Да, эти слова и никаких дурных побуждений. Так и не выдалось случая сказать их.
“ Мой дорогой друг, мне непременно нужно Вас видеть. Жду Вас сегодня вечером в десять часов. Остаюсь Вашей. Лея ”.
Что еще было тем вечером?.. Тем вечером, когда она заболела? конечно ; я провел ночь, ухаживая за ней. Как она была разбита, помята и обессилена, измучена! я долго ждал ее ; она появилась совершенно убитая ; она легла, и я остался у ее постели ; мы ставили ей на лоб компрессы ; она отпустила горничную ; я ухаживал за ней ; так я провел ночь, в кресле ; она, безмолвная и неподвижная, ослабевшая ; я, в сонной грусти и жалости. Утром она очнулась ; я раздвинул шторы ; было восемь часов ; она улыбнулась. Самый прекрасный период моей любви, да, самый дорогой. Во второй половине дня она встала на ноги ; четверть часа мы провели вместе ; а на следующий день? уже на следующий день она была так неприятно радостна, смеялась, пела, кричала.
“ Лея д’Арсе доставит себе удовольствие пойти завтра в Оперу с месье Даниэлем Принсом. Тысяча приветов ”.
Она была хороша тем вечером в Опере в своем розовом платье из сатина, в белых туфлях ; Шавен не мог не признать, что она была хороша ; Шавен, который никогда не разделяет чужое мнение. И на вечере в Одеоне ; играли трагедию ; “ Андромаху ” ; Лея хотела послушать дебютантку, не помню, кого именно ; странный каприз ; мы ужинали у Фуайо ; она заказала утку-мандаринку ; я сглупил и не оставил достаточно чаевых ; но Лея не заметила ; не важно, я был не прав ; через окно, выходящее на Люксембургский сад, мы видели, как мимо проходят студенты ; она была облачена в невозмутимое достоинство, никогда не покидающее ее на публике, и в платье из велюра, а на голове у нее красовалась шляпа, покрытая стеклярусом и украшенная красным пером. Каждый вечер я провожал ее до дома и, попрощавшись, уходил ; это было прекрасно ; раз или два она хотела оставить меня на выходе из экипажа ; но я всегда настаивал и поднимался минут на десять ; теперь это вошло в привычку ; так хорошо беседовать в ее комнате. Письмо с баронской короной от Луизы :
“ Месье,
месье Принс, вы просили сообщить, если мадемуазель окажется в затруднении. Спешу сказать вам, что мадмуазель сейчас в большой беде. Нам недостает ста сорока франков на мебель. Она все время плачет, потому что ей сказали, что, если до завтрашнего вечера сумма не будет выплачена, они заберут все, и она говорит, что если до этого дойдет, она не знает, что сделает. Я говорила с ней о Вас, но она сказала, что Вы больше ничего не можете для нее сделать. Я пообещала ей пойти сообщить Вам о ее положении, но поскольку я знаю, что Вас трудно застать на месте, я решила написать Вам, не сказав мадемуазель ; и, если нам посчастливится и Вы придете нам на помощь, умоляю Вас ничего не говорить ей об этом письме, потому что она мне это запретила после того, что вы сказали ей в воскресение. Простите меня, месье. Остаюсь преданной Вам. Луиза ”.
Записка от Леи :
“ Благодарит месье Принса за очаровательный букет и просит его прийти проведать ее завтра, в понедельник, в час пополудни ”.
Дальше ; письмо.
“ Дорогой Даниэль, я снова решилась прибегнуть к Вашей помощи и молю Вас одолжить мне незначительную сумму в сорок или пятьдесят франков, которая мне нужна непременно к завтрашнему дню. Было бы очень мило с Вашей стороны занести деньги лично. Благодарю Вас заранее и дружески жму Вашу руку ”.
Дальше ; записка.
“ Лея д’Арсе тысячекратно просит прощения у своего друга Даниэля Принса ; она слишком поздно получила его письмо, чтобы прийти по его приглашению, и она назначит день, когда будет счастлива видеть его в самое ближайшее время ”.
Еще.
“ Лея д’Арсе была бы счастлива ужинать этим вечером с месье Принсом и будет ждать его в семь часов ”.
А! целое письмо, восьмидневной давности, письмо о драгоценностях.
“ Дорогой друг,
мне непременно нужно от Вас двести франков, чтобы спасти мои драгоценности или, по крайней мере, ту сумму, на которую они заложены. Если Вы будете так добры и окажете мне эту услугу, Вы доставите большое удовольствие Вашему милому другу Лее, которая не могла бы без огорчения смотреть, как распродают ее бедные драгоценности. Продажа назначена на послезавтра, то есть на вторник, и во второй половине дня они непременно пропадут, если сумма не будет доставлена в контору ; мне только что прислали уведомление. Будьте добры ко мне, и я буду еще более мила с моим единственным истинным другом, который мне так дорог. Мари придет завтра в одиннадцать часов, чтобы узнать о Вашем решении ”.
Это было досадно, драгоценности были заложены только на сто двадцать франков, и оставалось еще пятнадцать дней отсрочки ; я заплатил эти сто двадцать франков ; с тех пор она ничего не просила ; уже восемь дней ; ах, она опять чего-нибудь попросит ; не следует, однако, позволять ей слишком многое ; это становится тяжело, все эти деньги.
“ Дорогой друг, вернувшись домой, я узнала… ”
Это ее последнее письмо, позавчерашнее.
“ …я узнала, что Вы приходили меня проведать ; но, к несчастью, меня не оказалось на месте. Чтобы застать меня наверняка, приходите завтра, в воскресенье, в час или в час тридцать, я буду у себя. До завтра, остаюсь Вашей. Лея ”.
Мы действительно встретились вчера в час ; она была сама грациозность, такая улыбчивая, даже ласковая ; а я? что, черт возьми, на меня нашло? на мгновение я слишком сильно сжал ее в своих объятьях, слишком страстно ; она взглянула на меня ; я прошептал “ Лея “ с преувеличенной нежностью ; что мне мешает вести себя так, как мне хочется? Лея казалась удивленной, не обиженной, но удивленной ; немного насмешливой, возможно ; зачем тогда все эти ласки? сама виновата ; она так красива, так соблазнительна в широких светлых тканях ; из платьев ей, наоборот, больше всего идут черные ; ее черное сатиновое платье, одноцветное и облегающее, в котором округляется недоступная грудь… Но уже почти полдесятого ; пора идти. Так и не записал то, что собираюсь сказать ; ну и ладно! так вспомню ; к тому же у меня есть бумажка месячной давности. Встаю ; шляпа ; перчатки в кармане пальто. Все в порядке? письма в ящике. Перед уходом нужно перечитать эту бумажку.
“ Как только я окажусь в ее комнате… Вы не верите, что я люблю вас?.. Я безумно желал вас ; пусть это безумие будет моим оправданием… Вас о прощении… Я мог бы остаться здесь сегодня ночью… Я возвращаю вам ваше тело… Прощайте ”.
Прощайте, прощайте, вперед. Лестница будет освещена лампой ; открываю дверь ; гашу свечи ; так ; не будем торопиться ; дверь закрыта ; спускаюсь ; перчатки ; чистые, да, ничего. Черт побери, я смогу вспомнить, я обязательно вспомню то, что я должен сказать Лее ; ничего проще, ничего естественней ; она, наконец, поймет, почему я отказываюсь от своих прав на нее, и как я люблю ее, и почему не возьму ее… Мог бы остаться здесь сегодня… друг мой, я покидаю вас… Она поймет ; ничего естественней и ничего проще… Я вспомню… Вы не верите, что я люблю вас… Я безумно желал вас… All right… Я возвращаю вам ваше тело…
VI
Черная улица, двойная прозрачная струйка фонарей ; безлюдная улица ; шумная мостовая, белая под белизной луны и ясного неба ; вдали — луна на небе ; квартал под белой луной — белый ; и с обеих сторон бесконечные здания ; немые, высокие, с большими потухшими окнами, с закрытыми железными дверьми, дома ; и в этих домах — люди? нет, тишина ; я иду один, в молчании, вдоль домов ; я шагаю ; иду ; налево улица Напль ; садовые стены ; тени листвы на серых стенах ; а там, там вдали — яркий свет, бульвар Малерб, красные и желтые огни, экипажи, экипажи и гордые кони ; неподвижно по улицам, в неподвижном спокойствии, экипажи, меж тротуаров, где мчатся толпы ; здесь — корпус нового дома, тусклые гипсовые леса ; еле видны свежеуложенные ряды камней ; я хотел бы взобраться по этим столбам, на далекую крышу ; оттуда, пожалуй, так далеко стелется город с его шумами ; мужчина спускается по улице ; рабочий ; вот он ; как одиноко, как грустно-одиноко, вдали от суеты и от жизни! и улица кончается ; улица Монсо ; снова высокие, величественные здания, и желтый свет фонарей на стенах ; что за той дверью?.. а! мужчина ; консьерж ; курит трубку, наблюдает прохожих ; никто не проходит ; только я ; толстый старый консьерж ; что ему до моего одиночества? вот и другая улица ; вдруг уменьшается, становится совсем узкой ; старые дома, известь на стенах ; дети на тротуарах, парнишки, молча сидят на асфальте ; улица Роше, и еще бульвары ; там свет, шум ; там движение ; ряды фонарей, направо, налево ; и наискосок, слева, среди деревьев — экипаж ; группа рабочих ; гудок битком набитого трамвая, две собаки позади ; освещенные окна домов ; кафе впереди, яркий свет в занавесках ; возня омнибуса совсем рядом ; молодая девушка в синем платье, румяное лицо ; толпа ; бульвар ; прочь отсюда, пойду туда ; буду среди всех этих людей ; буду там, я буду там, тот же самый, пока тот же самый, не здесь, а там, все еще я ; спереди, выше — Бют ; свет фонарей под светлым небом ; направо, вдоль стены, вдоль резервуара ; никого здесь не знаю ; они видят меня? что обо мне думают? крики играющих детей ; тяжесть колес на брусчатке ; ленивые кони ; ступени ; в толще деревьев темное небо ; монотонные шаги по асфальту ; пенье шарманки ; что-то танцевальное, вроде вальса, ритм неспешного вальса… (ноты) … где эта шарманка? где-то позади, я слышу ее голос, крикливый и мягкий… “ ты мне милей моих индюшек ”… снова и снова… (ноты) … в нежном пейзаже рождается нежный голос нежно влюбленных, и затаенное желание в рождении этого голоса ; и другой голос отвечает, такой же, чуть выше, растущий, нежный и выдержанный, растущий вместе с желанием ; и голос снова растет ; желание растет ; и снова наивный пейзаж, и в этих наивных сердцах монотонно, попеременно, мягко растет тревога ; простая мягкая растущая песенка и простой ритм ; в прохладной листве, под сурдинку случайных звуков, тонкий голос, растущая, крикливая, мягкая песенка, монотонная молитва, твердый ритм медленных танцев ; и возникает любовь… В чистых полях, как они ни милы мне, поля, но ты мне милее, милая ; вот они, прекрасные бледные поля и свободно бредущее стадо ; ты мне милее ; стада хороши, в прохладной листве, они блеют, стада и стаи дорогих сердцу животных ; ты мне милее ; они дороги мне, волшебные поля ; но ты мне милее, мой друг, и твои светлые глаза ; тянутся лучи света, стволы деревьев ; ты мне милее, когда ты поешь ; реки текут с тенями, вечернее небо, далекий шум ; и еще дальше — плачущий голос, простой голос, исчезающий ритм ; церковная песенка затихает ; и все-таки песни, и все еще песни, и ты мне милее ; прохладные ночные пейзажи ; чинно выстроенные деревья, шаги прохожих ; движение вокруг ; слова, бесчисленные оттенки, теплый воздух, прохладней ; в покрытые лесами горы я уйду, к лугам, под ели ; то будет бесценный жар любовных ночей ; все мы там будем ; о, чудное время, вдали от Парижа, недели и недели! но когда же?… Шум становится громче ; площадь Клиши ; скорее ; бесконечно длинные грустные стены ; плотная тень на асфальте ; теперь девушки, три девушки судачат о чем-то ; не замечают меня ; одна совсем молодая, хрупкая, наглые глаза, а какие губы! в голой комнате, смутной, высокой, голой и серой, в дневном мареве свечей, в дремотном копошении бурлящих улиц ; да, высокая тесная комната, убогое ложе, стул, стол, серые стены, животное на коленях посреди кровати, роскошные губы, вверх, вниз, и существо стонет и прерывисто дышит… Вот она, эта девушка ; болтает ; все три, на тротуаре, не замечая прохожих ; а у меня завтра лекция, занудные курсы, а через три месяца экзамен ; меня примут ; и тогда прощай вольные деньки, здравствуй бремя работы ; ладно ; теперь повсюду девушки ; кафе ; входят молодые люди ; месье напоминает моего портного ; вдруг встречу знакомого ; одному быть, конечно, лучше, свободно бродить славным вечером, просто так, по улицам ; тень листвы волной расстилается по асфальту ; порыв свежего ветра ; блеск сухих, белых тротуаров ; компания девушек, вон там, стройных, высоких, тонких и соблазнительных ; а там — дети ; сверкают фасады ; луна испарилась ; шелест вокруг ; что? смутные звуки, рваные, дружные, шелест… браво, апрель! о, прекрасный, прекрасный вечер, такой свободный, без единой мысли, такой одинокий.
