В общем, настроение я себе окончательно испортила, зато глядя на уверенно бегущую впереди Боди, приняла решение: оставлю ее у себя. Вдвоем будет не так тоскливо и тревожно, да и обязанности появятся – гулять, кормить, ухаживать, – которые будут отвлекать и не дадут мне раскиснуть, пока стану дожидаться Гошиного возвращения.

Но пока о его возвращении думать было рано, нужно было сначала отправить их с Галей домой. И единственную надежду на это я несла сейчас в собственных руках. Славную колючую надежду, которая, похоже, задремала от моей хотя и быстрой, но размеренной ходьбы.

Когда я подошла к подъезду, Боди с грустным видом отошла в сторонку и села.

– Чего расселась? – притворно строгим голосом сказала я ей. – Идем домой!

Глаза у дворняги засияли такой радостью, что я в очередной раз убедилась: собаки – такие же люди, как мы, только лучше. Во всяком случае, они не умеют врать. И предавать не умеют. А вот их как раз предают довольно часто. Вероятно, испытывала уже на себе людское предательство и Боди – радость в ее взгляде быстро сменилась недоверием: мол, знаю я вас, человеков, поманишь сейчас – и перед носом дверь захлопнешь, хорошо, если не прищемишь…

Честно скажу, у меня даже слезы выступили. Сглотнув вставший в горле ком, я хрипловато повторила:

– Идем-идем, не бойся. Ты теперь моя. Или я твоя… Если хочешь, конечно.

Боди хотела. Еще как! Она бросилась ко мне с радостным лаем, отчего ежик свернулся в клубок и растопырил иголки – я его едва не уронила. А теперь уже моя собака встала на задние лапы и стала гладить меня передними – честное слово, это выглядело именно так!

Я снова всхлипнула, но тут дверь подъезда открылась, и в дверном проеме замерла бабушка Ира. У меня даже возникла мысль: не подкарауливает ли она меня, сидя у окошка? Но нет, не успела бы так быстро спуститься. Видимо, у нее на меня просто чутье. Или аллергия, потому что она опять завела свою песню:

– Говорю же, совсем ты, Мирослава, стыд потеряла!

– Сейчас-то я вам чем не угодила? – постаралась улыбнуться я как можно более приветливо. – Я не голая и даже не пьяная.

– А зверье? – раздраженно проскрипела бабулька.

– Зверье тоже не пьяное, – сказала я. – Честное слово, все как огурчики!

– Я не про то. Зверье зачем в дом тащишь? Зассут весь подъезд, засерут!

– Они будут жить не в подъезде, а у меня, – едва сдерживаясь, чтобы не скрипнуть зубами, ответила я.

– Вот-вот, – подняла палец соседка. – А под тобой я живу с внуками!

– Ничего страшного, когда ваши внуки начнут спьяну песни горланить и вас матами крыть, мы погулять как раз сходим.

– Ох, и бесстыжая ты, – сказала баба Ира как-то не особо возмущенно.

Мне ее, говоря откровенно, даже стало жалко. Ведь я ничего не придумала: подобные концерты двое ее великовозрастных внучат устраивали частенько. И я вдруг выпалила:

– Баб Ир! Чего вы их терпите? Боитесь? Ну, можете теперь сказать, что нам с Боди пожалуетесь, – кивнула я на мою собаку, которая с серьезным видом слушала наш разговор. – Что, Боди, защитим мы с тобой бабу Иру?

Дворняга утвердительно гавкнула.

– Ладно уж, проходите, защитнички, – проворчала соседка, придерживая дверь. – Но чтобы в подъезде не гадили!

Возле двери в квартиру я ненадолго замерла. Мелькнула вдруг мысль, что эта дверь – как последний рубеж, за которым меня ждет расставание с любимым, возможно, навеки. И хотя до этого я была почти уверена, что у Болтуна нет магии перемещения, теперь эта уверенность стремительно улетучивалась. Наверное, я все-таки была неисправимой эгоисткой, потому что думала в первую очередь о себе, как я буду грустить и печалиться, терзаясь тревогой за любимого и его сестренку, но при этом я, конечно, понимала и то, что если им не удастся вернуться в свои миры, то терзаться за родных, за судьбы своих королевств будут уже они.

Раздираемая такими двойственными чувствами я решилась наконец открыть дверь. Но сделать это пока не могла – у меня были заняты руки.

– Болтун, – сказала я ежику, – сейчас я ненадолго посажу тебя на пол – смотри, не убегай! И ты, Боди, тоже веди себя прилично, не пугайся, если девочка, которая ждет нас за дверью, отреагирует на тебя чересчур эмоционально.

Я опустила Болтуна вместе с кедами к ногам, достала ключи и осторожно открыла дверь. Мои опасения насчет Гали сбылись – она тут же выбежала в прихожую, увидела собаку и, вытаращив глаза, завопила:

– Зверь! Лава, тот зверь тут! Берегись! Опасность жизнь!

– Галя, нет никакой опас… – начала я, но опоздала. Принцесса схватила лежавший на полочке зонтик и запустила им в Боди.

И тут я невольно загордилась новым членом моей маленькой семьи. Отважная дворняга не залаяла, не бросилась наутек, а хладнокровно и ловко поймала зубами зонтик – благо в сложенном виде он был совсем небольшим – и аккуратно положила его на пол.

Галя схватила одежную щетку и кинула ее – Боди повторила свой трюк с прежней ловкостью и хладнокровием. Принцессу определенно увлекло происходящее, и она схватила длиннющий рожок для обуви, намереваясь повторить этот цирковой номер, но я побоялась, что металлический рожок ранит собаку и выхватила его из Галиных рук:

– Хватит, ваше высочество! И познакомься: это Боди, моя собака. Она хорошая.

– Она бросаться на тебя тогда, – напомнила девочка. – Я кинуть горшок – она убежать, ты спастись.

– Ну, это было тогда, – неопределенно повела я руками. – В тот раз мы просто не поняли друг друга. А теперь инцидент исчерпан, я убедилась, что Боди вполне приличная и дисциплинированная собака. Так что, пожалуйста, не кидай в нее больше ничего.

Но Галя уже увидела сунувшего за порог черный носик ежика и, забыв о собаке, издала новый вопль:

– Болту-ун!!! Хороший зверь! Любовь, счастье, радость! Спасение мы с Пиктигоуша!

Невзирая на мои протесты, принцесса метнулась к ежу и схватила его на руки. Я лишь выдохнула:

– Смотри не задуши свое спасение. И вообще, еще ничего с этим не ясно, не обнадеживайся раньше времени.

– С чем не ясно? – заглянул в прихожую Гоша. Увидел ежика на руках у принцессы и расплылся в улыбке: – О! Болтун! Приветствую тебя! Так ты умеешь перемещаться между складками?

Болтун посмотрел сначала на него, затем перевел взгляд на меня.

– Спокойно, ежичек, – сказала я ему, а потом спросила у принца: – А ты умеешь жарить яичницу?

– При чем здесь яичница? – удивленно заморгал Гоша. – Но если это так вдруг тебя заинтересовало, отвечу: я не могу утверждать это наверняка, поскольку еще не пробовал. Возможно, умею, а возможно, и нет.

– Вот и Болтун еще не пробовал перемещаться. А если бы попробовал, и у него это вышло, то его бы здесь сейчас не было. Логично?

– Безусловно, – сконфузился принц. – Прости, мой вопрос был необдуманным, я задал его исключительно в порыве эмоций.

– Ладно, – сказала я. – Вот тебе в качестве утешительного приза.

И протянула Гоше кеды, которые он радостно схватил, но тут же огорченно выдал:

– Они испорчены…

– Неправда, они абсолютно целые.

– У них отсутствуют элементы стягивания и фиксации.

– Ты хотел сказать: шнурки? – хмыкнула я.

– Именно. Я просто забыл слово.

– Ну да, запомнить то, что сказал ты, куда проще. И потом, отсутствие «элементов стягивания» не делают обувь испорченной. Можешь не переживать, уж мы как-нибудь зафиксируем кеды на твоих царственных ножках.

Гоша закивал, но вскоре опять нахмурился:

– А штаны? А футболка? Очки, наконец?

– Увы, – развела я руками. – Их носит кто-то другой.

– Почему ты не попросила его вернуть мои вещи?

– Потому что у меня нет разыскной собаки, чтобы…

И тут гавкнула Боди.

– Прости, – обернулась к ней я, – но я имела в виду специально обученных собак, а ты все-таки любитель. Хотя не спорю, кеды нашла именно ты. Но согласись, искать-то я тогда просила мои вещи… – Я увидела, как вытянулось при виде моей славной дворняги Гошино лицо и поспешила объясниться: – Кстати, да, познакомьтесь! Это Боди, моя собака. А это Гоша, мой… мой Гоша.