– Тормозите, – властно заявляет Дима, тем самым прекращая поток предложений, льющийся из них. – Очень рад, что вы такие наблюдательные, но сейчас мы говорим совсем о другом – Юля переезжает ко мне сегодня же.

От его уверенного, не принимающего возражений тона у меня перехватывает дыхание и тело охватывает легкой истомой, вперемешку со страхом, что в очередной раз отец не потерпит такого надмерного обращения.

И он действительно окидывает его предостерегающим взглядом, на который Орлов отвечает без какого-либо промедления и сомнения.

– Правильно, сынок, – усмешка растягивается на его губах, а я застываю, в неверии врезаясь в него взглядом. – Мне вообще нравится твоя хватка, что ты думаешь насчёт того, чтобы попробовать себя в бизнесе?

Не знаю, как у меня не отвисает челюсть в этот момент. Конечно, ещё с детства я привыкла, что ко мне относятся как к ребенку, а Даню отец ещё до совершеннолетия начал ставить как равного себе. Это обижало и задевало – если бы у меня было желание, смогла бы разбираться в деле отца не хуже брата.

Ему, по сути, изначально повезло, что Данил интересовался бизнесом ещё с юношества, иначе бы никогда не пошёл у него на поводу и не помог в развитии семейного бизнеса – Даня слишком своенравный и отстранённый.

Но сейчас поведение отца вводит меня в шок – обычно в этой семье только мать восхищается Орловым младшим. Ещё и это приторное «сынок»слишком режет слух.

– Бизнес меня не интересует, – устало, но уверенно заявляет Дима.

В голове возникает мысль, что ему далеко не в первый раз приходится повторять эти слова. Она тут же подтверждается тем, как недовольно Игорь Сергеевич качает головой и отводит взгляд.

– Точно, ты ведь у нас спортсмен, – одобрительно кивает мой отец.

И снова в слух буквально резью вбивается странное «у нас». К чему такая напускная показушность? Он ведь даже ко мне относится намного холоднее.

– В прочем, не об этом сейчас, – продолжает он, и поднимает со стола свой бокал с коньяком. – Моё вам благословение. И помните, что всегда можете рассчитывать на нас.

Чистейшее вранье. Когда Даня вдруг захотел переехать от родителей, они восприняли это в штыки. Конечно, отпустить – отпустили, вот только и копейки с родительских денег Даня с того момента не получил. Я никогда не сомневалась, что, если бы он вдруг захотел вернуться жить домой – родители бы его не приняли обратно. Хоть с братом у нас и не самые близкие отношения, но без его присутствия в доме стало ещё тоскливее и невыносимее.

Мы никогда не были близки с братом – мне всегда казалось, что он таит обиду. По крайней мере только в этом я находила причину нашего минимального общения. Но только когда Даня жил вместе с нами, я всё равно ощущала, что не одна в этом огромном мире. И только с его отъездом удушающее чувство начало ощущаться ещё сильнее.

Отчего-то только сейчас я осознала, что подступила к грани и вот-вот должна сорваться в бескрайнюю пропасть. Раньше в голову не приходило, что обратного пути у меня не будет – слишком велико желание поскорее отделится от родительской опеки.

И сейчас это немного напрягло. Ведь я серьезно собралась уйти с родительского дома без особых денег. К тому же ни к кому-то, а к самому Орлову. К чему может привести такой расклад? Явно ни к чему хорошему – козырей в рукавах у меня больше не осталось. Правда, и пасовать теперь уже не собиралась. Прорвусь.

Родители продолжили активно обсуждать то, как всё-таки проницательны они оказались. От этого хотелось лишь устало закатить глаза и покачать головой.

Они задавали вопрос за вопросом, а мы лишь синхронно подтвердили, что действительно разобщались в ледовом дворце.

И отчасти, тут не одно вранье. Я и правда не единожды замечала Орлова, после своих тренировок. Только вот он не заметил моего присутствия не разу.

Оставалось дождаться окончания этого ужасного вечера и облегченно выдохнуть.

Дима

Идея приехать в гости к родителям, видимо, оказалась отстойной. Снова боковым зрением оглядываю наглую блондинку, которая усердно переключает очередную песню, сидя в моей машине.

– Это у тебя прирожденный отстойный музыкальный вкус, что ли? –  она фыркает, недовольно переключая очередную песню.

Врет ведь, зараза, и не краснеет нисколько. Раньше мне приходилось чаще бывать в гостях у Князевых, поэтому в памяти хорошо отложилось, что каждый раз из её комнаты доносились песни, которые сейчас упорно переключает.

Меня до сих пор выводило из себя то, что она позволила себе шантажировать меня подобным образом. Естественно, я никогда не сомневался, что в ней есть стержень – люди, связывающие свою жизнь со спортом, другими не бывают. Только вот сейчас она ступила не на ту территорию.

Юля сидела в кожаном кресле моей машины, полная уверенности, что мы играем по её правилам. Только вот даже представить себе не могла, как сильно заблуждается.

Её козырь, бесспорно, был весомым и любого другого загнал бы в угол. Любого, но не меня. Малую Князеву я точно не боялся, что она сможет сделать против меня? Мне не составит труда выкрутить ситуацию против неё, в случае чего.

Думаю, мне просто стало её жаль – как бы она не старалась скрыть безысходность в своих глазах, я понимал, что изо всех сил хочет вырваться от родителей как можно скорее.  И понимал её. Сейчас и моей сестре приходилось проходить через такое. Разница лишь в том, что Ангелина ещё совсем мелкая и безумно активная, поэтому ей по кайфу, что мать пихает её во всевозможные кружки и студии развития. Интересно, сколько это продолжится?

– Я надеюсь, у тебя двухкомнатная квартира? – по салону снова разнесся уверенный голос.

Чёрт дернул меня ей помочь – ведь все мозги мне через трубочку высосет за неделю.

– Малая, давай ты начнешь думать? –  кинул быстрый взгляд, заметил, что Юля тут же ощетинилась и приготовилась обороняться. –  Зачем мне покупать двушку, если я живу один?

– Полегче, – она наконец-то отстранилась от панели и села как положено. – Я не интересуюсь твоей жизнью, откуда мне знать один ты живешь или нет? Вдруг, с Ташей своей уже съехался, – она делает короткую паузу, а я тут же напрягаюсь, потому что наверняка знаю, что сейчас слетит с её острого языка. – Ой, точно, она же тебя игнорирует. Беда – беда.

Меня едва не передергивает от волны раздражения. Резко пользуюсь возможностью и проворачиваю машину к обочине.

– Можешь выйти прямо здесь, – от твердого голоса буквально веет холодом.

Знал ведь, что дурацкое желание помочь этой занозе не выльется абсолютно ничем хорошим. Её поведение выводит. Конечно, Юля ведь думает, что знает все и обо всех. Но даже представить не может, как много скрыто от её глаз, чтобы иметь возможность хоть на один ничтожный процент оценить ситуацию.

– Никуда не собираюсь выходить, – она скрещивает руки на груди, бросая на меня обозленный взгляд.

Пытается показать, что совсем не испугалась, но её страх я ощущаю буквально кожей – Юля совсем не знает, как я могу повести себя и на что способен, поэтому обеспокоенность начинает разъедать её изнутри.

– Поехали наконец-то, – вздыхает. – Я спать хочу, а ты обещал, что дашь мне пожить в твоей квартире хотя бы неделю.

– Всего неделю, –  подмечаю, а волна раздражения внутри немного стихает, отчего снова выруливаю на трассу.

– Ну диван-то хоть какой-то есть? – наигранно изображает обеспокоенность. – Волнуюсь, что тебе будет негде спать.

– Нет уж, малая, – отрицательно мотаю головой. – Диван есть, и он полностью твой.

– Кхм, – кожу буквально жжёт от её пристального взгляда. – Как же заблуждаются родители, уверенные в том, что ты настоящий джентльмен.

– Кто бы говорил, «примерная дочь».

До моей квартиры мы добираемся измотанными и жутко уставшими. Я отчетливо слышу Юлин недовольный вздох, когда та осознает, что у меня квартира – студия, и невольно этому ухмыляюсь. Только у неё не остается сил на словесные перепалки, поэтому она по-хозяйски проходит к дивану и достав из своего чемодана какие-то шмотки, молча направляется и скрывается за дверью ванной-комнаты.