В перерыве между отделениями концерта Элза пришла в зал, присела за наш столик. Она не разделяла стремления мужа возвратиться к футбольной деятельности. Гарринча сидел молча, насупившись, слушал жену и всем своим видом выражал несогласие. Его по-прежнему тянуло на зеленый газон, к мячу, к футболистам. Он считал, что там — его жизнь. Два чемпионата мира, на которых его называли лучшим, пятнадцать лет выступлений за сильнейшие бразильские клубы давали основание считать, что Гарринча, став тренером, мог бы еще принести пользу футболу. Однако этого не произошло. Футбольные клубы, как и на заре его спортивной карьеры, отвернулись от него. Забыли о нем и старые товарищи. Впрочем, последних он не винил. Нилтон Сантос на футбольные гонорары купил в Рио-де-Жанейро аптеку. Надеялся с ее помощью прожить остаток дней безбедно, но не выдержал конкуренции. Аптека долго стояла закрытой на углу близ авениды Копакабаны, пока ее не купил какой-то торговец.

Подобное произошло и с Жаирзиньо. Его привлекли пошивочные мастерские, куда футболист вложил деньги. Он неплохо пел, играл на гитаре. Изображение поющего Жаирзиньо с гитарой в руках было помещено на вывесках его мастерских. А потом яркие краски поблекли под дождем, потеряли свою привлекательность, а дело, которым занялся было Жаирзиньо, перестало приносить доход. В тридцать лет он отправился на заработки за рубеж.

Полтора миллиона бразильцев играет в профессиональных и полупрофессиональных клубах. Большинство из них не знает иной профессии. Но век футболиста короче, чем даже век балерины. Ясно, что далеко не многим удается пробиться в классные команды, где футболиста ожидают популярность, деньги и уважение болельщиков. Однако всем, как только возраст переваливает за тридцать, приходится заканчивать футбольную карьеру. И если ветеран не имеет никакой другой специальности, кроме футбола, ему приходится туго. Профессиональные футболисты, закончив выступать в великих командах, быстро всеми забываются. Остается надеяться на собственную предприимчивость либо на счастливый случай. Счастье, естественно, выпадает редко кому. Вот и коротают свой век забытые футбольные знаменитости без денег.

Гарринча сидел сумрачный. Его обуревали мрачные мысли. Оживился лишь тогда, когда импресарио Жозе Аленкар, известный в Рио-де-Жанейро идеалист, прожектер и неудачник, стал развивать свою идею футбольного шоу Гарринчи. Аленкар предлагал Маноэлу выступать на стадионах мира перед началом или в перерывах футбольных матчей и показывать зрителям свое футбольное искусство.

— Выступление, — горячо развивал свою мысль Аленкар, — должно занимать от силы 15 минут. Но за это время Гарринча, используя в качестве своих партнеров дублеров местных команд или юных футболистов, должен продемонстрировать обработку мяча, обводку, каскад финтов, элементы жонглирования и удары по воротам. Есть же в Америке баскетбольное шоу «Торонто глоб троттерс»! — убеждал Аленкар. — Почему бы не быть футбольному спектаклю Гарринчи?

При слове «спектакль» Гарринча поморщился.

— «Глоб троттерс» — целая команда, дюжина игроков, — высказал сомнение Маноэл. — У них все отрепетировано, расписано по секундам. А с кем я буду репетировать? В каждом городе с новыми партнерами? Разве только с тобой, друг Аленкар?

Мы посмотрели на щуплого, худощавого импресарио с темными кругами под ввалившимися глазами.

— Можно подобрать для твоего шоу футболистов в любой стране, — не унимался Аленкар, — ездить с ними по городам. А потом создать и свою собственную команду. Дашь работу людям.

— Дело, конечно, благородное, — пытаясь не обидеть Аленкара, спокойно возражал Маноэл, — дать людям работу. Но, мне кажется, совершенно бесперспективное. Кто будет смотреть такое шоу? В каждой стране есть свои виртуозы. — И, повернувшись в нашу сторону, спросил напрямую: — А у вас, в Советском Союзе, показали бы такое шоу?

Я не знал, что ответить Гарринче, смутно воображая его выступления перед матчем где-нибудь в Ереване или Тбилиси.

— А кто будет организовывать такие выступления? Госконцерт, Федерация футбола или дирекция стадионов?

Аленкар ответил в запальчивости, что все организует он сам. И не хотел слушать никаких возражений.

Гарринча умолк, потеряв интерес к разговору. Он прекрасно понимал, что футбол — не цирковое представление и не концертное шоу. Футбол — игра, яркая, живая, непредсказуемая. И как бы ни расписывали заранее по минутам матч тренеры, футбольное действие всегда будет оригинальным, неповторимым, непохожим одно на другое, даже загадочным. Это привлекает зрителей.

В полночь мы прощались с Гарринчей в пустом зале ресторана. Элза, готовясь к ночному выступлению, ушла в гримерную, и Маноэл, оставшись наедине с нами, признался:

— Я не могу себя представить без настоящего футбола.

Ему, как мне показалось, хотелось уехать с нами в Рио, к ночному прибою, что вечно шумит у песчаных берегов бухты Гуанабары, к освещенным электрическими прожекторами ночным футбольным площадкам на берегу пляжей Леблона и Копакабаны, где и поздно вечером играют в футбол на теплом жестком песке команды юношей и ветеранов.

Но он не хотел обижать Элзу и остался, ни разу не улыбнувшись нам на прощание.

А мы уехали в ночной Рио, мерцающий огнями пестрых реклам, автомобильных фар и уличных фонарей, в теплую звездную ночь, повисшую над самым футбольным из городов мира.

Если кто-то думает, что центр футбольной жизни в Рио-де-Жанейро находится на стадионе «Маракана», тот глубоко заблуждается. Главный футбольный «бомон» собирается на пляже Копакабана, шестикилометровой подковой вытянувшемся вдоль океанского залива. Пляж опоясывает широкая авенида Атлантика, по которой нескончаемым потоком мчатся автомобили. Вдоль нее — лотки с мороженым, ледяными освежающими напитками, горячим кофе, сосисками. Тысячи машин с утра выстраиваются в ряд на прилегающей к пляжу гигантской автостоянке. Сюда подходят туристские автобусы. Все они привозят людей на пляж. В погожие воскресные дни на горячем песке Копакабаны собирается до трехсот тысяч человек — любителей моря и солнца.

Пляж в том виде, в каком он пребывает сейчас, возник сравнительно недавно. Еще в конце шестидесятых годов он занимал узкую прибрежную полосу, на которую накатывались огромные изумрудно-пенистые океанские волны. Но и тогда на пляже играли в футбол, волейбол, теннис, бадминтон.

В 1969 году началась грандиозная реконструкция пляжа. К берегу подвели огромные землеройные машины, и они принялись намывать гигантские массы песка со дна океана. У него уже в который раз отнимали новое пространство. На отдельных участках оно достигало двухсот метров в ширину. Не понимая, что с ним происходит, океан, пытаясь вернуть утраченное, яростно набрасывался на берег, посылая на мокрый песок трехметровые накаты разгневанных волн.

Пляж стал намного больше, а позади него тоже почти вдвое расширилась скоростная магистраль, по которой поток машин помчался уже в обе стороны.

Между заасфальтированными мостовыми соорудили десятиметровую нейтральную полосу, уложив ее мелким мозаичным камнем белого и черного цвета. На ней вскоре появились ультрасовременные бензоколонки государственной бразильской нефтяной компании «Петробраз», информационные туристские бюро, службы сервиса. Вдоль «подковы» расширили тротуар. По нему стало удобнее ходить, бегать, прогуливаться, ездить на велосипедах. Просторный тротуар позволил зрителям будто с трибуны наблюдать за игрой футбольных команд, соревнующихся на площадках, расположенных практически по всей длине пляжа.

Футбольные площадки Копакабаны, наверное, самые дешевые в мире. Все оборудование составляет двое деревянных ворот стандартных размеров, глубоко вкопанных в сыпучий грунт. Перед важными матчами на ворота навешиваются сетки. Вратари босыми пятками рисуют свои площадки, защитники намечают контуры штрафных, а нападающие делят поле пополам средней линией. Вот все и готово. Для игры на аренах Копакабаны достаточно иметь футболку и трусы. Ни гетр, ни тем более бутс не требуется. Чаще всего во время матчей «диких» команд футболисты гоняют мяч, имея на себе одни плавки. Естественно, все играют босиком. В обуви ходить по пляжу, не то что бегать, довольно трудно. Песок жесткий, сухой, сыпучий. Океанская вода до него не доходит.