– Они без одежда, потому что тоже переместиться?

– Да, моя хорошая, – скрипнула я зубами, – переместиться. Туда-сюда-обратно. Прыгают, понимаешь, со складки на складку… – И вырвала наконец из чистых детских ручек цветастую гнусную пакость.

Мы наконец-то сели обедать. Или, скорее, ужинать – время близилось к вечеру. Сначала мы даже не могли за столом разговаривать – настолько все проголодались. Рот был занят более интересным, чем разговоры, занятием. Наверное, и поговорка «когда я ем – я глух и нем» пошла с тех времен, когда большинство людей жили впроголодь, и прием пищи для них был несовместим с болтовней.

И лишь когда перешли к чаю с тортиком, я смогла наконец вздохнуть посвободнее и спросить:

– А теперь я хотела бы более подробно услышать, как вам удалось сбежать от Лунатика.

– Я ведь уже сообщал тебе, – закатив от наслаждения глаза после проглоченного кусочка сладости, ответил Гоша, – что представил перед смертью эту квартиру – и вот…

Тут он вдруг закашлялся и ошарашенно заморгал.

– Постучать по спине? – занесла я кулак.

– З-зачем? Я ведь тебе ничего плохого не сделал.

– Я думала, ты подавился. У нас принято стучать по спине, чтобы застрявший кусок прошел дальше.

– Я не подавился, – странным траурным тоном сообщил мой любимый. – Я вдруг подумал сейчас, что мы, быть может, и правда… того. Умерли.

– Странно… – поднесла я к глазам упаковку из-под торта и попыталась прочесть набранный мелким шрифтом состав. – Не знала, что торты до сих пор алкоголем пропитывают. Вроде бы ничего такого не видно.

– Как связано сказанное мной с алкоголем? – нахмурился принц.

– Так ведь ты бред стал нести. Не с котлет же!

Гоша на всякий случай быстро доел свою долю торта – решил, видимо, что я могу ее отнять, – и пояснил свои странные мысли:

– Это не бред. Бредом, скорее, можно считать то, что мы очутились здесь. Ведь переместиться по своей воле никто из нас не мог – у меня кончилась магия, а вы с Пиктигаулой в принципе не умеете перемещаться между складками. Зато всех нас собирались убить. И лунный маг как раз метнул в нас молнии. Поэтому я считаю, что умер и нахожусь сейчас в царстве вечного сна. Даже не сам нахожусь, а только мое сознание. Вероятней всего, так и есть. Так что ты права насчет бреда. Ведь если бред то, что со мной происходит, то бред и то, что я в этом бреду говорю…

– Немедленно прекрати! – вскинула я руки. – Ты пугаешь ребенка!

– Ребенок не мой, – насупилась Галя. – Нет… мой не ребенок… мой не пугаться. Нет… моя. Женская рода. Так?

– Не совсем, – помотала я головой. – Правильно говорить: женский род.

– Женский род – есть мужской, нет?

– Э-э… – растерялась я. – Так-то да, но… Короче, не бери в голову и говори, как тебе удобнее. А ты, – повернулась я к моему любимому фантазеру, – перестань нести чушь. Никто не умер. Я, во всяком случае, точно. А если сомневаешься – давай я тебя ущипну.

– Не надо, – убрал Гоша за спину руки.

– Что так? – усмехнулась я. – Ты ведь умер, тебе не будет больно.

– Лучше объясни словами, почему мы здесь, если не умерли. Аргументируй, используя не эмоции и угрозы применения силы, а факты.

– Сила тоже факт, – выдала принцесса. – Нет силы – нет король. Факт.

– Лава пока не королева, – не согласился с псевдосестренкой принц.

Мне было приятно услышать это «пока», и я попыталась исполнить Гошину просьбу. Но перед этим, увидев, что Галчонок уже справилась с тортом, вручила ей мороженое.

– Дело в том, – сказала я после этого, – что лунный маг пообещал дать кому-то из нас магию перемещения… – После этих слов я замолчала, потому что моя логика дала сбой. Ну да, насчет себя я именно так поначалу и решила, но Галя с Гошей в мою логическую схему не вписывались. Однако и допускать мысль о том, что мы умерли, я не собиралась, тем более что не верила ни в какие загробные царства-королевства в принципе. Умер – значит, умер. Занавес. Всем спасибо, все свободны. Но сейчас я ощущала себя живее всех живых. О! Мы же только что помирали с голода! Если бы умерли – ничего бы такого не чувствовали, потому что питались бы какой-нибудь музыкой сфер и пускали от умиления пузыри из подтаявшей ауры. Или что там – пи́сали бы от счастья радугой, простите за физиологические подробности. В итоге я разозлилась на то, что не могу найти аргументов, и выдала неожиданную для себя самой версию: – В общем, маг просто накосячил. Хотел переместить кого-то одного, но случайно зацепил всех. А молнии… В них как раз и была магия перемещения.

– Не сходится, – подумав, сказал Гоша. – Мы переместились хоть и на одну складку, но все же в разные места.

– Сходится! – заспорила я. – В молниях была магия перемещения, а перемстились мы в разные места, потому что ты держал Галю и представил при этом мою квартиру, а я держала ежика и представила…

Я мысленно охнула. Потому что не помнила, что в тот момент представляла. Во всяком случае, я точно не вспоминала лес, в котором потом и очутилась.

Любимый сразу догадался, почему я замолчала.

– Ага! – сказал он. – Ты ничего не представила, но все равно переместилась. Твоя версия потерпела фиаско.

– Еще хотеть морозку, – облизнувшись, проговорила Галя. – Очень слишком вкусно.

– Больше нет, – проговорила я. – Прости. Но я рада, что мороженое тебе понравилось. Ой, как же ты его неаккуратно держала, все руки перепачкала…

Я встала, чтобы намочить кухонное полотенце и вытереть маленькую грязнулю, но принцесса воскликнула вдруг:

– Ты держала руки Болтун! Не ты представлять – он представлять!

Я даже не сразу смогла что-нибудь на это ответить – стояла и, моргая, смотрела на Галю. Первым отреагировал на ее слова Гоша:

– Хорошая мысль. Еж вполне мог перед лицом неизбежной гибели вспомнить родной лес, чтобы мысленно с ним попрощаться.

– А получилось, что поздоровался, – вернулся ко мне наконец дар речи. – Так что я все равно права: лунный маг по ошибке запулил в нас молниями с магией перемещения.

– Или он хороший, – сказала принцесса.

– Лунатик хороший? – изумленно заморгала я. – Ты что говоришь-то, радость моя? А! Ты ведь плохо знаешь наш язык и, видимо, перепутала слова. Ты хотела сказать «плохой»?

– Я хотеть сказать «хороший»! – властно ударила испачканным кулачком по столу Галя. – Маг учить меня – не обижать. Теперь тоже не обижать. Убить жалко – переместить не жалко.

– Ну, знаешь ли! – все-таки подошла я к девочке и вытерла ей руки, а заодно и стол, которому от них тоже досталось. – Когда он тебя учил, у него были совсем другие цели. Ему было нужно понравиться и тебе самой, и твоему папе-королю – зачем бы он стал тебя обижать? А теперь ты стала ему не нужна, он нацелился на твою копию, так что…

– Все равно! – снова стукнула по столу принцесса. – Я слышать… нет… нюхать зло. Сильный зло, когда хотеть убить. Тогда я не нюхать.

– Пиктигаула хочет сказать, что чувствует сильное зло, особенно, когда намереваются кого-то убить, а в тот раз не почувствовала, – перевел Гоша.

– Я поняла, – мотнула я головой. – Но все равно не верю в доброту Лунатика. И потом, даже если бы он пожалел только Галю, я еще где-то как-то могла бы найти в его дальнейших действиях логику. Но получается, что он вообще нас всех пожалел. Даже тебя, дорогой мой, хотя уж ты-то точно для него помеха номер один. Тем более он тебя уже пытался убить. С чего бы вдруг передумал? А меня почему не убил? Из-за красивых рыжих волос? А Болтуна? Испугался иголок?

– Насчет тебя он как раз и сказал, что ему жаль тебя убивать, – напомнил принц. – А еще, что подарит кому-то из нас магию перемещения. Если собирался убить остальных, то врать было бессмысленно…

– А если не собирался, то и еще и глупо, – продолжила я его мысль. – Значит, он правда кому-то из нас ее дал. И если бы мы стояли все вместе, то было бы логично предположить, что магия подействовала на всех. Но мы стояли двумя группами!