Мне снились только подвалы Эрмитажа. Куда бы я ни пошла, я обязательно попадала в подвал Эрмитажа. Я плутала там как в лабиринте каком-то. Один раз брожу я в подвале Эрмитажа и вдруг вижу, что в нем полно динозавров! Еле убежала! В другой раз только забралась в подвал Эрмитажа – идет мне навстречу Ксения Собчак! Тогда она была ведущей в «Доме-2». И вот мы уже вместе ходим, ходим и натыкаемся на тупики, не можем выбраться из этого музея, потому что кругом идет ремонт.

Я задумалась: почему вдруг Эрмитаж? Подвал = подсознание, мое прошлое, ремонт подвала = смена программы, тупик = тупик по жизни, Эрмитаж = музей, древность, отсталость, замшелость. Ксения Собчак = известная личность, ведущая! Цифра 2 = сотрудничество. В начале своей книги я написала предположение, что во мне поселился очень древний Дух. Видимо, в моем подсознании живет некий осколок другой, очень древней части меня! Динозавры! Куда уж древнее!

Или же в моем прошлом существует какая-то тайна, которую я не знаю. Эта тайна связана с каким-то человеком. «Дом–2»: во сне любой дом – это символ личности. Этот человек мне пока неизвестен, но имеет ко мне самое прямое отношение? Или же «Дом-2» – символ моей собственной личности, которую я снова и снова собираю по частям уже не первый раз. А образ Ксении Собчак надо понимать, как высокий уровень специалиста по управлению! Супер-эго! Вот на такие размышления меня навели эти странные сны.

Но давайте вернемся к нашему повествованию. Несколько раз мы ездили даже в Осиновую Рощу. В Осиновой Роще расположен комплекс зданий бывшей дачи Ленинградского обкома КПСС, до настоящего времени именуемой как «дача Романова». Сегодня этот комплекс зданий и приусадебное хозяйство принадлежат Центральному банку Российской Федерации. Ездили мы туда знакомиться с какими-то необычными теплицами.

Очень холмистая местность напомнила мне Литву. Приятным бонусом было на прощание поесть вкусной клубники, которую почти целый тазик собрали «для детей» работницы теплиц!

Работали мы на площади Мужества, в Выборгском, Калининском районе города. Мы сажали кусты и деревья. Делали садовые дорожки, рабатки, клумбы, газоны. Одним словом, украшали и облагораживали город.

Училище я окончила с отличием. Администрация училища прислала моим родителям благодарственное письмо.

Отца вызвали на почту. Начальник почты подал ему письмо и спросил:

– Сам прочитаешь или прочитать?

Отец попросил прочитать. Он боялся, что это плохие новости. Почтовое отделение в нашем районе было что-то вроде клуба. Там собиралась местная интеллигенция. Выписывали редкие газеты и журналы. Туда же заходили и простые граждане. Заведующий открыл письмо и стал читать.

Моим родителям училище выражало благодарность за хорошее воспитание дочери, и далее шли дифирамбы в мой адрес! Люди, бывшие на почте, притихли и тоже слушали. Когда письмо было оглашено, у всех на почте просто отпали челюсти.

Зато мой отец был на высоте! Дух послал ему шанс через своего ребенка вспомнить, что он прежде всего – человек! Людская молва ничего не значит.

Известная русская балерина Тамара Карсавина однажды заметила: «…оглядываясь назад, на годы ученичества, я прихожу к заключению, что наше воспитание, несмотря на всю свою кажущуюся абсурдность, имело смысл, а тягостная атмосфера дисциплины стала хорошей школой, так как помогала сконцентрироваться на одной цели» (Т. П. Карсавина. Театральная улица. Воспоминания. / Перевод с английского И. Э. Балад. М.: 2004, с. 65).

Я полностью с ней согласна. Мое взросление очень отдаленно было связано с воспитанием. Это был абсурд высшей степени. Но мое умение без особых страданий подчиняться дисциплине сыграло большую роль в моей жизни. Я очень быстро научилась отделять зерна от плевел. Научилась правильно структурировать свое время и концентрироваться на своих целях.

Признание воспитательных заслуг моего отца всех поразило, но ничего не изменило в его жизни. Это был лишний повод «отметить» такое потрясающее событие!

Я помню, как однажды отец велел принести мой дневник и показать его гостям, которых в доме всегда было множество. В дневнике были одни пятерки. Отец это знал. Но накануне на уроке труда мы делали бумажные цветы, и мой цветок не очень понравился учительнице. Она поставила мне четверку. Я помню, как неохотно подала дневник. Отец листал его страницу за страницей и показывал гостям. И на последней странице стояла зловещая четверка!

Мне запомнилось только очень разочарованное лицо отца. Он щелкнул пальцем по четверке и сказал:

– Ну вот, теперь ты уже не отличница, а ударница. И за что четверка-то? За труд? Ну, мало я тебя гонял, значит!

Я испуганно забрала дневник. Я не знала, кто такая ударница. Все, что связано со словом «удар», приводило меня в ужас, потому что ударов за день я получала немерено. Ударница у меня ассоциировалась с человеком, которого кто-то ударяет за что-то.

Весь вечер я провела настороженно. Но отец то ли забыл про дневник, то ли много выпил. Вечер закончился тихо. Однако его разочарование моими успехами поселило в моей душе неуверенность, вроде как я совсем никчемный человек. После мне пришлось много над этим работать. Родительское обесценивание – это самое чудовищное, что может сделать родитель по отношению к своему ребенку.

Отец никогда ничего не читал – ни газет, ни книг. Чтение он считал потенциально опасным занятием, приводящим к сумасшествию. Для меня чтение было особым волшебным миром, где я оставалась наедине с собой и героями книг. Из книг я черпала все, чего мне недоставало в жизни. Я примеряла на себя образы героев, становясь то воплощенной добродетелью, то злодейкой. В особенности меня волновали женские образы.

В нашей деревенской библиотеке была собрана вся русская и зарубежная классика. Задолго до поступления в университет мною были прочитаны многие классики русской и зарубежной литературы: А. П. Чехов, И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, Жюль Верн, Ч. Диккенс, Л. Фейхтвангер, Т. Манн, Дж. Голсуорси. «Братьев Карамазовых» читала запоем! Когда вышел фильм С. Бондарчука «Война и мир», наша учительница русского языка и литературы возила нас в соседнюю Латвию, в город Даугавпилс, посмотреть этот фильм на широких экранах. Это все незабываемо!

Мой отец часто ругал меня за чтение. Электричества у нас не было. Уроки делали при свете керосиновой лампы. Читала я тоже при свете этой лампы. То ли отцу было жалко керосина, то ли он действительно таким образом заботился о моем здоровье, но он многократно заявлял: если еще раз увидит меня с книгой, то все книги отправятся в печь. Ну прямо Фамусов заговорил в моем отце! Когда же бывал навеселе, он постоянно цитировал фразу из повести Н. В. Гоголя «Тарас Бульба»:

– Я тебя породил, я тебя и убью.

Произведения Н. В. Гоголя я тоже читала с удовольствием, но волею судеб знакомство моего отца с этим классиком русской литературы едва не стоило мне жизни. Зная нелюбовь отца к чтению, я стала находить укромные уголки, где меня никто не потревожит. И вот однажды отец, обыскавшись меня, взял зачем-то ружье и вышел во двор. Он стал кричать и звать меня.

Выглянув из своего укромного местечка, с крыши сеновала, я увидела отца с ружьем. При этом он цитировал Тараса Бульбу:

– Я тебя породил, я тебя и убью.

Вроде как сам себе он все это говорил, но я поняла, что если я себя обнаружу, то мой отец в образе Тараса Бульбы сделает то, что он хочет сделать, – убьет меня из ружья. Наверно, моему отцу хотелось совершить какой-то героический поступок. Прожить свою жизнь достойно он подвигом не считал. А случайно застрявшая в подсознании фраза из повести «Тарас Бульба» чуть не сделала его преступником. Если бы моего отца спросили, за что Тарас Бульба убил своего сына, он бы не ответил, потому что не задумывался в принципе, что это за книга такая. Как это ни парадоксально, но иногда художественная литература может стать источником зомбирования.