– Потом! – Не знаю как ему удавалось говорить спокойным, будничным тоном, потому что вся его поза и побелевшие костяшки пальцев крепко сжимающие приборы показывали истинное положение вещей. – Попробуй рыбу, друг, сегодня кухарка превзошла саму себя.

Лорд Виль усмехнулся, но послушно принялся за еду. Больше никто не сказал ни слова. Меня это радовало: спокойно поесть, что может быть лучше. День был нервным и невероятно длинным. А впереди еще три тысячи дней наполненных неизвестностью и желанием лорда Бенедикта унизить меня как можно больнее.

На мужчин я не смотрела, а они временами прожигали меня то любопытством, то злостью. В чем-то лорда Бенедикта можно пожалеть, ведь он планировал наказать меня, а тут друг пришел и вот вместо наказания я не стесняясь уплетаю вкусную еду и прошу добавки.

Кстати, надо запомнить: лорд Бенедикт дорожит репутацией вопреки своим желаниям. Бедный. Интересно сколько раз он наступал себе на горло, чтобы соблюсти видимость благополучия?

И почему мне это интересно? Мне должно быть плевать на него и его жизнь. Все же сытная еда расслабляет. Надо собраться и подумать, чтобы такого сделать "радостного" для лорда.

В конце ужина мужчины ушли в кабинет лорда Бенедикта, а я подумала и тихонько проследила за ними.

А что? Я же должна знать, что задумал и что утаивает лорд. Да и в пустой комнате делать нечего.

Постоянно оглядываясь и прислушиваясь, я подкралась к двери, наклонилась и приложила ухо к замочной скважине. Увидеть в нее что-то нереально, а слушать удобнее (это я знаю еще по монастырю).

Неспешные шаги. Хрустальный перезвон. Ага, это они выпить решили. Неторопливые шаги и противный скрип кожаного дивана или кресла.

– И как же так получилось, что моя пьеса о любви горожанки и лорда получила от тебя отказ, а писульке бездарности вчера рукоплескали стоя?

Хоть голос звучал приглушенно, но все равно обида Виля была слышна. Театр в нашем городе один и это больше развлечение для благородных, чем простых горожан. Для нас что? Уличные ярмарки да бродячие артисты – за них можно не платить. Деньги – это то, что каждый считает с особым трепетом и волнением. А ну как не хватит заплатить налог. Поэтому горожане крайне редко приобщаются к искусству благородных.

– Это Бебе, чтоб ей провалиться! Воспользовалась моим отсутствием и… А! Ты и сам знаешь как она умеет получать желаемое. – Лорд Бенедикт не скрывал негодование.

А кто же эта Бебе? Я сильнее прижалась к замочной скважине. У меня столько вопросов, а спросить не у кого. Что за невезенье!

– М-м-м Бебе, давно ее не видел, – лорд Виль едва не мурчал, говоря о женщине. Или это девушка?

Терпеть не могу неизвестность. Я люблю знать ответ, каким бы он ни был.

– Будь моя воля, сослал бы на окраину королевства. Это же не женщина, а стихийное бедствие!

Ага, все же женщина. А кто она лорду Бенедикту? И почему лорд Виль так томно вздыхает?

– Удивительно, что ее здесь нет.

– Не приведи Пресветлая! – О, значит, лорд опасается ее. Может, мне удастся с ней подружиться? – И вообще, я запретил ей появляться в моем доме.

А вот это он зря, разве можно запрещать приходить в гости таким милым женщинам? Выходит, лорд не всегда чтит традиции и нормы этикета.

– Запреты никогда ее не останавливали. – Судя по всему, лорд Виль пошел за добавкой напитка. Легкий звон. Булькающие звуки. Шаги и скрип кожаной обивки. – Ты к ней несправедлив, я думаю это банальная ревность.

– Вздор!

Ревность?

– Леди заблудилась? – я подпрыгнула и густо покраснела, но все равно упрямо вздернула нос, посмотрела прямо в глаза дворецкому.

Чтоб ему пусто было! Не мог погулять еще немного.

– Да, я хотела найти кухарку, чтобы поблагодарить за вкусный ужин и обсудить меню на завтра.

Пресветлая, что я несу? Взгляд дворецкого был более чем красноречив, но я не стушевалась, мысленно убеждала себя в правдивости сказанного. Если врешь, то врать надо до конца, даже если поймали с поличным.

Минутная дуэль с дворецким закончилась моей победой, мужчина тяжело вздохнул, развернувшись, сказал:

– Прошу, леди, следуйте за мной.

Не сдержалась и показала язык неестественно ровной спине дворецкого. С ним мы не поладим: слишком предан хозяину. И почему он бродит, как привидение, по дому? Вот в монастыре если просто ходишь, значит, свободен и тут же находилось тысяча и одно никому не нужное задание, зато все и всегда были при деле. А тут непорядок.

Вроде лорд Бенедикт как рыкнет, аж волоски дыбом встают, а прислуга разбалована. Им явно не хватает монастырских наставниц. Я месяц ходила и оглядывалась, ища взглядом наставницу Дотею и все норовила что-то в руках носить.

– Скажите, господин Ридж, как давно вы служите у Катчеров? – Мужчина молча продолжил идти вперед, пока не остановился у двери.

– Леди Катриса, здесь кухня, но в этом доме все подчиняются лорду Бенедикту и если он не дал распоряжения, ваши слова останутся просто словами, – дворецкий распахнул дверь, жестом пригласил входить. –  Приятной беседы, леди. – Тонкая улыбка с издевкой мне не понравилась, но отступать некуда, поэтому я медленно вошла.

Дверь захлопнулась, привлекая ко мне внимание. Правильно наставница Теодея говорила: "Врать нехорошо". Я осмотрела и просторное помещение, и каждого находящегося на кухне и улыбнулась.

– Светлого вечера, а кто готовил рыбу? – Чувствовала себя ужасно глупо, но я точно знала одно: если начал не останавливайся и будь уверен. Люди это чувствуют и принимают тебя.

– Я, леди. – Вперед вышла женщина белый фартук надет поверх синего платья. Тяжелые, припорошенные мукой, груди воинственно приподнялись в глубоком вырезе платья, скалка опасно покачивалась в сильных руках женщины и даже косы-баранки недобро выглядывали из-под белой косынки.

Скалка в руках женщины – страшное оружие. Я сделала полшага назад, спохватилась и с запредельной улыбкой на лице подбежала к поварихе, схватила ее за руки вместе со скалкой и со всей возможной преданностью сказала:

– Это божественно! Ничего вкуснее я не ела. – Это чистая правда, от ужина я осталась в полном восторге. – Правда, в монастыре кормят слизкими кашами, но даже на вид ваша рыба невероятная! Слушайте, а что это за такой тонкий привкус был с кислинкой? Какие-то травы? Знаете, я немного разбираюсь в них, но о такой не слышала.

Воинственность поварихи сменилась тревогой. Она робко оглянулась на своих подчиненных, осторожно забрала руки из моей хватки, отложила скалку и… Она меня обняла крепко и бережно, как может только мать.

– Пичужка, как же ты выжила только. – Из-за моего маленького роста, всего лишь метр пятьдесят, все называют меня так.

На мгновение я замерла, а потом расслабилась, еле сдерживая слезы. Я смутно помню маму, слишком маленькая была, когда она умерла, зато помню бабушкины объятия – такие же, в них спокойно и безопасно. Пригрелась слушая ровное биение доброго сердца, тихонько вдохнула сладкий аромат ванили.

– Давай-ка я тебе молочка согрею и рогалики вот-вот подойдут, – не слушая мои слабые возражения, повариха подвела меня к небольшому столику в углу у печки, усадила на крепкий грубо сколоченный табурет и велела ждать и греться.

Через пять минут передо мной появилась большая глиняная кружка доверху наполненная горячим молоком и тарелка с парующими рогаликами.

– С маком, творогом и яблоками, – повариха тепло улыбнулась и погладила меня по голове, будто я ребенок. – Ты какие любишь?

– С творогом.

– Вот и хозяин наш тоже с творогом любит, – круглое лицо женщины озарила счастливая улыбка.

Напоминание о лорде Бенедикте вмиг испортило настроение. Кухня тут же показалась холодной, а любимые рогалики с творогом недостаточно сладкими. Еще и язык обожгла о горячее молоко. С обидой отодвинула кружку, подперла щеку кулаком.

– Что поругались с хозяином? – повариха села, как и я, тяжело вздохнула. – Молоденькая ты совсем, к тому же в монастыре воспитывалась ни жизни, ни мужчин не знаешь. – Мои щеки обдало жаром, меньше всего мне хочется обсуждать личную жизнь при таком количестве свидетелей. Но когда мамка птенца спрашивала? – Ты не смотри, что хозяин груб, добрый он и завсегда заботиться обо всех. Ругается и помогает, даже с бывшей и то был обходительным, а уж какая то змея была. Жуть.