Поспешно мотаю головой, чувствуя, как распущенные волосы хлещут меня по щекам. Как здешние люди, я не знаю, а вот я точно не умею…

Мы спешно минуем какие-то коридоры, поднимаемся по крутым ступеням и оказываемся перед грубо отесанной дверью. Возле нее стоит стражник, видимо, тот самый Жар.

– Глаз с нее не спускай! – приказывает муж. – Отвечаешь головой.

Воин понятливо кивает, делая непроницаемое лицо, а Маркус распахивает дверь и грубо заталкивает меня в комнату. За спиной как-то слишком нарочито символично лязгает металлический засов. Словно с этим самым звуком меня отрезают от прежней моей жизни, моего мира, от прежней меня.

Хорошо хоть не в темницу, – думается мне, пока опасливо оглядываюсь вокруг.

В комнате обстановка более чем скромная. Создается впечатление, что тут действительно давно никто не жил. В воздухе отчетливо ощущается стойкий запах затхлости и пыли, а скудная мебель состоит из колченогого стула, узкой кровати под стеной и небольшого столика у окна, которое сейчас закрыто тяжелой шкурой какого-то животного. Из-за этого в комнате царит полумрак. Его слегка рассеивают две высокие свечи – одна на столе, вторая на полу возле кровати. Даже тумбочки или сундука для вещей нет. Неужели они так тут живут?

Забираюсь с ногами на кровать, закутываюсь в тонкое шерстяное одеяло и тихо вздыхаю. Ирония судьбы – сбежать из одной клетки, чтобы попасть в другую. Видно удача не на моей стороне в этой жизни. Но, хоть мне и страшно до икоты, хоть мне и непривычно все тут, хоть меня, судя по необычным глазам, окружают не люди, но вернутся к первому мужу, я ни за что не хочу. Пока не хочу…

А если немного успокоится, поднапрячься и пораскинуть мозгами, то кто я тут? Шпионка вражеского лагеря, обманом заставившая женится на себе какую-то важную шишку. Правильно? Правильно… Но, несмотря на это, меня не пытали, чтоб выведать секретную информацию, не кинули в темницу, не убили… А просто… заперли…

Из этого напрашивается три вывода – либо меня защищает статус жены Маркуса даже от самого Маркуса, либо все еще впереди и вышеперечисленное ждет меня завтра, либо нелюди оказались человечнее моего бывшего мужа…

Опыт подсказывает, что вероятнее всего второй вариант – меня обижал и мучил самый близкий в мире человек, который клялся защищать и оберегать, то что уж говорить об этих загадочных представителей неизвестной расы… Но я так надеюсь на первый… Третий, вовсе сказочный…

Мысли перескакивают на Луку… Как там мой друг? Он, скорее всего, беспокоится обо мне, места себе не находит… Мне кажется, что я на секунду заметила его отражение в зеркале, перед тем, как полностью исчезла, но я не знаю наверняка… Что же он, бедный, подумал?

Прижимаю руку к сердцу и тихо шепчу куда-то во Вселенную: “Господи, сделай так, чтоб у Луки все было хорошо, я очень прошу тебя, Господи”

С груди вырывается тихий всхлип, который сменяется беззвучными рыданиями. Так плача я незаметно для себя засыпаю, проваливаясь в черный омут бредовых сновидений…

– Леди… Леди… просыпайтесь, – тихий голос разрывает вязкое марево ночных кошмаров, и я медленно открываю глаза.

Надо мной нависает тонкая женская фигура, хрупкая рука настойчиво тормошит за плечо. Я недоуменно хлопаю глазами, еще не до конца проснувшись. Спутанности сознания нет, я как-то быстро припоминаю вчерашний вечер и что было после – надела венец, перенеслась незнамо куда, оказалась среди загадочный “нелюдей”, вышла снова замуж и стала подозреваемой в шпионаже. Кажется, ничего не забыла…

– Доброе утро, леди, – выпрямляется женщина. – Вас ждут…

Осторожно принимаю сидячее положение, чувствуя, как бегут колючие мурашки по онемевшим конечностям, и тру ладонями лицо, прогоняя остатки сна.

– Кто ждет? – удивленно переспрашиваю.

Неужели спозаранку новообретенный муж и его прихвостень приготовили пыточные инструменты и ждут, не дождутся своей жертвы? Тихо хмыкаю про себя, быстро откидывая бредовую мысль. Вряд ли меня будут прям уж так пытать, иначе бы вчера приступили, пока я напуганная и ошеломленная была. Скорее всего, постараются снова разговорить. А если предполагается беседа, то что ж я договорится не смогу? Может, и не смогу, но попытаться-то можно? Бывшего супруга мне иногда удавалось болтовней убедить о смягчении приговора, и с нелюдями этими попробовать стоит.

– Э-э-э… Его светлость… – запинается девушка, удивленная моим незнанием.

Ее ярко-зеленые глаза светятся искренним всепоглощающим недоумением.

– А? – уже открываю рот, чтобы уточнить, кто там светлость, но сразу же захлопываю обратно. Моя собеседница и так ошеломлена моим неведением, а этот вопрос, скорее всего, усугубит ситуацию. По ее реакции понятно, что все знают этого самого “светлость”. – Хорошо…

Поднимаюсь с кровати, несколько раз сгибаю-разгибаю руки, разгоняя застоявшуюся кровь, и чувствую, что организм напоминает о других своих потребностях, которые срочно необходимо утолить.

– Я вам платье принесла, – указывает на сверток на столе незнакомка.

Шкура на окне отвернута, и комнату заливает тусклый утренний свет, а еще наполняет ее свежим воздухом, в котором дивно переплетаются ароматы опавшей листвы, чуть горьковатый запах поспевающих грецких орехов и едва различимые нотки дыма от потухших костров.

Я осматриваю свою футболку и джинсы, и перевожу взгляд на свою собеседницу. Она одета в грубое коричневое платье, подпоясанное шнурком, из-за ворота выглядывает край сероватой нижней сорочки.

– Вы не подумайте, – поспешно начинает оправдываться девушка. – Все чистое, почти новое, я только раз надевала… Просто, его светлость приказали принести вам нормальную одежду… – торопливо добавляет она, делая ударение на предпоследнем слове.

Молча пожимаю плечами, решив ко всему относиться философски. Мой наряд и правда смотрится странно, к тому же после сна ощущается несвежим и мятым. Почему бы не сменить тогда его на чистое?

– А где можно привести себя в порядок? – тихо спрашиваю, оглядываясь вокруг и не замечая заветной дверцы. Не во всех замках были уборные, в некоторых и горшками пользовались, в других туалетная комната была одна на весь этаж….

– Таз, мыло и кувшин с водой я вам принесла, – девушка снова кидает взгляд на стол, где громоздятся упомянутые предметы. – А ночная ваза под кроватью, – смущается она.

Я тоже смущаюсь, с детства на таком не сидела… Даже подумать стыдно, как я это делать буду, но выхода же нет… Я прошу девушку выйти, заверяя, что и во время одевания мне тоже помощь не нужна, и мягко, но настойчиво выпроваживаю ее за порог.

– Я вас тут подожду, чтобы провести к его светлости, – пищит она, я согласно киваю и захлопываю дверь, а, подумав, еще и на крючок закрываю… Так спокойнее.

В комнате прохладно, но ощущение несвежего тела меня терзает больше чем холод. Справившись с деликатными делами, быстро умываюсь над тазом, торопливо протираю тело намыленным носовым платком, который нашла в кармане брюк, и ополаскиваюсь остатками воды из кувшина. Затем в спешке натягиваю нижнюю сорочку из грубого полотна, а сверху коричневое платье, похожее как две капли воды на то, которое было на незнакомке. От шнурка, которым я должна подпоясаться, отрываю небольшой кусочек и связываю спутанные волосы на затылке.  Ужасно не хватает расчески, но о ней, видимо, забыли, и приходится хотя бы так создать видимость опрятности.

– Я готова, – распахиваю двери.

И хоть сердце стучит, как отбойным молоток, а душа затаилась в пятках, я стараюсь держать спину прямо и твердо смотреть в глаза, решив бояться реальной опасности, а нее ее ожидания.

– Как тебя зовут? – спрашиваю свою провожатую, когда мы уже отходим от комнаты на приличное расстояние.

Каждый новый шаг заставляет морщиться от неприятных ощущений. Все-таки босой я не привыкла ходить, да и пол за ночь не стал теплее. Кроме расчески мне и обувь забыли выделить – то ли действительно не подумали о ней, то ли специально, как вид своеобразных пыток или напоминание о своем незавидном положении.