Дворцовых Сабель. Мечи с позолоченными рукоятками и яркие фиолетовые накидки придавали им праздничный вид.

Они не спускали глаз с гостей.

Даже непоколебимый Оук, похоже, дрогнул, почувствовав гнев подопечного.

– Капитан просил передать… вашей светлости, что его присутствие может быть воспринято как провокация.

Вассайл уже открыл рот. Теперь он закрыл его и уже менее воинственно спросил:

– Провокация? Кто? Почему?

– Королевский Кубок, ваша светлость. Регент прислал а турнир своего родственника, графа де Роже, чемпиона силонда. Он встретился с Бомоном в предварительном круге и проиграл.

Честное лицо Оука выражало полнейшую искренность.

Вассайл несколько раз закрыл и открыл рот, но не издал ни звука, словно взвешивая возможные варианты ответа. В итоге он, вероятно, решил приберечь гнев для более удобного случая, развернулся и молча стал подниматься по ступенькам.

Клинки последовали за ним. Аркелл подмигнул другу, но не получил в ответ даже намека на улыбку. Пожалуй, Оук даже был встревожен – Оук, отпускавший шуточки, когда едва не лишился ноги. Может, такая серьезность объяснялась впервые примеренной им ролью Старшего?

Впереди было долгая ночь. Скучная и нудная, Но не хуже. Вот только голод… Аркелл так и не поел за день.

Королевский дворец оказался величественным и помпезным. Помпезности он и боялся. И все же… Что-то тревожило его. Но что?

Вслед за герольдами шли Вассайл и Хейвик, поддерживавшие друг друга. Аркелл прикрывал подопечного слева, Оук справа. Сзади ступали рыцари. Залы и лестницы, позолота и мрамор, фрески и мозаика… Наконец они вступили в зал приемов, разделенный на две части центральным проходом, ведущим к трону. Придворные, похожие на павлинов и бабочек, расступились. Зазвучали трубы. Холеные ладони захлопали.