– Саби! – восклицает кто-то рядом, и я попадаю в крепкие надежные объятия Луки.

– Лука, – тихо всхлипываю, утыкаясь носом в плечо друга.

Слезы, словно, только и ждут, чтобы хлынуть нескончаемым потоком. Все напряжение, страх и отчаяние выливается в этот негромкий всхлип.

– Ну-ну, медвежонок, – успокаивающе гладит он меня по волосам. – Уже почти все закончилось, еще немного осталось. Ты была очень смелой и сильной, и я тобой неимоверно горжусь.

– Не смелой, – отрицательно мотаю головой, поднимая взгляд. – Мне было страшно, очень страшно. Я такая трусиха.

– Саби, – усмехается друг, вытирая слезы с моих щек. – Знаешь, чем отличается храбрость от глупости?

Снова мотаю головой и громко шмыгаю носом.

– Глупый ничего не боится, потому что не осознает опасности, это не храбрость. А умный осознает и преодолевает себя. Понимаешь?

– Ага, – опять шмыгаю носом. Рыдания стихают где-то в груди, так и не вплеснувшись наружу. Спокойный уверенный тон Луки приводит в чувство лучше любых седативных препаратов. А как же иначе? Ведь мой друг светило психологии. Будущее светило, если быть честной, но потенциал-то виден сразу.

– Ну, что, идем домой? – он забирает у меня сумку, цапает за руку, и вместе мы направляемся к виднеющемуся вдали жилому массиву с новехонькими девятиэтажками.

Дорога мне совершенно не знакома, Лука недавно снял тут квартиру, продав свою собственную в соседнем с моим домом, и я с интересом смотрю по сторонам. Идти, оказывается, всего ничего, и спустя минут семь мы уже стоим перед металлической дверью в подъезд. Пошарив в карманах и выудив оттуда магнитный ключ, Лука прижимает его к кнопке, и через секунду дверь, слабо пискнув, отворяется.

В подъезде светло, как днем, стены покрашены свежей краской, а ступеньки чисто вымыты. Судя по всему, тут часто убирают, мне даже кажется, что я чувствую легкий запах хлорки. Вот бы в нашем была такая чистота…

Квартира друга находится на третьем этаже, но мы все равно поднимаемся лифтом, и, чтобы отвлечься от панических мыслей, я кидаю осторожный взгляд на висящее на его стене зеркало. Такая растрепанная, в надвинутом на брови капюшоне, с желтыми прядями, обрамляющими бледное лицо, и распухшим из-за плача носом я и правда сама на себя непохожа. Сейчас, наверное, даже муж не узнал бы меня, встреться мы нос к носу. Ну, а если не муж, то его сотрудники в полиции уж точно. Они-то привыкли видеть во мне замужнюю даму, а не взъерошенную пигалицу.

Пару раз шумно вдыхаю, пресекая приступ паники и легкую тошноту. Хоть кабина довольно-таки неощутимо движется и достаточно мягко останавливается на нужном нам этаже, но к горлу все равно подкатывает комок.

– Когда будем идти на самолет, давай спустимся по ступеням, – хрипло говорю, сглатывая сухим горлом.

– Извини, Саби, я совершенно забыл, – виновато пожимает мою ладонь Лука, и мы выходим.

Он, увлекая меня за собой, шагает на площадку перед квартирами, подходит к средней двери и, открыв ее ключом, пропускает меня вперед.

– Проходи в зал, располагайся, – приглашает друг, включая свет в коридоре. – А я пока чайник поставлю. Нам выходить только через два часа, как раз успеем немного перекусить, а ты отдохнешь и успокоишься.

Послушно киваю и, стянув кроссовки, топаю вглубь квартиры.

– Как тебе удалось украсть загранку? – слышу из кухни голос друга.

– Не знаю, – пожимаю плечами, будто он может меня увидеть. – Я правда думала, что у меня не получится? – тихо признаюсь, с любопытством осматривая жилье Луки. – Но все оказалось намного проще. Помнишь, как мы у твоей бабушки воровали сладости из закрытой на ключ тумбочки?

– Угу, – слегка приглушенно, словно что-то жуя, подтверждает друг.

– Оказывается подобный замок был и на тумбе у мужа, где хранились наши документы. Вот… я… и взяла… – рассеянно заканчиваю, останавливая взгляд на странном металлическом венце, небрежно брошенным на журнальный столик.

– Да-а-а, этот гад явно тебя недооценил, – заходит в комнату Лука, держа в руках печенье. И пока я созерцаю необычный предмет на столе, засовывает мне в приоткрытый от удивления  рот лакомство. – Ешь, давай! – приказывает он. Приходится торопливо начать жевать, всерьез опасаясь подавиться щедрым угощением.

– И это огромный плюс, – подтверждаю, проглотив печенье.

Супруг действительно совсем не интересовался моими увлечениями, интересами, умениями…

Когда мы только начали встречаться, взрослый мужчина в форме произвел на меня неизгладимое впечатление. Он захватывающе и умело рассказывал о себе и своей жизни, вешая лапшу на уши, и я, молодая и глупая, с удовольствием эту лапшу наматывала, искренне восхищаясь таким необыкновенным человеком. Родные были в восторге, что у меня появился серьезный и интеллигентный ухажер, а мне просто нравилось быть с ним рядом. Он настолько завладел моим сознанием, что я даже не заметила, как мои мозги напрочь заменились сладкой розовой ватой, и я больше не могу ни о чем думать, кроме него. Единственный, кого не удалось обвести вокруг пальца, был Лука, и оказался более чем прав.

Первую оплеуху я получила сразу же после свадьбы, даже уже не помню за что. Потом это вошло в привычку, ведь, по словам мужа, такое ничтожество, как я, все равно никому не нужно, а он вылепит из меня приличного человека.

Любовь растаяла, как снег на солнце… Хоть долгое время я продолжала думать, что действительно не достойна быть рядом с таким мужчиной, что это моя вина, что побои без сомнения заслуженные. А будь я умнее, красивее, расторопнее – у нас бы получилась счастливая семья.

Мозги промыл все тот же Лука, когда заметил небольшой синяк на скуле. Вообще-то супруг, как сотрудник полиции, прекрасно умел бить так, чтоб не оставалось следов, а в тот раз не сдержался, я, не устояв на ногах, приложилась щекой о стол. Лед помог снять отек, и гематома выглядела совсем неприметной. Но друг, который мне всегда был скорее братом, интуитивно почувствовал – со мной происходит что-то неладное. И я, размазывая слезы и рыдая у него на плече, наконец, выговорилась.

Тогда мне еще можно было выходить на улицу… Тогда, у меня еще был смартфон, который впоследствии заменился на старый сименс, дабы оградить меня от тлетворного влияния Интернета… Тогда я, придя домой, в первый и последний раз заикнулась о разводе…

Лечили меня в частной клинике месяц. Врачи получили щедро на лапу и помалкивали, как мыши, о том, что видели – мой муж умеет договариваться… очень хорошо умеет.

Потом, когда угроза жизни миновала, исходящий ядом и злостью супруг, если такое повторится, пообещал облить кислотой мне лицо, переломать руки и повредить позвоночник, превратив в лежачего инвалида, Луке подбросить наркотики и пришить дело за распространение, а бабушку выгнать на улицу, перестав оплачивать пансионат. Сомнений не возникало – муж на это не только способен, а еще и имеет все возможности. А ежели в мою глупую, по его словам, голову придет идиотская мысль сбежать, меня без проблем найдут в любом уголке нашей страны, и, вполне возможно, ближнего зарубежья. Старые связи – крепче канатов…

Но теперь, теперь все, что удерживало меня рядом с чудовищем – исчезло. Бабули больше нет, она покинула этот мир уверенной, что с мужем мне несказанно повезло, и ее внученька в надежных руках. А Лука получил израильское гражданство, и тоже теперь вне зоны доступа мерзких щупалец моего супруга.

Глубокий омут воспоминаний отпускает, и сознание медленно возвращается в настоящее время.

– Откуда это у тебя? – киваю на поблескивающий потемневшим металлом венец. Взгляд отчего-то буквально прикипает к странному украшению.

– А, это? – машет рукой друг, увлекая меня на кухню. – Нашел в последнем походе. Думал – ценность какая-то, а оказалась простая железяка…

Мы пьем чай и о чем-то болтаем, строя планы на будущее, но мои мысли то и дело возвращаются к необычному украшению.