В голове не было ни одной здравой мысли. Я вдруг поняла, что оказалась в реально патовой ситуации. Захотелось сесть на ступеньку лестничного пролета и зареветь. Хоть я в принципе была не особо плаксивой, но когда вот так все разом навалилось, не только заплачешь – завоешь. И я от отчаяния сделала вдруг то, что было не только не логичным, но и попросту глупым – позвонила в собственную дверь.

– Кто там? – спросили с той стороны. – Представьтесь, пожалуйста.

Я тут бы и села, если бы не успела схватиться за дверную ручку. И от неожиданности, а скорее, от реального шока, даже не осознала, кто мне ответил: мужчина или женщина. И если женщина, то не я ли сама? Да-да, эта мысль первым делом и пришла в мою ошарашенную голову. А что? Вдруг я вернулась не на родную складку, а на очень похожую копию, где живет – не тужит другая я? Потому и бабушка Ира сказала, что я «опять за старое» – может, эта Мирослава и на самом деле буйная. Но с другой стороны, сейчас она была моим единственным спасением, уж сама-то с собой я бы как-нибудь нашла общий язык. Пусть хоть оденет меня во что-нибудь, да я бы пошла назад в лес. Построила бы шалаш и жила там рядом с Болтуном – все-таки родственная душа.

Кстати… Болтуна ведь семья приняла, значит, у его деток другого папы не было. Или это ни о чем не говорит? Кто знает, какие у ежей семейные ценности, может, его супруга даже обрадовалась, что мужей стало вдвое больше – и безопасней, и сытнее. Впрочем, что я гадаю, сейчас отвечу на заданный вопрос, и все прояснится.

Но подумать так было легко, а вот ответить… Мне стало жутко. Если там и правда вторая я – это ведь ужас-ужас! И потом, она может попросту не поверить моим россказням об иных мирах и живущих там двойниках. Вот сама бы я поверила? Не уверена. И ведь если та Мирослава все же решится открыть дверь, то увидев меня, тут же захлопнет и ни за что такое чудо в перьях… в смысле, в ветках, к себе в дом не впустит. И правильно сделает, кстати. А если еще и куда следует позвонит, то я ее осуждать не стану.

В общем, я поняла одно: от того, как и что я сейчас отвечу, будет зависеть мое будущее. Ближайшее уж точно. И я как можно вежливее сказала:

– Меня зовут Лава Мирос. Я попала в затруднительное положение и знаю здесь только ваш адрес. Откройте пожалуйста, я не причиню вам вреда.

Замок знакомо щелкнул, и дверь тут же распахнулась, словно человек по ту ее сторону очень сильно хотел меня увидеть. Другое дело зачем – чтобы радостно обнять или чтобы не менее радостно надавать по шее за самозванство? Ну да, если бы ко мне заявилась Лава Мирос… Э, нет! Если бы кто-то назвался таким именем в ту пору, когда я ничего о других складках пространства не знала, то я бы ни о какой самозванке и не подумала. Значит, что – меня и правда почему-то хотят обнять?

Эти мысли пронеслись в голове стремительно – еще быстрее, чем полностью открылась дверь. А уже в следующее мгновение я рванулась вперед, на кого-то тут же наткнулась и едва не рехнулась от материализации собственных мыслей: меня и правда сдавили в объятиях, вот только из-за быстроты событий и полумрака прихожей я не успела разглядеть, кто именно.

Но зато услышала – уже из глубины квартиры:

– Пиктигоуша, хура кастака Лава?

Голос был… Галин… Ну да, это определенно выкрикнула звонким голосом восьмилетней девочки принцесса Пиктигаула Энатакор! Вот только не могла она очутиться в моей квартире, никак не могла! Да и несла при этом какую-то чушь… Правда, назвала и два хорошо знакомых имени: мое собственное и… Гошино. Именно то, под каким и знала его иномирная маленькая принцесса. Но это значит, что обнимал меня…

Почувствовав, как понеслось вскачь обнадеженное сердце, я стала вырываться из объятий. Помогло в этом, что тот, кто меня обнимал, как раз ответил на вопрос девочки:

– Куротога, хура би.

Руки он при этом расслабил, и я сумела вывернуться.

Передо мной действительно стоял мой любимый – живой и скорее всего, невредимый. Во всяком случае, то, что было видно из-под моего банного халата, в который он сумел втиснуться, не имело повреждений.

– Гошенька! – взвизгнула я, и сама теперь не менее крепко обняла его. Но вспомнив, что Галя, судя по всему, тоже присутствует здесь, объятия я вскоре разжала и выдохнула:

– Галчонок тоже с тобой?

Могла бы, конечно, не спрашивать, и так уже знала ответ, но слишком это все было для меня неожиданным – приятно неожиданным, даже очень, оттого, наверное, и верилось в это с трудом.

– Да, Пиктигаула также пребывает в данном помещении, – улыбаясь от уха до уха, с дикторской интонацией произнес Гоша. Сразу вспомнилось, что именно так, насмотревшись телевизор, разговаривал как раз «в данном помещении» мой любимый.

Именно теперь я наконец поняла, что говорит принц по-русски. А вот Пиктигаула… Я отодвинула Гошеньку в сторону и ворвалась в квартиру. Галя стояла возле двери, одетая в мою желтую футболку, которая была ей словно короткое платьице, и таращилась на меня с таким откровенным восторгом, что от нежности у меня защемило сердце. Я присела и осторожно, чтобы не поцарапать ветками, прижала к себе принцессу:

– Ты как? Лунатик вас не тронул?

– Ли герет монор экэсцин, – пробормотала Пиктигаула. И воскликнула: – Зекут пи герет ухлюпа коштор?!

Я вспомнила, что слово «коштор» на языке Гали и Гоши как раз и означало их язык. Обиссякский, как я его поначалу называла. Но почему я не помнила больше ни одного слова на нем? Впрочем, помнила: «чмук» и «шклискин пирканжак», но это были нецензурные ругательства. Удивительно, что мой интеллигентский мозг из всего языкового многообразия запомнил только их. И не менее удивительно, почему он забыл все остальные? Ответ на последний вопрос придумался только один: в магическом мире я впитала тот язык именно с помощью магии. Но как только вокруг не стало магии – все магическое перестало работать. Во всяком случае то, что не поддерживалось хрундюком – ведь Гоша-то как раз русский язык не забыл. Что было несомненной удачей, иначе бы я умерла от нетерпения, пока получила ответ на два самые животрепещущих вопроса, которые я тут же своему любимому и задала:

– Как вам удалось спастись от Лунатика? И как вы очутились здесь?

– Если скрупулезно детализировать ситуацию… – начал мой принц, но я его прервала:

– Скрупулезно не надо. Ответь коротко и только по сути.

– Мы не спасались, – наморщил Гоша лоб в попытке наиболее точно исполнить мою просьбу. – Полагая, что умру, я неосознанно представил это помещение, а затем мы в нем и очутились.

– Почему именно это? – удивилась я.

– Не знаю. Видимо, в ожидании смерти мозг выдергивает из памяти наиболее приятные моменты.

Я даже всхлипнула от подобного признания. Но сделала вид, что всего лишь шмыгнула носом. И поежилась:

– Что-то мне в этом лесном наряде прохладно. Погодите, я переоденусь.

Подготовив одежду, я зашла в ванную, сорвала с себя ветки и поняла, что без душа мне не обойтись. Наскоро сполоснувшись, я оделась в цивильное и выскочила к моим дорогим и любимым гостям:

– Я готова! Продолжай.

– Э-э… – засмущался вдруг Гоша. – А не соблаговолишь ли ты сперва поставить чайник и поджарить штук двенадцать… – тут он переглянулся с Галей, пошушукался с ней по-обиссякски и поправился: – …штук пятнадцать… ведь и ты разделишь с нами трапезу?.. котлеток. Не помешает и гарнир в виде жареных кусочков картофеля или хотя бы сваренных в воде макаронных изделий. Воду потом желательно слить.

– А губу тебе не желательно закатать? – спросила я, с трудом удерживаясь от смеха.

– Это вкусно? – поднял брови принц. – Дело в том, что принцесса проголодалась. Она ведь все-таки ребенок, ей бы хотелось чего-нибудь вкусненького.

Сказав это, он громко сглотнул. И я все-таки рассмеялась:

– А взрослый дяденька с бородкой не проголодался? Ему вкусненького не хочется?

– Проголодался. Хочется. Сдается мне, и тетеньке с рыжими волосами – тоже.