А вот дома меня сразу окружила голодная и шумная толпа, состоящая в основном из одной весьма активной девочки и переминавшегося чуть поодаль с ноги на ногу принца, успевшего, впрочем, произнести короткую фразу:

– Ну, вот…

Остальное произнесла принцесса. Очень эмоционально, возбужденно-восторженно, не всегда понятно и грамматически правильно, но самое главное – по-русски:

– Лава пришел! Еда пришел! Большой и толстый! Слюна глотать, хотеть котлеть… хотел котлел… хочу котчу… Еда-а-а! Брать рот, кусать, жевать! Ам-ням! Лава хороший! Лава вку-усный!

– Бедненькая моя, – вставила я, пока Галя набирала в грудь воздуха. – Так проголодалась, что меня готова скушать. Но разве я толстая? И вряд ли особо вкусная, честно.

– Не-е-ет! – взвилась девочка. – Лава тонкий! Лава тошный! Мне хотеть большой вкусный толстый котлеть! Пьятьнадцьять котлеть…

– …и бутылку рому, – закончила за нее я и протянула пакеты Гоше: – Неси на кухню, сейчас вымою руки и приду.

Когда я, умывшись, зашла на кухню, застала там эпичную картину: принц Пиктигоуша отнимал у принцессы Пиктигаулы картофелину, которую та норовила сунуть в рот. И судя по испачканной рожице и следам зубов на картофельном боку, ей это пару раз уже удалось.

– Стоять! – грозно выкрикнула я.

Брат с псевдосестрой замерли, словно игроки в «Море волнуется раз». Но перед этим Галя успела-таки с хрустом откусить добрую треть картофелины и стояла теперь с набитым ртом.

– Выплюнь немедленно! – сказала ей я. – Наглотаешься сейчас микробов!

– Микроб шкушно? – с трудом выговорила девочка, и не подумав избавиться от добычи.

– Микроб вредно для здоровья, – ответила я. – Здесь дворцовых лекарей нет, а туалет – один на троих, так что плюй, – протянула я к ее рту ладонь, на что Галя помотала головой и попыталась проглотить откушенный кусок, но у нее это не вышло.

Тут мой не умеющий смотреть за детьми любимый что-то проговорил по-обиссякски, и принцесса вдруг побледнела, выпучила глаза, выплюнула картошку прямо на пол и тоненько завыла.

– Что ты ей сказал?! – воскликнула я.

– Что микробы – это такие маленькие дракончики, которые поселятся прямо в ней и будут кушать ее изнутри. Кушать и расти, расти, расти! А когда вырастут большими…

– Достаточно! – прервала я принца, обладающего чрезмерно развитой фантазией, но отстающего в умственном развитии, и стукнула его по лбу, чтобы хоть как-то недоразвитый мозг поправить. А потом обняла плачущую девочку: – Галчонок, он пошутил! Микробы – это совсем не драконы. Они просто маленькие зверушки, которые хоть и будут кушать тебя изнутри, но большими все равно не вырастут.

– Умно, – потирая лоб, прокомментировал мое объяснение Гоша. – И главное, не поспоришь ведь.

– Вот только не надо иронии, – сказала я. – В конце концов, я не микробиолог. И не зли меня, если по-прежнему хочешь котлеток.

– Моя изнутря тоже прежнему хочешь котлеток, – немедленно перестала подвывать Пиктигаула.

– А вот кстати, – вспомнила вдруг я. – Никто из вас не трогал мою…

Не договорив, я выскочила в комнату и обвела ее взглядом. Гжельской вазы не было ни на ее обычном месте, ни где-либо еще. Я вернулась на кухню, подбоченилась и рыкнула:

– Пр-ризнавайтесь, где моя ваза?!

– Позволь уточнить, – поднял руку Гоша. – А что будет тому, кто признается: награда или наказание?

– Смотря в чем он признается, – процедила я, и заметив, как испуганно заморгала принцесса, добавила: – Или она.

– Тогда нам рискованно признаваться, – сказал принц. – Ведь наказанием может стать уменьшение количества котлеток.

– Скажу больше, – злобно прищурилась я. – Вплоть до полного их отсутствия!

– Вот видишь, – вздохнул Гоша. – Кто же на таких условиях признается?

– Ну хорошо, – сложила я на груди руки. – Тогда я поджарю котлеты только себе. А вам сварю макароны. А еще я хотела кого-то угостить мороженым, но теперь съем его сама.

– То не есть правда, – буркнула вдруг Пиктигаула.

– Еще какая правда, – возразила я.

– Она имеет в виду – справедливость, – пояснил Пиктигоуша. – В смысле, это несправедливо.

– А выбрасывать мои вещи справедливо?

– Она же не просто так ее выбросила! – воскликнул Гоша и тут же зажал себе рот.

Принцесса сверкнула на него взглядом, а потом перевела его на меня и заговорила знакомым уже мне тоном будущего правителя:

– Я бросать твой горшок! Я спасать тебя от зверь. Какой для тебя есть сильно важен: целый ты сам или твой целый горшок?

– Целый я сам, – вынуждена была признать я. – Но лучше говорить «целая» и «сама», потому что я женского рода. И да, прости, спасибо, что спасла меня. Просто мне все-таки жалко горшок… Поскольку вообще-то это ваза. Гжельская. Она мне очень нравилась. Ведь можно же было кинуть что-то другое…

– Извини, выбирать было некогда, – вступился за сестренку выдавший ее принц. – Сам я вообще схватился за телевизор, но Пиктигаула оказалась проворнее.

– И на том спасибо, – вздохнула я. – Хотя… Со мной многие бы поспорили, что лучше: ваза или телевизор. Во всяком случае, ваза хоть и демонстрировала всегда одно и то же, но это всегда и доставляло удовольствие. Телевизор же показывает иногда такое, что мне и самой его хочется выбросить.

– Значит, в следующий раз можно? – поинтересовался Гоша.

– В какой еще следующий раз? – насторожилась я.

– Когда на тебя нападет собака.

– Во всяком случае эта больше не нападет, мы с ней подружились. И вообще, все, вопрос исчерпан. Я приступаю к готовке, прошу посторонних покинуть кухню!

– Куда же нам идти?

– Куда хотите, – сказала я, но вовремя спохватилась: – Но только в пределах этой квартиры! Посмотрите, например, телевизор… Э! Нет-нет-нет! Ни в коем случае! Почитай лучше Галчонку книгу – они у меня в шкафу за стеклянной дверцей.

– О! – удивленно выдал принц, но кухню покинул, уведя с собой и девочку.

Я спокойно, хоть и в более, чем обычно, ускоренном темпе почистила картошку, поставив параллельно жариться котлеты сразу на двух сковородках, затем поджарила и ее, вскипятила и заварила чай, нарезала хлеб и колбасу… А потом, глотая слюнки – тоже ведь безумно хотела есть, – крикнула:

– Кушать подано, ваши высочества!

Ответом была тишина. Сначала меня это не насторожило. И лишь когда во второй, а потом и в третий раз позвала своих монарших гостей, а они не откликнулись, я испугалась. Первой мыслью было, что они умерли от голода, или захлебнулись слюной от доносящихся из кухни запахов. Но это, конечно, была глупая мысль. Второй, не более умной, была та, что принц и принцесса захотели поиграть со мной в прятки. Зато третьей, от которой меня бросило в холодный пот, вспыхнула мысль, что Галю и Гошу вернул обратно лунный маг, который решил завершить начатое.

Казалось бы, чего проще: иди да посмотри, почему молчат гости. Но мне вдруг стало так страшно, что ноги сделались ватными и просто физически не могли ступить и шагу.

Внезапно я осознала, что жую котлету. Как она оказалась во рту – непонятно. Наверное, на нервной почве сработал какой-то рефлекс. И это пошло мне на пользу. Слегка подкрепившись, я сумела наконец сделать шаг. За ним второй, третий… В дверном проеме кухни я все-таки опять затормозила, но окончательно собравшись с духом, шагнула в комнату.

Галя и Гоша сидели на диване и увлеченно листали какой-то яркий журнал. Подойдя ближе, я с ужасом увидела красочные фото обнаженных женщин. И мужчин тоже! Да еще в таких позах!.. От сковавшего меня шока я даже не выхватила из рук брата с сестрой эту мерзость. Меня почему-то больше волновала в то мгновение мысль: «Откуда у меня это?!» Ответ пришел быстро: «Валера! Мерзкий негодник! Мало ему было порнушки в интернете – он еще и бумажной гадости в дом натащил!» Я была настолько зла, что если бы гнусный Валерик уже не бросил меня, я бы выбросила его самого вслед за подаренной им гжельской вазой! Правильно все-таки сделала Галя, что ее разбила.

А Галчонок, будто почуяв, что я думаю про нее, подняла глазенки и спросила: