Мы последовали его совету, и вскоре, свернув с автострады, наш «войяж» попал на узкую тихую дорогу. Изворачиваясь между приземистыми пальмами и небольшими холмами, заросшими высокой сочной травой, она уводила нас по раскаленной на солнце брусчатке все дальше от цивилизации. Минуя железнодорожный переезд, высокий мост над узкой бурной речкой, мы попали прямо на центральную улицу тихого зеленого городка. Это и был Пау-Гранде. Вдали виднелась невысокая платформа станции. Много лет назад ездил отсюда в Рио-де-Жанейро Гарринча. В пятидесятые годы железная дорога была самым удобным путем, связывавшим эту зону с атлантической столицей Бразилии[15].

Чистые, беленные известкой одноэтажные домики утопали в зелени гигантских акаций и фикусов.

Остановившуюся машину окружили мальчишки. Одного из них, наиболее смышленого на вид, я попросил стать нашим гидом. Он согласился, предварительно оговорив плату за услуги. Запросил он скромную сумму, скорее всего, парню просто захотелось, чтобы его труд был оплачен. Такие самодеятельные гиды встречают туристов почти в каждом провинциальном бразильском городке. Обычно они провожают гостей до ближайшей гостиницы. И если приезжие соглашаются там остаться на ночлег, гид получает от хозяина дополнительную плату. Полезное сотрудничество для всех сторон: усталому с дороги водителю помогают быстро найти приют в незнакомом городе, хозяину гостиницы достается клиент, а гиду — честно заработанные крузейро.

Мы не собирались ночевать в Пау-Гранде и поэтому попросили проводить нас сначала в знаменитый бар Доди. Паренек важно уселся на заднее сиденье машины. Но проехали мы всего один квартал. Наш провожатый вышел у заведения с проржавевшей от времени вывеской «Ресторан». Дверь в ресторан была приоткрыта.

Небольшой зал, главной достопримечательностью которого являлась высокая, во всю стену стойка с бутылками, оказался пуст. В столь ранний час, как мы поняли, в Пау-Гранде никто не пьет. Впрочем, мальчишка, который нас сопровождал, оказался очень проворным. Он быстро выудил из огромного чана со льдом две крохотные бутылочки пива, протер их наскоро тряпкой, мгновенно отделил пробки, упершись горлышками бутылочек в нехитрый прибор, прикрепленный к внешней стороне стойки, и поставил пиво на столик. Мы сели. Хозяин не появлялся. Из-за занавески вышла пожилая негритянка. Пиво оказалось холодным и свежим.

— Хозяин вернется только завтра, уехал по делам в город, — сказала она нашему гиду и, не удостоив нас взглядом, снова скрылась за занавеской. Пока хозяин отсутствовал, в ее обязанности входило лишь получать с клиентов деньги.

Следующим пунктом нашего маршрута был дом, где Гарринча родился. Пришлось снова сесть в машину и проехать теперь уже два квартала. Теперь мы увидели городок как бы изнутри, который был не таким привлекательным, как его «фасад». Нештукатуренные кирпичные стены строений потемнели от влаги и времени. От почерневших оконных рам и такого же цвета деревянных дверей веяло стариной. Похоже, что все эти здания появились здесь еще во времена Тирадентиса[16].

А вот и заброшенное помещение бывшей текстильной фабрики «Америка фабрил». Вывеска еще красовалась над искривленными воротами. Двор захламлен ржавым металлом, колесами, трубами. Обычная картина заброшенного производства.

— Почему закрылась фабрика?

Мальчишка-гид сначала в недоумении поводит плечами.

— Не выдержала конкуренции, — произносит он наконец явно услышанную от взрослых фразу.

— А вот и дом Гарринчи, — показывает он на домик-развалюху, такой же древний, как и почерневшие стены фабрики.

— Здесь он родился?

Снова долго ждем ответа. Вокруг нас собирается народ. Нас бесцеремонно обнюхивают тощие собаки. Подходят какие-то парни.

— Нет, Гарринча родился не здесь, — говорит один из них. — В этом доме жила семья Амаро. Гарринча здесь вырос.

Далее идем уже все вместе. Чтобы развеять их настороженность, объясняю цель нашего приезда. Парней удивляет, что мы прибыли так издалека. «Приехали специально в Пау-Гранде, чтобы побывать на родине Гарринчи?» Я говорю, что Гарринчу помнят в нашей стране и хотят знать о нем побольше. Эта фраза явно располагает к нам парней, их языки развязываются.

Мы подходим к квадратному пруду. Вокруг водяной глади невысокие, заросшие зеленой травкой берега. Мостки, нависшие над водой. Как выясняется, это излюбленное место Гарринчи. Здесь он мальчишкой любил нырять и плавать. Кто-то из сопровождающих для иллюстрации, что ли, бросается в омут. Выныривает, смешно и громко отплевываясь. За мальчишкой в воду прыгает ленивая собака. Зной становится невыносимым. Соленый пот, не задерживаясь на бровях, льется на веки. Глаза саднит. Тропинка уводит от пруда в лесок. На его опушке разместился шалаш, сложенный из толстых веток и досок. На нем надпись: «Бар Гарринчи». Вот так неожиданность! У бара толпятся хмурые молодые люди. Вокруг ни души. На секунду обуревает оторопь. Старший из сопровождающих нас парней что-то быстро объясняет стоящим у бара.

— Почему «Бар Гарринчи»? Разве он здесь бывал? — спрашиваем мы.

— Нет, бар новый, открыт недавно. Здесь бывают туристы, впрочем, заходят и местные — те, кто купается в пруду, — чтобы утолить жажду.

Хозяин бара встречает незнакомых людей настороженно, так как еще не зарегистрировал свое заведение, и принимает их за налоговых инспекторов, которые могут наложить штраф или конфисковать имущество и товар.

Угощаем всех кока-колой и, пожурчав кинокамерой, возвращаемся к машине.

Она накалилась, как пустая кастрюля на огне, и, прежде чем в нее сесть, мы распахиваем все двери и окна.

Снова не спеша едем по пустынной улице.

В небольшом опрятном и совсем не старом домике живет молодая семья. Хозяйка — старшая дочь Гарринчи. Тереза робко приглашает нас в дом. На гладкой белой стене знакомая фотография — Маноэл и Наир в окружении дочерей.

— Вот эта девочка, справа от отца, я, — говорит, смущаясь, Тереза. — Мне тогда только исполнилось три года.

— Давно вы живете в этом доме?

— Нет, недавно. Домик помог купить отец. Он всем старшим дочерям дал деньги на покупку домика или квартиры. Заработал на «Маракане». — Тереза, очевидно, имеет в виду прощальный матч Гарринчи.

— Вы хорошо помните отца, как вы к нему относились?

Тереза пожимает плечами. В Пау-Гранде, кажется, все так поводят плечами, прежде чем ответить на вопрос.

— Отец был хороший человек, очень добрый.

— Почему он так рано умер?

— Пил, — кротко говорит молодая женщина и отворачивается. На лице горькая гримаса.

Муж Терезы работает в Петрополисе, маленькая дочь, чем-то напоминающая Гарринчу, прячется в подол матери. Тереза, крупная, спокойная, не по годам располневшая женщина, проводит нас на террасу. Кратко рассказывает о жизни остальных сестер. После смерти матери все они уехали в Рио-де-Жанейро. Младших взял в свой дом отец.

— Кто еще из родных отца остался в Пау-Гранде?

— Дядя Жозе. Его дом рядом, за углом.

Жозе — старший брат Гарринчи, родился в том же году, что и Маноэл. Сильно располневший человек с красивыми усталыми глазами. Как и у Маноэла, под глазами черные глубокие круги. Мы рассаживаемся в плетеных креслах на веранде и начинаем беседу. Жозе не красноречив, но очень доброжелателен.

— Мане здесь считается кумиром. Смотреть на его футбол приезжали люди со всей округи. Одно время мы вместе играли за команду фабрики. Он был настоящим атаканте[17].

— Ну а каким братом был Гарринча?

— Мы с ним никогда не ссорились, хотя иногда носили одну рубашку на двоих. Мане любил лес, птиц, речку. Он часами пропадал там, забывая и про школу и про уроки. Отец редко ругал его за это, говоря, что не всем легко дается грамота. Сам он еле-еле читал по складам. Отец говорил, что в жизни все зависит от удачи. Он до своих последних дней считал Гарринчу среди нас самым удачливым. Шутка ли, играл за настоящую футбольную команду в Рио-де-Жанейро и даже стал чемпионом мира!