На пару минут он застыл, глядя на подругу: показать бы её сейчас Космее или Каму!.. Русоголовая девочка, склонившаяся над охапками травы, да ещё на фоне леса, просто просилась на картину или в скульптурное воплощение.

Последние несколько шагов Коннор специально прошаркал сандалиями по траве, чтобы Лада услышала его заранее и не испугалась его внезапного появления.

— Почему одна? — спросил он, когда она вскинула голову на шумок. И еле удержал улыбку, когда Лада в первую очередь качнулась к своему оружию, а не взглянула на него.

— Ты?.. — с облегчением выдохнула она и ответила: — Захотелось. А ты чего здесь?

— Хочешь полетать? Со мной? Мне тоже захотелось — полетать с тобой.

Девочка заколебалась, глядя то на него, то на сбор. И Коннор пообещал:

— Ты собери всё в котомку. Мы приторочим её к хвосту дельтаплана. Она нам не помешает летать.

Суматошно сметая всё в котомку, Лада спросила:

— А мы куда? К заводи? Ты надолго — летать?

— У нас есть целый час, а потом придётся бежать на пейнтбольное поле, — объяснил мальчишка-некромант.

Девочка вдруг остановилась.

— А почему… со мной? Ты в последнее время постоянно… сам по себе, и я думала, что мы теперь больше не будем ходить вместе! — выпалила она последние слова.

— Мы же на тренировках всегда вместе, — удивился Коннор.

— Тренировки — это другое. — Лада оглянулась и снова села на скамью, с досадой глядя на котомку, в которой всё смешалось из-за её необдуманной торопливости.

Вздохнув, мальчишка-некромант сел рядом. И признался:

— Лада, я не вполне понимаю, что значит: тренировки — это другое. Раньше мы тоже на тренировках постоянно бегали вместе, и тебе это нравилось.

— Но раньше мы и гуляли вместе, — возразила девочка, — и летали на дельтапланах больше. — Она посмотрела на скамью и положила руку на её спинку. — И сидели здесь чаще. А сейчас… Да, ты больше тренируешься. И мы давно уже не говорили просто так, не о тренировках. Ты стал… немного другим.

— Другим — это каким?

— Я не знаю, как сказать… Но ты другой. Мы раньше много мечтали, говорили о том, что нам нравится, а сейчас… — беспомощно сказала Лада и пожала плечами.

Они посидели молча, а потом Коннор нерешительно спросил:

— И я таким тебе совсем не нравлюсь? И ты вообще не хочешь со мной ходить? Летать вместе со мной?

— Хочу! — вырвалось у девочки. — Но я боюсь к тебе подходить! А вдруг ты не захочешь того же, что хотелось раньше?

Коннор ссутулился, уложив руки на коленях и глядя в землю. Помолчав, он сказал:

— Я ни разу тебя не обидел. Я не кричал на тебя. Не говорил, что ты не вовремя. Почему же ты боишься подойти ко мне и просто спросить о том, что тебе нужно?

— От тебя веет… чужим, — упрямо сказала Лада.

— Ну… Ладно. Веет чужим, — повторил мальчишка-некромант. — Но почему ты не сказала об этом? Мы часто сидим в гостиной для старших — могла бы и сказать. Или… — осенённый неожиданной мыслью, он выпрямился и взглянул ей в глаза: — Тебе стало неинтересно со мной? Если так, я не буду больше приставать к тебе. Но только скажи мне об этом, Лада!

Чуть отвернувшись от него, девочка прикусила губу, а потом с отчаянием сказала:

— Я хочу быть с тобой! Мне всегда было с тобой хорошо!.. Но ты другой! Я не знаю, как это сказать, чтобы ты понял!

Теперь замолчал Коннор, пытаясь понять её слова. Но так ничего и не понял, а потому с грустью спросил:

— Значит, сегодня летать ты не хочешь? Прости, если прервал твою прогулку.

Встал и медленно пошёл к оставленному дельтаплану, полный недоумения и небольшой обиды — на самого себя, кляня себя за то, что так и не понял, чего хотела от него Лада… За спиной зашелестели быстрые шаги.

— Коннор! Коннор! Постой! Подожди меня! Я хочу полетать с тобой! Хочу!

Лада вцепилась в его ладонь, заглядывая ему в лицо так испуганно, как будто боялась, что он вырвет руку и бросит её на полянке со скамьёй. Но мальчишка-некромант забрал её котомку и сам понёс травы к дельтаплану, чтобы закрепить её в задней части конструкции. И, шагая к дельтаплану и крепко сжимая ладошку подруги, всё посматривал на неё, идущую с опущенной головой, стараясь предугадать: а если она всё-таки откажется полетать с ним?

Но девочка больше не сказала ни слова. Коннор вернул крючья на место, развернул свою громадную птицу, чтобы взять разбег с небольшого холмика. А потом, расслабив ремни, пристегнул Ладу к себе и напомнил:

— Начинаю разбег!

В грудь ему ткнулась её голова, когда девочка машинально кивнула.

С живой ношей взлетать трудней, чем одному. Но Коннор никогда не беспокоился о том. В разбеге ему помогла магия, когда он слегка облегчил вес дельтаплана. Поймав мягкую волну воздушных потоков, он взвился сначала к верхушкам деревьев, а потом — и в небо, стремясь добраться до облаков-кораблей, будто специально подровненных снизу и подкрашенных тёмным, а сверху белевших и сиявших мягким отсветом вечернего солнца. А потом взял курс на лесную заводь, где уже парили ещё пятеро дельтапланеристов, словно соревнуясь со стремительным юным драконом, выписывающим невероятно красивые, но опасные виражи близко к воде.

Вечером, как Селена и обещала — за десять минут до всеобщей отправки в постель, в кабинет пригласили («А ну, быстро зашли!») всю компашку малолетних бандитов, присовокупив к ним Гардена и Оливию. С третьеклассников потребовали в подробностях рассказать, как прошли их уроки в подготовительной школе. Взрослые помалкивали, слушая и лишь изредка задавая вопросы, но удивились все. Ждали, что волчишка станет с жаром тараторить обо всём на свете. А тараторили двойняшки-оборотни, которым понравилось всё — и даже то, как Ирма, образно говоря, щёлкнула по носу главного хулигана в классе. Вади слушал двойняшек с открытым ртом, как будто не ожидал, что всё происходившее в школе выглядит со стороны так здорово.

Гарден и Оливия вежливо сказали, что им понравились и учитель, и одноклассники и что они будут с удовольствием учиться в школе.

Берилл промолчал о себе, но его полные зависти глаза, устремлённые на ребятишек-оборотней, говорили о многом.

А потом подготовишек погнали спать, и вот тут-то состоялся краткий, но важный диалог только между волчишкой и Селеной, которая провожала Ирму в её спальню.

— Так что же тебе не понравилось в школе, Ирма?

— Селена, я плохая, — трагично насупившись, сказала волчишка. — Мне-то понравилось, но совсем не то, что надо.

— А это тайна? То, что тебе понравилось?

Волчишка осмотрелась. Коридор второго этажа пустовал — все уже в постелях, поэтому, наверное, Ирма хмуро и призналась:

— Селена, я такая дура! Ты не представляешь! Мне понравилось выпендриваться перед другими!

Селена только вздохнула на это признание, а потом присела на корточки, чтобы Ирма смотрела ей в лицо, и сказала:

— Главное, что ты это понимаешь — про «выпендриваться». Потому что иногда хочется.

— А ты выпендривалась? — встрепенулась волчишка. — Ну, хоть разок?

Ответила Селена не сразу. Перед глазами вдруг вспыхнула картинка: полутёмное подвальное помещение; испуганный Хельми, которого обнимает не менее испуганный Джарри, а вокруг них стоят мальчишки, образуя отчётливо уязвимую защиту от взрослых драконов, которые пытаются просканировать голову маленькому дракону, чтобы узнать, кто он такой. И она, глупая в то время Селена, которая говорит самому Вальгарду жуткие вещи, почему-то абсолютно уверена, что она права… Вспомнила и со вздохом сказала:

— Выпендривалась, Ирма. Правда, не так, как ты, а со страху… Вот только одно меня, Ирма, удивляет. Если ты понимаешь, что ты хвастаешься перед кем-то, почему это тебя так гнетёт? Привыкнешь к школе — желание выпендриваться пройдёт.

— А если нет? — нахмурилась волчишка.

Селена чувствовала себя так, словно шла по тончайшим хрустальным строениям по имени Ирма. Шла и боялась разбить это хрупкое…